— Я был не в себе, потому что у меня происходит куча дерьма. Это никак не повлияет на мое выступление, — заверил я его.

— На самом деле я спрашиваю не потому, что беспокоюсь о твоем выступлении, чувак. Это… это Чарли?

Если бы выражение моего лица могло стрелять огнем, мои глаза, несомненно, сделали бы это за меня:

— Не смей.

Он торжественно кивнул:

— Ага, так оно и есть.

Стиснув зубы, я попытался уговорить себя успокоиться, но все, чего я хотел, это швырнуть его об стену и выплеснуть часть своей агрессии, ударяя его по лицу снова и снова, пока не почувствую себя лучше.

К счастью для него, здравомыслящая часть моего разума победила.

— Быть нелюбимым Чарли Одед – самая трудная участь, которую можно принять, Рид, — сказал Брэндон. — Не знаю, что случилось, да и не важно, но я понимаю.

— Не откровенничай со мной, потому что ты был тем идиотом, который добровольно отказался от нее, — Господи, мне серьезно хотелось ударить его. Мои руки жаждали этого.

— Я был двадцатидвухлетним парнем, который не знал, что было хорошо для его задницы.

Я приподнял брови в знак согласия.

— Но даже я знаю, что то, что у вас с ней глубже, чем все, что было у нас. Так что не позволяй тому, что у вас происходит, все испортить.

— Ты не мог бы остановиться? — огрызнулся я. — Мне не нужно… что бы это ни было.

Брэндон сунул руку в карман:

— Просто говорю, что знаю, через что ты проходишь. Когда я понял, какую ошибку совершил – было слишком поздно.

— Я ценю то, что у меня есть.

— Тебе тоже двадцать два, как было и мне.

— Я – это не ты, — сказал я, напоминая ему и себе. — Ей просто… ей нужно время, — и тогда я почувствовал себя идиотом из-за того, что вообще заговорил с ним, потому что он был просто каким-то придурком, который разбил ей сердце.

Блядь. Мы действительно были похожи.

— Не давай ей слишком много времени.

— Ты закончил? — я сплюнул.

— Ага. Я закончил. Удачи сегодня, — он кивнул и повернулся на каблуках, оставив меня одного на сцене.

Ворча себе под нос, я направился в раздевалку, с силой ударив дверью о стену, и звук удара эхом отразился от стен.

— Господи, Рид, — сказала Амелия, высовывая голову из-за угла. — Ты не мог не выламывать дверь? Я иногда бываю здесь голой!

Ей не нужно было напоминать мне. Образ ее голой задницы все еще преследует меня всякий раз, когда я закрываю глаза. Она думала, что была одна, но это определенно было не так. Ужас. Почти как увидеть свою сестру обнаженной.

— Извини, — сказал я, опуская глаза на случай, если она на самом деле голая.

— Ты грустный.

Я сел на стул перед зеркалом, стараясь не смотреть на свое отражение:

— Да ну нахрен!

— Тебе нужно потрахаться.

— Мне нужна Чарли, — поправил я.

В комнате включился обогреватель, и что-то на кухонном столе привлекло мое внимание. Это была маленькая сложенная записка, я посмотрел на Амелию и поблагодарил Христа за то, что она была одета.

— Твоя?

Она обернулась, поправляя свой парик:

— Не-а.

Развернув бумагу, я глубоко вздохнул.

Дело не в путешествии, а в нашем пункте назначения. Удачи сегодня вечером.

– Ч.

Используя свою печаль, чтобы придать себе сил, я снова сложил листок, сунул его в бумажник и приготовился к своему финальному выступлению.

Когда мне в последний раз аплодировали стоя, я поцеловал свои руки и помахал толпе. Мне нравилось это чувство, и до окончания учебы у меня была всего одна постановка, так что я наслаждался каждым аплодисментом.

Когда свет погас, сцена погрузилась в зловещую черноту, я воспользовался моментом, чтобы поразмыслить о принятых мною решениях, жалея, что не был умнее, когда дело касалось Чарли. Она была бы здесь сегодня вечером, если бы я все не испортил.

Бросив последний взгляд на пустой зал, я направился за кулисы, понурив плечи.

Мои родители были снаружи, когда мы с актерами вышли из дверей сцены, чтобы сфотографироваться.

— Мам, — сказал я, — большое вам спасибо, что пришли сегодня вечером.

— Мы бы этого не пропустили, — она подмигнула, небрежно поцеловав меня в щеку, что мне пришлось вытерпеть, потому что она бы ударила меня, если бы увидела, что я вытираю ее.

— Сынок, ты был великолепен, — сказал папа, пожимая мне руку, прежде чем обнять. — Интересный сюжет, однако.

Я рассмеялся:

— Разве ты не слышал о «Чужестранке», папа?

Его лицо сморщилось:

— Нет. А должен был?

Мне не следовало ожидать, что он знает популярный сериал. В отеле «B&B» даже не было кабельного телевидения. Это изменилось бы в тот момент, когда я бы взял управление в свои руки.

— Ну, в любом случае. Я рад, что ты пришел.

Все вокруг нас разошлись, а мама с папой стояли рядом со мной, пока фотограф делал наш снимок. Когда последствия вспышки в моих глазах утихли, я, моргая, выглянул во двор и увидел Чарли, ее сияющую улыбку, когда она подняла руку в легком приветствии. Ветер развевал ее волосы, заставляя их падать ей в лицо, и я ухмыльнулся.

Впервые за неделю мое тело почувствовало легкость. А когда я направился к ней, она повернулась и пошла прочь.

Я не винил ее, но меньшая часть меня жалела, что она просто не позволила мне увидеться с ней. Хотя бы на краткий миг.

Когда позже тем вечером я добрался до своего пикапа, на лобовом стекле под дворником лежала еще одна записка.

Скажи мне что-нибудь настоящее, Рид.

– Ч.