— Я увольняюсь.

От этих слов у нее закружилась голова. Экстаз.

Атлас смотрит на нее. Затем он качает головой.

— Я знал, что эта беременность сделает тебя слабой.

Соломон рычит.

Она насмехается.

— Пошел ты, Атлас. И убирайся на хрен из моего номера. — Когда он стоит, застыв в недоумении, она вскидывает руку. — Уходи.

— Сейчас, — рычит Соломон, наступая. Его большое тело тяжело топает, предупреждая. — Пока я не сбросил твою задницу с балкона.

Тесси с ухмылкой наблюдает, как ее незваный гость делает шаг назад, спотыкаясь о собственные ноги, пытаясь увернуться от горящего взгляда Соломона. Покраснев, Атлас хватает свою мужскую сумку и неловко выходит, захлопывая дверь.

Тесси стоит в недоумении, нервы и волнение накатывают на нее, как набежавшая волна.

Черт возьми. Она уволилась. С работы, за которую она проливала кровь, за которую боролась, за которую кричала на стажеров. Что ж, больше нет.

— Тесс?

Она поворачивается.

Соломон стоит рядом, обхватив ее за локти и притянув к себе.

— Ты в порядке?

— Да. — Она кивает. — Удивительно, но да. — Она смотрит на его красивое лицо, изрезанное заботой. — Я не знаю, что, черт возьми, я сделала, но это была не та работа, которая нам нужна. — Она опускает взгляд на свой живот, гладит его ладонью. — Так ли это?

— Я горжусь тобой.

Сердце замирает.

— Гордишься?

— Да. — Мышцы на челюсти Соломона напряглись, и он притянул ее еще на дюйм ближе к себе. — Я хотел ударить этого мудака.

Она смеется.

— Я тоже.

Соломон закрывает ей лицо, его глаза - ласковые голубые воды, но в его тихом голосе звучит сталь.

— Если он еще раз проявит к тебе неуважение, я это сделаю.

— Я позволю тебе.

Чувство свободы, которого она никогда раньше не испытывала, оседает на ее плечах. Она в отпуске. Настоящем отпуске.

— Мы должны отпраздновать, — говорит она, цепляясь за широкие плечи Соломона, чтобы подпрыгнуть на цыпочках. — Пляж весь день, обед в тако, а потом мы должны... — Она снова опускается на пятки, ее живот опускается вниз, и она чувствует себя подавленной, когда наступает реальность. Ее руки падают на бока. — Ты уезжаешь сегодня.

Соломон тяжело сглатывает, его адамово яблоко подрагивает.

— Тесс, послушай…

Его лицо такое напряженное, что она отшатывается назад.

— В чем дело?

— Что, если мы изменим нашу сделку? — Его голос звучит грубо. Его голубые глаза быстро твердеют, пронзая ее.

Ее дыхание сбивается. В животе зашевелилось беспокойство.

— Изменим нашу сделку? — повторила она. — Насчет Мишки?

— Нет. — Он проводит рукой по ее волосам, касается затылка. — Насчет нас.

— Нас? — Внезапно у нее слабеют колени, и ей приходится прижать обе ладони к широкой груди Соломона, чтобы удержаться на ногах.

— А что, если я останусь до конца твоего отпуска? Чтобы помочь тебе расслабиться? — спросил он, произнося слова в странном ритме. Как будто он пытается держать себя в руках и терпит поразительное фиаско.

— Расслабиться. — Она хмыкает. — Так мы теперь это называем?

Его глаза фиксируются на ее глазах и задерживаются.

— Ради Мишки.

— Ради Мишки.

Она наклоняет голову, обдумывая его слова. Если Соломон хочет быть здесь ради Мишки, почему она должна его останавливать? Мишка - его сын. Его предложение изменить их сделку ничего не меняет между ними.

Она облизала губы, и внутри нее зашевелилось что-то теплое и мягкое.

— Хорошо, — шепчет она. — Еще четыре дня.

Суровые черты его красивого лица смягчаются.

— Еще четыре дня.

А затем Соломон опускает свое лицо, чтобы поцеловать ее, его руки крепко обхватывают ее, словно он никогда ее не отпустит.

В грохоте ударов сердца, в дыхании, пульсирующем между ними, каждая клеточка в крови Тесси загорается.

Она продолжает совершать незапланированные, импровизированные поступки, когда рядом находится этот горный человек, и ей это даже нравится.

На самом деле, она это любит.

Замахиваться на забор, идти на большой риск, действовать наобум.

Ей это нравится.

С Соломоном Уайлдером.