— Даже если этот конкурент тебя убил? Ваши ловушки, попытки вредить друг другу…

— У нас так принято.

— Ужасное оправдание, — сказала она, посмотрев на дерево.

Она была права.

Ветви массивного дерева клонились вниз. Каждая заканчивалась крупным нераспустившимся цветком размером в две ладони.

— Ты вроде бы спокоен, — заметила Вати. — Хотя, похоже, траппера убило это дерево.

— Они опасны, только когда цветут.

— Споры?

— Нет.

Закат подобрал мачете погибшего траппера, но другие вещи не тронул. Пусть их заберет Патжи. Отец так любил убивать своих детей. Он пошел дальше, уводя за собой Вати и не обращая внимания на собственный труп, привалившийся к стволу дерева.

— Закат? — Вати подхватила фонарь и поспешила следом. — Если дело не в спорах, то как убивает это дерево?

— Очень много вопросов.

— Смысл моей жизни в вопросах. И в ответах. Раз уж мои люди будут работать на этом острове…

Размахнувшись мачете, Закат срубил несколько веток.

— Этого не избежать, — произнесла Вати тише. — Я сожалею, Закат, но ты не можешь остановить прогресс. Возможно, моя экспедиция потерпит неудачу, но придут другие.

— Все из-за Высших, — огрызнулся он.

— Наверное, они нас подтолкнули. Да, когда мы убедим их в том, что стали достаточно развитыми, чтобы торговать с нами, мы будем путешествовать меж звезд, как они. Но перемены произойдут и без них. Мир меняется. Одному человеку не замедлить процесс, как бы он ни старался.

Закат остановился посреди тропы.

«Нельзя остановить прилив, Закат. Как бы ты ни старался».

Слова его матери. Одно из последних воспоминаний о ней.

Он продолжил путь. Вати шла следом. Она ему еще понадобится, хотя предательский голосок внутри нашептывал, как легко от нее избавиться. Вместе с ней исчезнут вопросы и, что важнее, ответы. Ответы, к которым она так близка.

«Ты не в силах помешать…»

Не в силах. Его всегда охватывала бессильная злоба. Он очень хотел защитить остров, как столетиями делали его предшественники. Он трудился в джунглях Патжи, любил его птиц, обожал его запахи и звуки — вопреки всему. Как же он мечтал доказать Отцу, что он и другие трапперы достойны ступать по его земле.

Возможно… Возможно, если…

Как бы не так. Смерть женщины не поможет уберечь остров. Кроме того, неужели он пал так низко, что готов хладнокровно расправиться с беспомощным клерком? Он не поступил бы так даже с другим траппером, разве что тот вторгся бы в его убежище и отказался уходить.

— Цветки того дерева могут думать, — неожиданно для себя произнес Закат, после того как они повернули прочь от холма, за которым рыскала стая клыкоходов. — Персты Патжи. Сами деревья не опасны, даже когда цветут, но они привлекают хищников. Имитируют мысли раненого зверя, полные боли и отчаяния.

У Вати перехватило дыхание.

— Растение, которое передает ментальные сигналы? Ты уверен?

— Да.

— Мне нужен один из тех цветков.

Свет фонаря задрожал, когда она повернула обратно.

Закат резко развернулся и схватил ее за руку.

— Нужно двигаться.

— Но…

— У тебя еще будет возможность. — Он глубоко вздохнул. — Скоро ваши люди расползутся по острову, как черви по падали. Ты найдешь другие деревья. А сейчас нужно идти. Скоро рассвет.

Он отпустил ее и продолжил прокладывать путь. Для жительницы островов она была умна. Может, послушает.

И она послушала — последовала за ним.

Персты Патжи. Первый в полдень, погибший траппер, не должен был умереть в том месте. Деревья и правда не такие опасные. Они жили тем, что распустившимися цветками приманивали хищников. Те убивали друг друга, а деревья питались трупами. Должно быть, Полдень набрел на дерево, когда оно только начинало расцветать, и столкнулся с хищниками.

Защиты авиара не хватило, чтобы оградить от множества распустившихся цветков. Мог ли он ожидать подобной смерти? Проведя много лет на острове, избежав гораздо более страшных опасностей, угодить в ловушку простых цветков? Со стороны Патжи это казалось чуть ли не насмешкой над беднягой.

Вскоре дорога пошла на подъем. Придется идти в гору, пока они не доберутся до противоположного склона и спустятся на другую сторону острова. К счастью, дорога лежала в обход главной вершины Патжи — скалистого пика, возвышавшегося над восточной частью острова. Убежище Заката располагалось на юге, а лагерь Вати — на северо-востоке, так что они могли обогнуть подножие горы и выйти на северное побережье.

Они набрали темп, и какое-то время Вати молчала. Наконец, преодолев особенно крутой подъем, Закат кивком объявил привал и присел на корточки, чтобы напиться из фляжки. На Патжи нельзя беспечно рассиживаться на пнях и бревнах.

Погрузившись в тревожные и даже досадные размышления, он слишком поздно увидел, чем занята Вати. Она заметила длинное разноцветное перо, застрявшее в ветвях. Брачное перо.

Закат вскочил на ноги.

Вати потянулась к нижним ветвям.

