— Ты едва меня знаешь, — шепчу я.

— Я знаю достаточно, — его слова так непреклонны, что я не задаю ему вопросов.

На мгновение мы замолкаем.

— Знаешь, ты ошибаешься, — говорю я через некоторое время, снова глядя на воду.

Пауза.

— В чём?

— Ты не только тень и тьма. Может быть, Бретт, может быть, твоя семья, но не ты, — я набираюсь смелости, чтобы сказать следующую часть. — Ты добрый и заботливый, даже если скрываешь это под своим доминирующим, властным, занозистым высокомерием. И когда ты смеешься… — я резко вдыхаю. — Ты заставляешь мир светиться.

Он сжимает мою руку, и я заставляю себя поднять на него глаза. Его глаза горят так ярко, что почти больно встретиться с ним взглядом.

Почти.

— Люди, которые смеются так, как ты, не тёмные, Чейз, — шепчу я. — Не там, где это имеет значение.

Выражение его лица серьёзное, когда он повторяет мои слова.

— Ты едва меня знаешь.

Я делаю паузу.

— Думаю, я знаю достаточно.

А потом, прежде чем я успеваю подготовиться, он обхватывает меня руками, склоняет голову к моей и целует меня так, будто весь остальной мир может отправиться в ад, потому что всё, что имеет значение, это мы, это наши губы, прижатые друг к другу, и руки, сплетённые в объятия, которые я не смогла бы разорвать, даже если бы захотела.