ГЛАВА 11

Понедельник

Обнажённый

 

Когда Харри вышел на площадь у Центрального вокзала Осло, он заметил Эйстейна Эйкеланна, стоящего у статуи тигра и переступающего с ноги на ногу по каменным плитам. На Эйстейне была куртка расцветки футбольного клуба «Волеренга», но в остальном он был истинным Китом Ричардсом. Волосы, морщины, шарф, подводка для глаз, сигарета, измождённая фигура.

Как и Эуне, Харри не стал слишком крепко обнимать своего друга детства, как будто боялся, что от этого ещё один человек в его жизни разлетится на кусочки.

— Ух ты, — сказал Эйстейн. — Хороший костюм. Что ты там делал? Работал сутенёром? Продавал кокаин?

— Нет, но, вижу, ты этим занимаешься, — сказал Харри, оглядываясь по сторонам. Люди на площади были в основном пассажирами пригородных поездов, туристами или офисными работниками, но в Осло было мало мест, где продажа наркотиков происходила так открыто, как здесь. — Должен признаться, не ожидал.

— Да? — спросил Эйстейн, поправляя свои солнцезащитные очки, которые слегка съехали после объятий. — А я ожидал. Надо было начать заниматься этим много лет назад. Денег больше, чем в такси. И для здоровья полезнее.

— Полезнее?

— Я ближе к источнику. Всё, что поступает сейчас в этот организм, — высококачественная дурь. — Он провёл руками вдоль туловища.

— Мм... И тоже в умеренных дозах?

— Конечно. А что насчёт тебя?

Харри пожал плечами.

— В данный момент я использую твой метод «Управление умеренностью». Не уверен, что его хватит надолго, но посмотрим.

Эйстейн постучал пальцем по виску.

— Да, да, — сказал Харри и увидел молодого человека в куртке-парке, который стоял чуть поодаль и пристально вглядывался в него. Даже с такого расстояния Харри мог видеть его голубые глаза, настолько широко открытые, что белки стали видны вокруг всей окружности зрачка. Свои руки он держал в глубоких карманах, как будто что-то прятал.

— Кто этот парень? — спросил Харри.

— О, это Эл. Он понял, что ты полицейский.

— Дилер?

— Да. Хороший парень, но странный. Немного похож на тебя.

— На меня?

— Выглядит получше тебя, конечно. И умнее.

— Правда?

— О, ты по-своему сообразителен, Харри, но этот парень просто умный ботан. Начинаешь говорить о чём-то, а он знает об этом всё, как будто долго изучал именно это, понимаешь. Вас объединяет ещё и то, чем именно вы привлекаете женщин. Вся эта харизматичная фишка с одиночеством. И он заложник своих привычек, как и ты.

Харри увидел, как Эл отвернулся, как будто не хотел показывать своё лицо.

— Стоит здесь с девяти до пяти, по выходным не работает, — продолжил Эйстейн. — График как в обычном офисе. Симпатичный, как я уже сказал, но осторожный, почти параноик. Рад поговорить о работе, но ничего не скажет о себе, как и ты. Этот парень даже не скажет тебе своего имени.

— Значит, Эл — это...

— Это имя из песни Пола Саймона «You Can Call Me Al»¹⁹, сечёшь?

Харри ухмыльнулся.

— «Ты кажешься чуть нервным и весь такой из себя», — процитировал Эйстейн. — Ты в порядке?

Харри пожал плечами.

— Возможно, я сам стал немного параноиком.

— Эй, — раздался чей-то голос. — Товар есть?

Харри обернулся и увидел мальчика в худи.

— Ты думаешь, я дилер? — прошипел Эйстейн. — Иди домой делать домашку!

— А ты не дилер? — спросил Харри, наблюдая, как мальчик направляется к парню в куртке-парке.

— Да, но не для таких маленьких детей. Я оставляю это Элу и западноафриканцам с улицы Торггате. Кроме того, я, как первоклассная проститутка, в основном работаю по вызову. — Эйстейн ухмыльнулся, обнажив ряд гнилых зубов, и помахал новеньким блестящим мобильным телефоном «Самсунг». — Доставка до двери.

— Значит ли это, что у тебя есть машина?

— Конечно, есть. Выкупил тот старый «Мерс», на котором ездил. Купил его по дешёвке у владельца таксомоторной компании. Тот говорил, что клиенты жалуются на запах дыма, от которого он не мог избавиться. Считал, что это моя вина. Хе-хе. Я также забыл снять знак такси с крыши, так что могу ездить по автобусной полосе. Кстати, о запахе дыма — у тебя есть сигареты?

— Я бросил. И мне кажется, что у тебя есть свои.

— Твои всегда были вкуснее, Харри.

— Что ж. Теперь с этим покончено.

