Глава 26. Держу пари, раньше ты относился к тому шиди Юю с ещё большей мягкостью и заботой?

Шэнь Цяо оказался втянут в это дело насильно, однако даже если бы Янь Уши не раздувал ссору, он всё равно захотел бы встретиться с Се Сяном в поединке.

По одним только его словам о положении дел в мире Шэнь Цяо понял, что Се Сян не был просто хвастливым болтуном.

— Услышав высокие суждения господина, этот покорный слуга ощутил постигшее его озарение [1], — произнёс Шэнь Цяо. — Не осчастливите ли вы меня ещё одним советом?

[1] 醍醐灌顶 (tíhú guàndǐng) — будд. чистое учение омыло главу.

Всем нравилось слушать похвалу. После этих слов Се Сян не мог более смотреть на Шэнь Цяо с мрачным выражением лица, даже учитывая сложившееся о нём неприятное впечатление. В глубине души он желал, чтобы его противником стал Янь Уши, а не какой-то безызвестный Шэнь Цяо. Выиграет он или проиграет, эта ситуация в любом случае нанесёт ущерб его репутации.

— Премного благодарен за похвалу, — холодно ответил он. — Боюсь, из-за некоторых поручений учителя у меня нет на это времени.

— Ты хочешь помериться силами со мной, не так ли? — равнодушно заметил Янь Уши. — Я сражусь с тобой, если сначала победишь его.

Школа Линьчуань прославилась среди представителей конфуцианства. Жуянь Кэхуэй сейчас занимал третье место среди величайших мастеров боевых искусств. Се Сян, будучи его личным учеником, не мог далеко от него уйти.

Раньше Шэнь Цяо большую часть времени проводил на горе Сюаньду и очень редко соприкасался с внешним миром. Вежливо говоря, он пребывал над материальным [2]. Грубо говоря, именно его незаинтересованность в мирских делах стала причиной перемен на горе Сюаньду. Теперь, блуждая по свету, он вынужден был общаться с самыми разными людьми. Потеряв больше половины навыков боевых искусств, он не мог за одну ночь восстановиться до прежнего уровня, равно как и не мог запереться в одной комнате и погрузиться в размышления.

[2] 不食人间烟火 (bù shí rénjiān yānhuǒ) — досл. «не есть приготовленную людьми пищу», обр. «отречься от мира, быть над материальным, свободный от мирских забот».

Потому Шэнь Цяо, прекрасно понимая, что Янь Уши просто раздувает страсти [3], настойчиво повторил:

— Этот бездарный Шэнь просит господина Се дать ему несколько советов.

[3] Напоминаем, 煽风点火 (shān fēng diǎn huǒ) — досл. «нагоняя ветер, разводить огонь», обр. «заниматься подстрекательством, подбивать на плохое».

Се Сян не знал прошлого Шэнь Цяо и уж тем более не знал, что раньше положение и уровень владения боевыми искусствами этого человека были на равных с его учителем. Какой хорошей бы ни была выдержка Се Сяна, Янь Уши сумел пробудить его яростный нрав.

Почувствовав нарастающее в душе раздражение, он не сдержался от кривой улыбки:

— Так и быть, раз уж ты просишь!

Едва закончив говорить, он немедленно бросился в сторону Шэнь Цяо, при этом слегка согнув пальцы. При внимательном рассмотрении, это молниеносное движение выглядело завораживающе, словно распустившиеся цветы сливы или шлейф приятных благовоний на теле красавицы. Оно, точно ветер, пронеслось беспорядочным шелестом среди тысячи буйно цветущих деревьев.

Стиль боевых искусств школы Линьчуань отличался старинной простотой, техники её соответствовали принципу «великое остроумие похоже на глупость». Все, кроме той, что Се Сян использовал в этот раз. Ослепительный приём под названием «Разрушающий золото и раскалывающий нефрит» был единственным набором, превосходившим остальные в сложности и скорости. Именно благодаря ему Се Сян прославился в мире Цзянху.

Се Сян был уверен в том, что этот шаг принесёт ему победу, и в то же время не собирался наносить Шэнь Цяо серьёзные повреждения. Он хотел лишь сломать тому руку, чтобы предостеречь от ненужной заносчивости в будущем.

Кончики его пальцев почти коснулись рукавов противника, но неожиданно ухватили пустоту!

