ГЛАВА 35

Вторник

 

Во вторник температура резко упала. Вдоль улиц Операгаты и Королевы Евфимии дул сильный ветер, и своими порывами сносил штендеры возле ресторанов и магазинов одежды.

В пять минут десятого, когда Харри забирал свой костюм из химчистки в Грёнланне, он спросил, не могут ли они погладить костюм, в котором он был сейчас, пока он ждёт. Азиатская женщина за стойкой с сожалением покачала головой. Харри ответил, что это печально, поскольку в тот вечер он собирался на бал-маскарад. Он видел, как она слегка колебалась, прежде чем улыбнуться в ответ на его улыбку, и сказала, что, уверена, что он прекрасно проведёт время.

— Сьесье⁶¹, — сказал Харри по-китайски, слегка поклонившись, а затем повернулся, чтобы уйти.

— Хорошее произношение, — сказала женщина прежде, чем он успел положить руку на дверную ручку. — Где ты учил китайский?

— В Гонконге. Я знаю совсем немного.

— Большинство иностранцев в Гонконге не знают вообще ничего. Сними костюм, я быстренько пройдусь по нему утюгом.

 

В четверть девятого Прим стоял на автобусной остановке и смотрел через дорогу на привокзальную площадь Йернбанеторгет. Изучал людей, которых видел: тех, кто шёл по привокзальной площади, и тех, кто слонялся без дела. Был ли кто-то из них полицейским? У него был с собой кокаин, поэтому он не осмеливался ступить на площадь, пока не почувствует полной уверенности. Но никогда нельзя быть уверенным до конца, надо просто решиться и отбросить свой страх. Вот так просто. И так невозможно. Он сглотнул. Пересёк улицу, вышел на площадь и подошёл к статуе тигра. Почесал его за ухом. Вот и всё, приручи страх и сделай его своим союзником. Он сделал глубокий вдох и коснулся пакетика с кокаином в кармане. Со ступенек на него уставился человек. Прим узнал его и неспешно подошёл.

— Доброе утро, — сказал он. — У меня есть кое-что, что ты, вероятно, захочешь попробовать.

 

Дневной свет рано померк, и уже казалось наступила глубокая ночь, когда Терри Воге пересёк улицу Операгата и ступил на каррарский мрамор⁶². Выбор итальянских плит вызвал горячие споры во время строительства здания оперного театра на набережной в Бьёрвике, но критика вскоре утихла, однако жители до сих помнили эти дебаты. Здесь было полно посетителей даже сентябрьским вечером.

Воге проверил время. Без шести минут девять. Будучи музыкальным журналистом, он обычно приходил минимум на полчаса позже, чем артистам полагалось выйти на сцену. Иногда какая-нибудь странная группа выходила точно в объявленное время, и он пропускал первые несколько песен, но тогда он просто спрашивал у фанатов, какой был вступительный номер, как отреагировала толпа, а затем немного приукрашивал. Всегда всё шло хорошо. Но сегодня вечером он не собирался полагаться на случай. Терри Воге принял решение. С этого момента больше никаких опозданий и выдумок.

Он воспользовался боковой лестницей вместо того, чтобы пройти прямо по гладкой наклонной мраморной крыше, как на его глазах делала молодёжь. Потому что Воге был уже не молод и больше не мог позволить себе оступиться.

Достигнув вершины, он подошёл к южной стороне, как и велел ему парень по телефону. Встал у стены между двумя парами и смотрел на фьорд, по которому от порывов ветра ходили белые барашки волн. Он огляделся вокруг. Вздрогнул и проверил время. Увидел приближающегося к нему из мрака человека. Мужчина поднял что-то и направил на застывшего Терри Воге.

— Извините, — сказал мужчина с акцентом, похожим на немецкий, и Воге подвинулся, чтобы дать ему возможность сделать снимок.

Мужчина нажал кнопку спуска затвора камеры, которая гулко щёлкнула, поблагодарил и исчез. Воге снова поёжился. Перегнулся через край и посмотрел на людей внизу, идущих по мрамору. Ещё раз посмотрел на часы. Две минуты десятого.