Как только она дернула ветку, с ближайшего дерева сорвалась связка шипов. Закат рванулся вперед, заслонив женщину. Длинный тонкий шип пронзил его руку и окровавленный вышел с тыльной стороны, остановившись в волоске от щеки Вати.

Она завизжала.

Большинство хищников на Патжи не могло похвастать хорошим слухом, но кричать все равно неразумно. Однако Закату было не до этого. Он выдернул шип, и, не обращая внимания на кровотечение, осмотрел другие шипы ловушки.

Яда нет. К счастью, шипы не отравлены.

— Твоя рука! — воскликнула Вати.

Он фыркнул. Рука не болела. Пока. Вати полезла в заплечный мешок за бинтом. Он принял помощь без жалоб и стонов, даже когда пришла боль.

— Мне так жаль! — выпалила Вати. — Я нашла брачное перо! Значит, рядом гнездо авиаров, и я хотела поискать на дереве. Мы наткнулись на убежище другого траппера?

Она тараторила без умолку, занимаясь его рукой. Логично. Когда он нервничал, становился еще молчаливее. А она наоборот.

Вати хорошо управилась с повязкой, снова удивив его. Шип не задел главных артерий. Рана оказалась неопасной, но пользоваться левой рукой будет непросто. Это раздражало. Когда Вати закончила, глядя робко и виновато, он поднял оброненное ею брачное перо.

— Это символ твоего невежества, — грубо прошептал Закат, держа перо прямо перед ее носом. — На островах Пантеона ничто не достается легко и просто. Перо оставил другой траппер, чтобы подловить того, кто не достоин находиться здесь, того, кто прельстится доступностью добычи. Не будь такой. Прежде чем сделать шаг, спроси себя: не слишком ли все легко?

Вати побледнела и взяла перо.

— Идем.

Закат пошел дальше и вдруг осознал, что только что произнес наставление для ученика. Наставление, которое дают после первой серьезной ошибки. Ритуал трапперов. Что заставило его так поступить?

Вати шагала следом, пристыженно опустив голову. Она не поняла, какую честь он ей оказал, пусть и невольно. Так они шли около часа.

Когда она заговорила, Закат по непонятной причине почти обрадовался ее голосу, нарушившему привычные звуки джунглей.

— Прости.

— Не извиняйся. Просто будь осторожна.

— Я понимаю. — Вати глубоко вздохнула. — И сожалею. Не только о твоей руке, но и об этом острове. О том, что грядет. Мне кажется, это неизбежно, но я бы не хотела, чтобы умерла такая великая традиция.

— Я…

Слова. Он терпеть не мог подбирать слова.

— Я… я родился не на закате, — наконец произнес он, затем срубил топь-лиану и задержал дыхание. Ядовитый газ топь-лианы был опасен лишь несколько мгновений.

— Что? — переспросила Вати, держась подальше от топь-лианы. — Ты родился…

— Мать назвала меня не по времени рождения. Она видела, что наступает закат нашего народа, и часто повторяла, мол, скоро солнце для нас зайдет.

Он оглянулся на Вати и пропустил ее вперед на небольшую полянку.

Как ни странно, она улыбнулась ему. И чего он разоткровенничался? Закат последовал за ней, укоряя себя. Он ведь даже дяде не говорил, только родители знали, откуда взялось его имя.

Он не понял, почему рассказал это ей, клерку из зловредной компании. Однако… выговорившись, Закат почувствовал облегчение.

За спиной Вати меж двух деревьев выскочил ночеглот.

Огромное чудовище, выпрямившись, достало бы до верхушки дерева. Ночеглот крался, наклонившись вперед. Основной вес туши приходился на мощные задние лапы, передние скребли когтями землю. Он вытянул длинную шею и разинул смертоносный, острый как бритва клюв. Зверюга походила на птицу в той же степени, что волк — на домашнюю собачонку.

Закат метнул мачете — инстинктивно, некогда было думать, некогда бояться. Щелкающий клюв размером с дверь настиг бы их за пару мгновений.

Мачете скользнуло по клюву и даже поранило голову. Отвлекшись, ночеглот промедлил. Закат прыгнул к Вати. Она отстранилась и уперла трубку одним концом в землю. Нужно оттащить ее, в…

Прогремел оглушительный взрыв.

Вати стояла в клубах дыма с широко раскрытыми глазами. Она уронила фонарь, и масло разлилось. Неожиданный грохот ошеломил Заката, и он чуть не врезался в женщину. Ночеглот пошатнулся и завалился набок, а земля содрогнулась от падения огромной туши.

Закат обнаружил, что тоже лежит на земле. Он вскочил и отпрянул от бьющегося в конвульсиях ночеглота в считанных дюймах от себя. В неровном свете фонаря он разглядел гладкую, в пупырышках, как у ощипанной птицы, шкуру чудовища.

Ночеглот мертв. Вати убила его.

Она что-то сказала.

Вати убила ночеглота.

— Закат! — Голос звучал будто издалека.

Он коснулся ладонью лба, запоздало покрывшегося испариной. В раненой руке пульсировала боль, но в остальном он не пострадал. Хотелось убежать. Он никогда не горел желанием оказаться столь близко от одной из этих тварей. Никогда.

Она и правда его убила.

Потрясенный, он повернулся к Вати. Та дрожала, но хорошо это скрывала.

— Сработало, — проговорила она. — Мы не были уверены, хотя изготовили их специально для ночеглотов.