Его серые глаза вспыхивают перед моим мысленным взором. Уязвимый, вопрошающий... Оболочка человека, который, казалось, оживает по мере того, как мы проводим вместе больше времени. Чем больше он доверяет мне, тем больше я вижу, как раскрываются кусочки того, кем он является на самом деле. Даже Гейдж. Начинаю верить, что мы заключаем перемирие, и он понимает, что я не причиню вред Лукасу. Оказывается, мы оба ошибаемся.

В поле зрения появляется рабочая площадка, и она окружена нашей командой, работающей в различных областях: одни за настольной пилой, другие поднимают плитку, а третьи видны только через окна внутри.

Я быстро осматриваю местность в поисках моего отца или Коди, стараясь не задерживаться слишком долго ни на одном из мужчин, чтобы случайно не увидеть Лукаса, но с лазерной точностью мой взгляд притягивается прямо к нему. Он склоняется над столом, вытягивая одну длинную, мощную руку вдоль деревянного бруса с измерительной лентой в руке. Вытаскивает карандаш из-за уха и помечает дерево, прежде чем засунуть его обратно между ухом и бейсболкой, надетой задом наперед. Его мышцы бугрятся под облегающей футболкой, и я очарована. Его тело замирает, и, как будто он может каким-то образом почувствовать меня, его голова медленно поднимается, прежде чем наши взгляды встречаются.

— Дерьмо! — я отворачиваюсь, прижимаю пикап к стене дома и заставляю свое бешено колотящееся сердце успокоиться.

Что такого особенного в этом парне?

Если бы у меня была хоть капля чувства самосохранения, я бы побежала в полицию или, по крайней мере, к своему отцу, но что-то меня удерживает. Называйте это лояльностью, стандартами или глупостью, независимо от того, как я прокручиваю все это в своей голове, но не могу и никогда не смогла бы заставить себя разоблачить его.

Не осознаю, как сильно он мне небезразличен, пока не отстраняюсь от него. Каждый раз, когда вижу его, то надеюсь, что мое влечение к нему уменьшится, что я не буду испытывать непреодолимое желание каким-то образом прикоснуться к нему, обнять его, взять за руку или прижаться губами к его губам, но я испытываю. Чувствую это каждый раз.

Я запускаю руки в волосы и стону.

— Ты больная, Шай... Больная, больная, больная.

Раздается громкий стук в мое окно, и я чуть не выпрыгиваю из собственной кожи.

Коди стоит у моей двери и свирепо смотрит на меня.

— Черт возьми, время идет. — Он открывает дверь, чтобы перегнуться через меня и схватить чековую книжку. — Эй... — он наклоняет голову. — Ты хорошо себя чувствуешь? Кажешься, я не знаю, бледной.

— Прекрасно. Я в порядке. — Включаю задний ход, радуясь возможности убраться подальше.

— Эй, не так быстро. — Коди протягивает руку и ставит коробку передач в паркинг. — Ты нужна папе. — Он уходит, а я парализована, не страхом, по крайней мере, не в обычном смысле, но беспокойство заставляет меня бояться покидать безопасный грузовик.

В конце концов мне придется встретиться с ним лицом к лицу. Не похоже, что он даже заговорит со мной после того, как я обхожкусь с ним, игнорируя его попытки установить контакт.

Толкаю дверь и направляюсь к дому, благодарная за то, что мой отец — первый человек, которого я вижу. Подбегаю к нему сбоку.

— Привет, пап. Коди сказал, что я тебе нужна?

Мои руки нетерпеливо теребят подол моей футболки, и отец смотрит на меня сверху вниз, прищурившись.

— Где пожар, Шай?

— Пожар? Никакого пожара, просто, знаешь ли, нужно вернуться к работе в офисе. — Позади меня раздаются мужские голоса, и я оборачиваюсь, радуясь, что не вижу Лукаса. — Много работы, так в чем дело?

Приступай к делу, парень!

Он не выглядит убежденным, но игнорирует мою нервозность.

— Я хочу, чтобы ты поехала в Дувр-хаус. Это всего лишь один квартал, конец тупика. Четыре-семь-семь — это номер улицы. Женщину зовут Габби Андерсон.

— Конечно, что мне делать, когда я туда доберусь?

— Она хочет переделать свою кухню и столовую и ищет что-нибудь на заказ.

Мое сердце падает в желудок, как кирпич.

— ... нужно, чтобы он осмотрел помещение, получил некоторое представление о том, что можно сделать...

Нет, нет, нет!

— ... так хорошо поладили, что я подумал, что ты могла бы поехать с ним.

— Что? Зачем?

Взгляд моего отца становится невероятно жестким.

— Он не очень хорошо ладит с новыми людьми, Шай. Ты это знаешь. И будешь говорить, пока он осмотрится.

— Пусть он возьмет Коди или… — я обвожу рукой рабочее место — … одного из этих парней. У меня действительно слишком много дел, чтобы…

— Ступай.

Я моргаю, когда отец резко отвергает мое неубедительное оправдание.

— Но…

— Поторопись. Она будет там только до двух. — Он возвращается к своим делам, не желая вступать в дальнейшие споры.

Что за черт.

У меня нет выбора. Он не оставляет мне выбора!

Мое сердце колотится в груди, пока ноги тащат меня на улицу, и после быстрого поиска я нахожу Лукаса за циркулярной пилой. Его кепка все еще сдвинута назад, и он в защитных очках, в которых большинство мужчин выглядят придурковато, но с мощной челюстью Лукаса и кожей, достойной модели, они выглядят на нем как дизайнерские очки.

