В тех же местах – у атлантического побережья Штатов – оперировали Льюис, Лоу и Флай. Льюис, бегло говоривший кроме английского по-французски, испански и на нескольких карибских диалектах, был круглый сирота – в десятилетнем возрасте его нашли на палубе захваченного пиратского судна. Своим покровителем Льюис считал не Бога, а дьявола, и именно ему ежевечерне адресовал свои молитвы, стоя на коленях и повернувшись лицом к двери каюты. Лоу был садистом по призванию – наподобие Олоне; по рассказам очевидцев, одного пленника он заставил съесть собственные уши, посыпанные солью и перцем. Флай, птица того же полета, прославился среди пиратов отборной руганью и богохульствами – известность, которую, согласитесь, нелегко заслужить в подобной среде.

Большинство этих бандитов с большой океанской дороги были в конечном счете пойманы и благополучно повешены в Бостоне, Нью-Йорке, Чарлстоне и других местах. Но они сумели достаточно напугать население прибрежных поселков.

Иные пираты, например Бартоломью Роджерс, появлялись в американских водах изредка, через долгие интервалы, проносясь по ним словно кометы. Их поле деятельности было поистине необъятным. Кроме Новой Англии и Луизианы Роджерс взимал дань с побережья Бразилии и Гвинеи. Другие держались в Индийском океане вблизи Мадагаскара, где возникла целая пиратская республика, основанная на началах равенства и братства. Третьи проникли в Китайские моря и там виртуозно грабили неповоротливые купеческие суда. Любопытно, что сплавлять товар они предпочитали в Северной Америке, где за контрабанду платили хорошую цену.

В эпоху, когда «Милая сестрица» стояла у причала в Новоорлеанском порту, пираты уже не нападали на прибрежное население; они довольствовались исключительно морским разбоем. Но воспоминания о тех тревожных днях еще не стерлись в памяти жителей атлантических городов Америки. В Чарлстоне, Сейлеме, Норфолке и Бостоне бабушки пугали пиратами внучат, а появление чужого паруса на горизонте вызывало у людей настороженное, если не враждебное отношение.

На смену великим пиратам первой половины XVIII века пришли капитаны менее жестокие и менее знаменитые, менее способные на крупные начинания. Зато их было гораздо больше, и власти с горечью убеждались в том, что огромный объем контрабанды чувствительно сказывается на доходах казны. Кроме того, как это станут делать сто с лишним лет спустя гангстеры типа Аль Капоне, пираты подкупали чиновников и полицию. Взятки они чередовали с угрозами смерти и, кстати, эти угрозы нередко приводили в исполнение в отношении тех, кто отказывался играть с ними в одну игру. Наконец, пираты набирали в американских портах – иногда насильно сажая на борт людей – свои экипажи, в то время как военно-морские силы США страдали от хронического недобора.

Теперь ясно, почему Клэрборн запретил Пьеру Лафиту вербовать американских граждан и почему подозрения, что этот корсар занимается торговлей оружием и рабами, заставили губернатора незамедлительно известить обо всем Вашингтон.

Из столицы не торопились с ответом. Клэрборн в ожидании инструкций не торопил Пьера Лафита, а тот тянул с ремонтом. В июле – августе губернатор получил два донесения от капитана порта. В первом говорилось, что Пьер Лафит пополнил свой экипаж французами с Санто-Доминго. На это было нечего возразить, однако следовало держать ухо востро: «Милая сестрица» теперь была в состоянии отчалить в любой момент.

Вторая информация касалась купеческого судна «Санта-Мария»: испанский капитан продал в дельте Миссисипи, в районе Плакмайн-Бенд, контрабандный груз кофе. Тот же капитан неоднократно встречался в кафе, посещаемом контрабандистами и прочими темными личностями, с Пьером Лафитом, хотя тот по прибытии в Новый Орлеан заявил, что не знаком с испанцем. Клэрборн подумал, что надо бы поближе заняться испанским «купцом». Но последующие события опередили его.

