Глава 2. Садовник

Возможно, вас удивила последняя фраза. Прядка хотела остаться? Ей нравилось на Скале?

А как же тяга к приключениям? Тоска по неизведанным землям? Жажда странствий?

Время задавать вопросы еще не пришло. Так что, будьте добры, держите их при себе. Однако нужно понимать, что это история о людях, которые одновременно и такие, и не такие, какими кажутся. Это история противоречий. Другими словами, история о человеческих существах.

В нашем случае Прядка была необычной героиней. В том смысле, что ее необычность заключалась в ее совершенной обычности. Более того, она считала себя категорически скучной. Чай ей нравился теплый. Спать она ложилась вовремя. Любила родителей, изредка цапалась с младшим братишкой и не мусорила. Неплохо управлялась с иголкой, и выпечка у нее выходила отменная, однако никакими другими примечательными талантами она не отличалась.

Прядка не занималась втайне фехтованием. Не умела разговаривать с животными. В ее родословной не наблюдалось ни принцев крови, ни божеств, хотя однажды ее прабабка Глорф якобы помахала королю, но с вершины Скалы, когда королевский корабль проплывал мимо, за много миль от острова, так что это не считается.

В общем, Прядка была обычной девушкой. Другие девушки часто упоминали, что они точно не «такие, как все», и спустя некоторое время Прядка решила, что к «таким, как все» относится лишь она сама. Безусловно, другим девушкам виднее, ведь все они знали, как быть уникальными и неповторимыми. Мало того, у них это так хорошо получалось, что они были уникальными всем скопом.

В целом Прядка была более вдумчивой, чем большинство людей, и не любила докучать с просьбами. Когда другие девушки потешались над ней, она молчала. Им же так весело. Невежливо портить веселье, а просить перестать — бесцеремонно.

Иногда ребята побойчее обсуждали, не отправиться ли на поиски приключений за море. Прядку такие идеи страшили. Как оставить родителей и брата? И как быть с коллекцией кружек?

Своими кружками Прядка дорожила. У нее имелись изящные фарфоровые с расписной глазурью, глиняные — шершавые на ощупь и деревянные — щербатые от частого использования.

Об ее увлечении знали некоторые моряки, регулярно пристававшие к Персту Диггена. Они привозили ей кружки со всех двенадцати морей, из далеких земель, где споры якобы были багряными, лазурными и даже золотыми. Прядка обменивала кружки на пирожки, а продукты для пирожков покупала на деньги, вырученные от мытья окон.

Кружки ей привозили часто старые и с изъянами, но Прядка не имела ничего против. У кружки со сколом или вмятиной своя история. Прядка любила их все за то, что они открывали перед ней мир. Делая глоток, она представляла, что пробует чужеземные блюда и напитки и, пожалуй, немного узнает о человеке, который изготовил кружку.

Каждый раз, как у Прядки появлялась новая кружка, она хвасталась ей перед Чарли.

Чарли утверждал, что присматривает за садом при особняке герцога на вершине Скалы, но Прядка знала, что на самом деле герцог — его отец. Ладони у Чарли были нежными, как у ребенка, а не мозолистыми, питался он лучше всех в городе и всегда был аккуратно подстрижен. На время встреч с Прядкой он снимал свое кольцо с печаткой, которое носил на том же пальце, на каком носит кольца только знать, — кожа там была немного светлее.

Да и за чем ему присматривать? В конце концов, особняк располагался на вершине Скалы. Когда-то там росло дерево, но пару лет назад оно, поступив разумно, умерло. Впрочем, Чарли мог притворяться благодаря нескольким растениям в кадках.

Прядка поднималась к особняку. Ветер закружил у ее ног серые пылинки. Серые споры мертвы: соли в воздухе вокруг Скалы хватало, чтобы их убить, но Прядка все равно задержала дыхание, поспешив дальше. На развилке она свернула налево — правая дорожка вела к шахтам — и по серпантину продолжила путь к утесу.

Особняк напоминал жирную лягушку, рассевшуюся на листе кувшинки. Прядка не понимала, почему герцогу нравится жить наверху. Ближе к смогу, чтобы все вокруг соответствовало его черному характеру? Взобраться на утес непросто. Судя по тому, как на семье герцога сидит одежда, может, они наконец поняли, что им не помешает физическая нагрузка?

Участок вокруг особняка охраняли пятеро солдат, правда, на дежурстве стояли только Снагу и Лид. Со своими обязанностями солдаты справлялись отлично: несмотря на мириад опасностей, поджидающих знать на Скале (можно заскучать, ушибить пальцы или подавиться коблером), никто из семьи герцога уже очень давно не умирал.

Разумеется, Прядка угостила солдат пирожками. Пока они ели, она раздумывала, не показать ли им новую кружку. Кружка была целиком оловянной, с тиснеными буквами, написанными сверху вниз, а не слева направо. Но нет, не стоит им докучать.

Ее пропустили, хотя в тот день она не должна была мыть окна. Чарли тренировался со шпагой во дворике за особняком. Завидев Прядку, он тут же опустил шпагу и поспешно стянул с пальца кольцо с печаткой.

— Прядка! — воскликнул он. — Я думал, сегодня ты не придешь!