 

В окнах виллы горел свет, и ветер шелестел каштанами вдоль боковой дороги, идущей от улицы Драмменсвейен. Харри поручил Эйстейну высадить его чуть вдали от «Виллы Данте», даже несмотря на то, что приезд на такси вряд ли вызвал бы подозрение. В конце концов, припарковать свой автомобиль перед виллой всё равно что назвать своё настоящее имя.

Харри вздрогнул от холода, пожалев, что не взял с собой пальто. Оказавшись в пятидесяти метрах от виллы, он надел кошачью маску и берет, позаимствованный у Александры.

У входа в большое здание из жёлтого кирпича мерцали на ветру два факела.

— Необарокко с окнами в стиле ар-нуво, — заметил Эуне, когда они нашли фотографии в Гугле. — Я бы сказал, построен примерно в 1900 году. Вероятно, судовладельцем, торговцем или кем-то в этом роде.

Харри толкнул дверь и вошёл внутрь.

Стоявший за небольшой стойкой молодой человек в смокинге улыбнулся ему, и Харри показал ему членскую карту.

— Добро пожаловать, Кэтмен. Мисс Аннабелль будет выступать в десять часов.

Харри молча кивнул и прошёл к открытой двери в конце коридора, откуда доносилась музыка. Звучал Малер⁶³.

Харри вошёл в комнату, освещённую двумя огромными хрустальными люстрами. Барная стойка и мебель были из светло-коричневого дерева, возможно, из гондурасского махагони⁶⁴. В комнате находились тридцать-сорок мужчин, все в масках, тёмных костюмах или смокингах. Между столиками прохаживались молодые официанты без масок в облегающих костюмах с напитками на подносах. Однако, не было ни танцоров гоу-гоу, как описывала Александра, ни обнажённых мужчин, сидящих в клетке на полу со связанными за спиной руками, чтобы гости при желании могли толкнуть их, пнуть или каким-либо ещё образом унизить. Судя по бокалам гостей, предпочтение отдавалось мартини или шампанскому. Харри облизал губы. Тем утром на обратном пути от Александры он выпил пива у «Шрёдера», но пообещал себе, что это будет единственный алкоголь на сегодня. Несколько гостей обернулись и украдкой взглянули на него, прежде чем вернуться к своим разговорам. За исключением одного худощавого, явно молодого и женоподобного парня, который продолжал наблюдать за Харри, пока тот направился к незанятой части барной стойки. Харри надеялся, это не означало, что его прикрытие уже раскрыто.

— Как обычно? — спросил бармен.

Харри чувствовал взгляд того голубка на своей спине. Кивнул.

Бармен повернулся, и Харри наблюдал, как он достаёт высокий стакан и наливает в него водку «Абсолют», добавляет соус табаско, вустерширский соус и что-то похожее на томатный сок. Наконец он положил в стакан палочку сельдерея и поставил перед Харри.

— Сегодня у меня только наличные, — сказал Харри и увидел ухмылку бармена, будто он только что отпустил остроту. В тот же момент осознав, что наличные, вероятно, были единственной валютой в таком месте, где требовалась и соблюдалась анонимность.

Харри напрягся, почувствовав, как рука скользнула по его спине. Он был к этому готов: Александра сказала, что обычно всё начинается со взгляда, затем переходит в прикосновение, зачастую прежде, чем произнесено хотя бы одно слово. А дальше произойти может всё что угодно.

— Давно не виделись, Кэтмен. У тебя тогда не было бороды, да?

Это был тот голубок. Его голос был высоким, таким высоким, что Харри задумался, не специально ли он так говорит. Животное, которое символизировала его маска, было не столь очевидно, в любом случае это была не мышь. Зелёный цвет с чешуйчатым узором и узкими глазами скорее указывали в сторону змеи.

— Не было, — сказал Харри.

Парнишка поднял стакан и вопросительно посмотрел на Харри, когда увидел, что тот колеблется.

— Устал от «Цезаря»⁶⁵?

Харри медленно кивнул. «Цезарь» был коктейлем номер один для геев в ресторане «Дэн Тана» в Лос-Анджелесе, очевидно, это было что-то канадское.

— Может быть, нам стоит заказать что-нибудь бодрящее?