Портовая полиция периодически получала от центральных властей полезную информацию, в частности список и технические данные всех судов, не вернувшихся в порт приписки и, возможно, ставших жертвами моря. Капитан Новоорлеанского порта, где стояла «Милая сестрица», с особым тщанием изучал все поступавшие из Вашингтона информационные бюллетени. Однажды утром в августе конторские служащие услыхали, как из кабинета шефа донеслись возбужденные восклицания. Появившись на пороге, капитан порта потребовал регистр захода кораблей за апрель месяц, быстро пролистал его, сделал кое-какие пометы, после чего распорядился седлать ему коня. Четверть часа спустя он входил в губернаторскую резиденцию.

– Описание купеческого судна «Эктор», плавающего под французским флагом и якобы вышедшего с Санто-Доминго, полностью совпадает с описанием английского парусника «Эктив», захваченного, по заявлению владельца, французским корсаром в Юкатанском проливе. Что же касается «Санта-Марии, то ее характеристики в точности соответствуют характеристикам американского парусника «Мэри», исчезнувшего в конце марта во время рейса из Гаваны в Чарлстон.

В голове Клэрборна промелькнули силуэты трех парусников, появившихся 17 апреля возле форта Сен-Филипп, несообразности между заявлениями Пьера Лафита и оценками доктора Уоткинса. Внезапно все эти разрозненные детали сложились в четкую картину, не оставлявшую уже никаких сомнений. Французский корсар и контрабандист обнаглел настолько, что появился в его порту с двумя призами, не удосужившись даже изменить их облик, а лишь слегка подменив судовые документы. К тому же – немыслимое нахальство! – одно из захваченных судов было американским. Последнее обстоятельство являло собой акт недвусмысленного пиратства, и никакая жалованная грамота не могла затушевать серьезности преступления.

Капитан порта не принял никаких мер до того, как повидал Клэрборна. Сам губернатор тоже промедлил несколько часов, и причины такой нерешительности можно понять. Да, он олицетворял власть в Новом Орлеане, но в этом городе, только что ставшем американским, еще находился французский поверенный в делах, который хотя и не имел юридической власти, но обладал обширными связями среди влиятельных горожан и чиновников. Поэтому Клэрборну очень хотелось, прежде чем арестовывать французского корсара, получить официальное «добро» Вашингтона. Увы, в те времена еще не существовало ни телеграфа, ни телефона. Поразмыслив как следует, взвесив все за и против, он наконец принял решение.

Капитан порта в сопровождении вооруженного караула прибыл на причал Мясного рынка, взбежал на борт «Милой сестрицы» и потребовал капитана. Капитана не оказалось, равно как и никого из офицеров. На палубе остались лишь несколько матросов и горстка перепуганных негров, из которых ничего не удалось вытянуть. Другие наряды полиции бросились к месту стоянки фальшивой «Санта-Марии», (бывшей «Мэри»). Ее капитана тоже простыл след. Вместе с судном. Грузчики на причале сообщили, что парусник отплыл на заре, двинувшись вниз по течению. Американский корабль, захваченный пиратами и приведенный ими средь бела дня в американский порт, исчез в неизвестном направлении!

Капитан известил о неприятной развязке губернатора. Вдвоем они принялись обсуждать положение. Корсары, пираты, контрабандисты были явно предупреждены, но кем? Откуда могла произойти утечка информации – из канцелярии порта, полиции или губернаторской резиденции? Кого следовало опасаться?

Пока новоорлеанские чиновники ломали голову в поисках ответа, капитан бывшей «Мэри», стоя на корме своего приза, смотрел, как впереди на горизонте обозначилась четкая голубая линия – место впадения Миссисипи в залив. Река здесь заканчивалась. Судно двинулось вдоль низкого берега, покрытого густой растительностью, и неожиданно исчезло в укромном убежище.

Клэрборну было бы стократ досаднее, знай он подлинное имя ускользнувшего от него человека – имя, которое в дальнейшем ему придется не раз слышать и произносить самому, иногда с яростью и гневом, а иногда с большим почтением. Мы не станем томить читателя и сообщим, что это был младший брат Пьера Лафита – Жан. Жан Лафит – герой нашего повествования.