— Да, понимаю, именно так Калифорния и меняет людей.

— Машина припаркована далеко?

С пружинистых, изношенных передних сидений «Мерседеса» они смотрели на раскинувшийся у моря район Бьёрвика, привлекательный новый городской квартал, включающий районы Ослобукта и Соренга. Недавно построенный здесь музей Мунка казался серым тринадцатиэтажным пациентом психушки в смирительной рубашке, загораживавшим вид на море.

— Господи, какое уродство, — вздохнул Эйстейн.

— Так что ты ответишь? — спросил его Харри.

— На предложение стать водителем и в целом мальчиком на побегушках?

— Да. И если окажется, что это важно для дела, нам может понадобиться свой человек, который сможет проследить кокаиновые связи Маркуса Рё.

— Ты уверен, что он использует «волшебный порошок»?

— Чихает. Большие расширенные зрачки. Солнцезащитные очки лежат на столе. Глаза мечутся по всему помещению.

— Нистагм²⁰. Но проследить связи Рё... Разве он не твой клиент?

— Моя работа заключается в раскрытии убийства, возможно, двух. Не в защите интересов этого человека.

— И ты думаешь, это из-за кокаина? Если бы ты сказал «героин», я бы не спрашивал...

— Я ничего не думаю, Эйстейн, но речь о зависимости, а она всегда играет определённую роль. И, предполагаю, по крайней мере, одна из девушек тоже слишком увлекалась «дорожками». Она задолжала своему дилеру десять тысяч крон. Итак, ты в деле?

Эйстейн изучал огонёк своей сигареты.

— Почему ты на самом деле берёшься за эту работу, Харри?

— Я же сказал тебе, что это из-за денег.

— Знаешь, именно это сказал Боб Дилан, когда у него спросили, почему он начал карьеру с народной музыки и песен протеста.

— И ты думаешь, он солгал?

— Я думаю, это был один из немногих случаев, когда Дилан говорил правду, но мне кажется, что ты лжёшь. Если я собираюсь участвовать в этом безумии, я хочу знать, почему в нём участвуешь ты. Так что выкладывай.

Харри покачал головой.

— Хватит, Эйстейн, я не собираюсь рассказывать тебе всё, ради твоего благополучия и своего собственного. Тебе просто придётся довериться мне.

— Когда в последний раз это заканчивалось хорошо?

— Не помню. Никогда?

Эйстейн рассмеялся. Вставил компакт-диск в плеер и прибавил громкость.

— Слышал последнюю вещицу группы «Токин Хэдс»?

— Альбом «Обнажённый» 1987 года?

— 1988.

Эйстейн закурил и дал прикурить Харри, из динамиков зазвучала песня «Blind». Они курили, не открывая окна, в то время как Дэвид Бирн пел о том, что знаки теряются, а вывески исчезают. Дым клубился внутри машины, как морской туман.

— У тебя когда-нибудь было чувство, когда ты понимаешь, что собираешься сделать глупость, но всё равно идёшь на это? — спросил Эйстейн, в последний раз затягиваясь сигаретой.

Харри затушил окурок в пепельнице.

— На днях я видел, как мышь сама подошла к кошке и была ею убита. Как ты думаешь, что всё это значило?

— Не знаю, ты мне скажи. Отсутствие инстинкта самосохранения?

— Во всяком случае, какое-то побуждение. Нас тянет — по крайней мере, некоторых из нас — к краю пропасти. Говорят, близость к смерти усиливает яркость ощущения от того факта, что ты жив. Но чёрт его знает.

— Хорошо сказано, — ответил Эйстейн.

Они смотрели на музей Мунка.

— Согласен, — сказал Харри. — Абсолютное уродство.

— Хорошо, — сказал Эйстейн.

— Что «хорошо»?

— Хорошо, я берусь за эту работу, — Эйстейн затушил свою сигарету об окурок Харри. — Это наверняка будет веселее, чем продавать дурь. Что, на самом деле, чертовски скучно.

— Рё хорошо платит.

— Отлично, я соглашаюсь.

Харри улыбнулся и достал свой завибрировавший телефон. Увидел букву «Т» на дисплее.

— Да, Трульс.

— Я проверил отчёт из Института судебной медицины, о котором ты спрашивал. У Сюсанны Андерсен были швы на голове. И они обнаружили слюну и слизь на одной из её грудей. Они провели экспресс-анализ ДНК, но не нашли совпадений в базе данных зарегистрированных преступников.

— Хорошо. Спасибо.

Харри повесил трубку. Значит это то, что Катрина не хотела — или думала, что не может, — сказать ему. Слюна. Слизь.

— Итак, куда едем, босс? — спросил Эйстейн, поворачивая ключ в замке зажигания.