Он был старше нее на два месяца, и ему только что исполнилось семнадцать. У него в запасе имелось множество улыбок, и Прядка знала, что означает каждая. Например, сейчас он улыбался во весь рот — искренне радовался предлогу прервать тренировку. Фехтование нравилось ему вовсе не так сильно, как полагал его отец.

— Фехтование, Чарли? — спросила она. — Разве этим должен заниматься садовник?

Чарли поднял тонкую шпагу.

— Ты об этом? О, но она для садоводства.

Он небрежно полоснул по растению в кадке. Растение еще было живо, но срезанный Чарли листок явно не добавил ему шансов.

— Шпага, — повторила Прядка. — Для садоводства.

— Так заведено на королевском острове. — Чарли снова взмахнул шпагой. — Знаешь, у них там все время война. И если подумать, вполне естественно для садовников уметь подрезать растения шпагой. Не стоит попадать в засаду безоружным.

Он не слишком умел лгать, но Прядке это в нем и нравилось. Чарли был искренним и даже лгал взаправду. Ложь выходила у него так плохо, что его даже было нельзя в ней упрекнуть, и звучала так очевидно, что давала фору правде других людей.

Он еще раз полоснул шпагой где-то возле растения и, вскинув бровь, глянул на Прядку. Та покачала головой. Тогда Чарли ухмыльнулся, подразумевая: «Ты меня подловила, но я не могу это признать», вонзил шпагу в землю в кадке и плюхнулся на низенькую садовую ограду.

Сыновьям герцога не пристало плюхаться. Так что Чарли можно считать юношей необыкновенных талантов.

Прядка села рядом, устроив корзинку на коленях.

— Что ты мне принесла? — спросил Чарли.

Прядка достала пирожок.

— Голубятина с морковью. Под соусом с тимьяном.

— Благородное сочетание.

— Мне кажется, сын герцога, будь он здесь, не согласился бы.

— Сыну герцога разрешается есть исключительно блюда с иностранными названиями. И настрого запрещено прерывать тренировку по фехтованию, чтобы поесть. В общем, повезло, что я не он.

Чарли впился зубами в пирожок. Прядка ждала. И вот она — довольная улыбка. В надежде заслужить именно эту улыбку она целый день думала, что бы такое приготовить из продуктов, которые можно купить на портовом рынке.

— А что ты еще принесла?

— Садовник Чарли, тебе только что достался абсолютно бесплатный пирожок, и ты решил, что это не все?

— Решил? — проговорил он с набитым ртом, свободной рукой ткнув корзинку. — Я точно знаю, что это не все. Выкладывай.

Прядка ухмыльнулась. Она не смела почти никому докучать, но Чарли был особенным. Она достала оловянную кружку.

— О-о-о! — Чарли отложил пирожок и благоговейно взял кружку обеими руками. — Ничего себе.

— Знаешь что-нибудь об этом языке? — нетерпеливо спросила Прядка.

— Это старый ириали. Видишь ли, они исчезли. Целый народ — пуф, и все. Вчера есть, сегодня нет, обезлюдел целый остров. Это случилось триста лет назад, поэтому никто из ныне живущих их не встречал, но говорят, у них были золотые волосы, как у тебя. Как солнечный свет.

— Мои волосы не как солнечный свет, Чарли.

— Твои волосы как солнечный свет, если бы солнечный свет был светло-каштановым.

Скажу так, за словом в карман он не лез. В том смысле, что слова сами лезли из кармана.

— Держу пари, у этой кружки необычная история, — добавил Чарли. — Ее выковали для знатного ириали за день до того, как его самого и его народ забрали боги. Чашка осталась на столе. Первым к острову причалил бедный рыбак и к своему ужасу обнаружил, что исчез целый народ. Он нашел кружку и забрал с собой. Кружка перешла к его внуку, а тот подался в пираты. В конце концов неправедно нажитые сокровища упокоились на дне под спорами и вот, проведя во тьме целую вечность, снова увидели белый свет. Так кружка добралась до тебя.

Чарли поднял кружку, чтобы поймать солнечный блик.

Пока он говорил, Прядка улыбалась. За мытьем окон в особняке она время от времени слышала, как родители бранят Чарли за склонность к болтливости. Им казалось, что это глупо и не подобает его положению. Они редко позволяли ему закончить мысль. Прядке было за них стыдно. Да, иногда он болтает без умолку, но она давно поняла: просто Чарли любит сказки так же, как она любит кружки.

— Спасибо, Чарли, — прошептала она.

— За что?

— Ты даешь мне то, что я хочу.

Он знал, что она имеет в виду. Не кружки и не сказки.

— Всегда, — заверил он, накрыв ее ладони своей. — Всегда, всё, что ты хочешь, Прядка. И ты всегда можешь сказать мне, что именно. Знаю, с другими ты обычно себе такого не позволяешь.

— А чего хочешь ты, Чарли?

— Не знаю, — признался он. — За исключением одного. Чего мне хотеть не следует, но я хочу. Я вроде как должен мечтать о приключениях. Как в сказках, понимаешь?

— Как в сказках про прекрасных дев, которых вечно заточают, и они просто сидят и бездельничают? Нет чтобы хоть время от времени звать на помощь.