— Например? — спросил Харри.

Парнишка склонил голову набок.

— Ты какой-то другой, Кэтмэн. Дело не только в бороде, но и твоем голосе и…

— Рак горла, — сказал Харри. Это было предложение Эйстейна. — Лучевая терапия.

— О боже, — ответил парнишка немного равнодушно. — Ну, тогда понятно, откуда эта уродливая шляпа, и ты так похудел. Пагубно для организма, надо отметить.

— Так и есть, — сказал Харри. — Сколько именно времени прошло с тех пор, как мы виделись?

— Это ты мне скажи. Месяц. Или два? Время летит, ты точно давненько не появлялся.

— Если я не ошибаюсь, я был здесь во вторник пять недель назад, не так ли? И во вторник перед этим?

Парнишка слегка откинул голову назад, как будто хотел посмотреть на него с чуть большего расстояния.

— Почему такой интерес?

Харри услышал подозрение в его голосе и понял, что слишком поторопился.

— Это всё опухоль, — сказал он. — Врач говорит, что она давит на мозг и вызывает частичную потерю памяти. Извини, просто пытаюсь восстановить события последних месяцев.

— Ты уверен, что помнишь меня?

— Немного, — сказал Харри. — Но не всё. Извини.

Парень обиженно фыркнул.

— Можешь мне помочь? — спросил Харри.

— Если ты поможешь мне.

— С чем?

— Допустим, ты заплатишь за мой порошок немного больше, чем обычно. — Он высунул что-то наполовину из кармана куртки, и Харри увидел маленький пластиковый пакетик с белым порошком. — Тогда я смогу подать его тебе так же, как и в прошлый раз.

Харри кивнул. Александра рассказывала ему, что наркотики — кокаин, спиды, попперс⁶⁶, мисс Эмма⁶⁷ — покупались и продавались более или менее открыто в гей-клубах, в которых она бывала.

— И как ты подал мне его в прошлый раз? — спросил Харри.

— Господи, я думал, это ты запомнишь. Я вдул его в твою прелестную, узкую медвежью норку вот этим… — Парень поднял короткую металлическую соломинку. — Может, спустимся вниз?

Харри вспомнил о предупреждении Александры относительно тёмных комнат. Комнат, где кто угодно мог стать чьей-то законной добычей.

— Окей.

Они встали и пошли по комнате. Глаза следили за ними из-за звериных масок. Парень открыл дверь в дальнем конце зала, и Харри последовал за ним в темноту, вниз по крутой узкой лестнице. Уже на полпути он услышал звуки. Стоны и крики и — когда он спустился в подвал — шлепки плоти о плоть. На стенах горели маленькие голубые огоньки, и когда его глаза наконец достаточно привыкли к полутьме, он смог детально рассмотреть, что происходит вокруг него. Мужчины занимались сексом всеми возможными способами: кто-то обнажённым, кто-то полуодетым, а у кого-то была расстёгнута только ширинка. Те же звуки он услышал за дверями кабинок. Харри встретился глазами с человеком в золотой маске. Он был большим и мускулистым. Совершал ритмичные толчки над человеком, перегнувшимся через скамью. Зрачки за золотой маской были расширенными и чёрными в широко открытых глазах, устремлённых на Харри, который инстинктивно вздрогнул, когда мужчина хищно оскалил зубы с вожделением во взгляде. Харри позволил своему взгляду блуждать дальше. В комнате стоял запах, от которого он едва не задохнулся. Нечто иное, кроме смеси запахов хлора, секса и тестостерона, едкий запах, напоминающий бензин. Он никак не мог понять, что же это такое, пока не увидел обнажённого мужчину, который открыл маленький ярко-жёлтый флакон и понюхал. Конечно, это был запах попперса. Этот стимулятор был популярен в клубах Осло, которые Харри часто посещал, когда ему было чуть больше двадцати. Тогда это называли «приливом», вероятно, потому что это было именно так: прилив на несколько секунд, когда сердце адски бьётся, на короткое время увеличивается кровообращение и обостряются все чувства. Лишь позже он узнал, что геи — находящиеся в пассивной позиции — используют его для усиления удовольствия от анального секса.