Невозможно сделать полный вдох, когда я подхожу к нему и готовлюсь к тому, что он заметит меня.

Он ловит меня краем глаза и медленно встает прямо.

Стал ли он выше, чем раньше, или я умираю с голоду оттого, что не нахожусь рядом с ним?

Срывая защитные очки, он смотрит на меня с отсутствующим выражением лица.

Я вспоминаю его фотографии, которые нахожу в интернете. Тот же пустой взгляд. Его эмоции были спрятаны глубоко, защищая себя.

— Привет, Лукас.

— Мэм... — Он качает головой и опускает взгляд на мою шею. — Шайен.

Я с трудом сглатываю.

— Я... эм... Мой отец, он сказал, что тебе нужно съездить в дом и осмотреться на каком-то заказе…

— Да.

— Он попросил, чтобы я поехала с тобой? — не знаю, почему это прозвучало как вопрос, кроме того факта, что, хотя это приказ нашего босса, я чувствую необходимость получить его разрешение.

Он снимает кепку и надевает козырьком вперед, затем натягивает ее низко на брови.

— Сейчас?

Я киваю.

— О... — Он хватает рулетку и стряхивает опилки с рубашки и джинсов. — Хорошо.

— Я могу вести машину.

Его подбородок приподнимается, и хотя я не могу видеть его глаза очень отчетливо, но чувствую на себе его взгляд.

— Нет. Я встречу тебя там.

— Лукас, ты не должен…

— Все в порядке, Шайен, — шепчет он. — Я понимаю.

Я моргаю и качаю головой.

— Понимаешь? Понимаешь что?

Он отводит взгляд, потирая затылок.

— Мне очень жаль, хорошо. Я знаю, что была отстраненной, и это, вероятно, действительно сбивало тебя с толку. Я просто... — Гейдж убил твою семью?

— Не хочу создавать тебе проблемы. Нэш и Коди так много сделали для меня, и я не могу позволить себе... — он вздыхает. — Не бери в голову.

У меня болит в груди от смирения на его лице, и внезапно эта неделя молчания между нами кажется бессмысленной. Я обещаю ему честность, а потом поджимаю хвост, хотя должна просто открыто рассказать о том, что знаю, но риск спровоцировать Гейджа велик. Я защищаю себя и тащу его по грязи, чтобы сделать это.

Типичная Шай.

— Позволь мне поехать с тобой, хорошо? Ты можешь вести машину, и мы сможем поговорить.

— Я не знаю…

— Пожалуйста, Лукас. — Теперь это я нервничаю. — Прошло всего пару дней, но... — я осматриваюсь вокруг, затем изучаю грязь под ногами. — Я скучаю по тебе.

Шипение срывается с его губ.

— Пожалуйста...

Он не отвечает, но его взгляд становится напряженным, как будто пытается прочитать мои мысли. Секунды тикают, пока, наконец, он не кивает.

Мы молча идем к его грузовику, и поскольку дорога до Дувр-хауса занимает меньше пяти минут, я так и не набираюсь смелости поговорить с ним о том, что знаю. В типичном для Лукаса стиле он не пытается заполнить тишину разговором.

В доме я беру инициативу на себя и стучу в дверь, когда мне открывает женщина лет тридцати пяти.

— Миссис Андерсон, я Шайен Дженнингс.

Она улыбается и протягивает мне руку.

— Приятно познакомиться, и, пожалуйста, зовите меня Габби.

— Это Лукас. Мы здесь, чтобы взглянуть на кухню и столовую, для которых Вы хотели сделать кое-какие работы по дереву на заказ?

Она протягивает Лукасу руку, и он заметно напрягается. Я подумываю о том, чтобы прижать ладонь к его спине, чтобы подбодрить его, и, надеюсь, утешить, но прежде чем я это сделаю, он неохотно протягивает руку для быстрого пожатия.

— Проходите. — Габби показывает нам место и объясняет, что ей скоро нужно куда-то идти, поэтому извиняясь, удаляется, чтобы собраться. Я отступаю в угол и с благоговением наблюдаю, как Лукас перемещается по пространству. Сосредоточенный, его взгляд скользит по каждой поверхности в визуальной ласке, в то время как творческие колесики вращаются в голове.

Он останавливается на поворотах, чтобы сделать быстрые измерения, затем переходит дальше. На кухне все примерно также. Изучает, двигается, измеряет. Изучает, двигается, измеряет.

Каждый раз, когда он поднимает руки, я вижу его упругий живот и полоску темных волос, которая исчезает под джинсами. Жилистые мышцы его рук напрягаются при каждом нажатии на рулетку, и образы того, как меня держат в этих руках, заставляют меня извиваться.

— Хорошо. — Он не смотрит на меня, но засовывает свои вещи в карман, показывая, что закончил.

— Получил, что тебе нужно?

Он кивает и быстро проходит через дом, затем выходит на улицу, чтобы подождать в своем грузовике, пока я прощаюсь с Габби и сообщаю ей, что мой отец свяжется с ней.

Возвращение к грузовику похоже на марш на собственную казнь, потому что, хотя я глубоко забочусь о Лукасе, не могу быть с кем-то, способным на убийство. Я читаю новости о том, что случилось с семьей Лукаса, но вопросы все еще остаются без ответов, и, прежде чем уйду от этого человека навсегда, узнаю правду.

Прямо как мама всегда говорила, как собака с костью.