Не сдержав удивлённого вздоха, Се Сян шагнул вперёд, чтобы сделать ещё одну попытку.

И снова промахнулся!

Эти два приёма были совершенны и ни с чем не сравнимы. Если в первый раз Шэнь Цяо уклонился благодаря случайной удаче, то второй раз определённо не мог быть совпадением.

Се Сян не был дураком и сразу понял, что Шэнь Цяо не столь слаб и наивен, как кажется.

Он стал на порядок серьёзнее и достал свое оружие — яшмовый чи [4]. Эта яшма обладала очень редкими природными свойствами: её красный цвет был ярче и сочнее, чем у рубина, — казалось, на ней вот-вот выступят капли крови. Если наполнить этот яшмовый чи внутренней силой, вероятно, он сумеет сломать кости при ударе.

[4] 玉尺 (yùchǐ) — яшмовая линейка.

Однако сейчас Се Сян оказался в безвыходном положении. Он не то что не мог попасть своим алым чи по Шэнь Цяо, он даже не мог приблизиться. Каждый раз, как оружие почти касалось противника, невидимый поток истинной ци словно отталкивал его в сторону.

Се Сян принципиально хотел проявить себя. Алый чи в его руках вдруг вспыхнул лучами утренней зари.

Орудие будто бы несло в себе силу бури с ливнем, со свистом обрушившись прямо на Шэнь Цяо!

Каждый взмах его чи мог уничтожить землю и расколоть небеса. Но, охватив Шэнь Цяо сплошным воздушным потоком, эти силы только и могли кружиться на расстоянии трех цуней от него, не в силах приблизиться!

Се Сян искренне удивился. Когда Шэнь Цяо проявил себя, он решил, что выведал силу этого человека, и уж никак не ожидал, что реальное положение дел намного превзойдет его расчёты!

Шэнь Цяо даже не попытался рассмотреть что-нибудь затуманенным взором, а закрыл глаза и обратился в слух.

Когда Се Сян плавным шагом приблизился и расколол истинную Ци, окружающую тело Шэнь Цяо, а затем подпрыгнул, чтобы нанести удар сверху, тот тоже достал бамбуковую палку и заблокировал яшмовый чи.

Оба оружия столкнулись в воздухе, но бамбуковая палка, на удивление, не сломалась на две части.

За короткое время противники обменялись несколькими десятками непрерывных ударов.

Сначала Чжань Цзыцянь не воспринимал происходящее всерьез, но теперь невольно начал волноваться за своего шиди. Затаив дыхание, он наблюдал за схваткой, боясь издать лишний звук и тем самым отвлечь Се Сяна. Он вёл себя очень тихо и даже не моргал.

Янь Уши же по-прежнему беззаботно стоял на месте, заложив руки за спину, явно наслаждаясь просмотром разворачивающегося представления.

Стиль боевых искусств школы Линьчуань обычно был содержательным и внушительным, однако чем дольше длилась схватка, тем более яростными и беспощадными становились атаки Се Сяна. Выйдя в мир Цзянху, он иногда терпел неудачи, но его противниками в тех случаях были выдающиеся личности из старшего поколения, парочка из которых даже входили в число десяти великих наставников Поднебесной. Уступить им в мастерстве было не стыдно, чего не скажешь об этом неизвестном, да ещё и слепом человеке!

Се Сян не согласился бы даже на ничью, не говоря уже о проигрыше!

Оба противника знали чувство меры. Находясь посреди оживленной улицы, они намеренно держали область сражения маленькой. Се Сян хоть и вёл себя несколько высокомерно, но не собирался впутывать в это ни в чём не повинных людей. Только вот после нескольких сотен ударов, растратив истинную ци, Шэнь Цяо ощутил смутную нехватку сил. Продолжать бороться было невыгодно, потому он сильно стукнул бамбуковой палкой о землю, подпрыгнул, взмахнув рукавами, словно небожитель, удостоивший посещением этот бренный мир, и направил ладонь на оппонента.

Се Сян последовал за ним, отразив удар одной рукой и одновременно атаковав яшмовым чи в другой. Ладони противников столкнулись в воздухе, и они оба слегка задрожали. Как по уговору отозвав истинную Ци, они плавно опустились на землю.

Увидев мертвенно-бледное лицо Се Сяна, Чжань Цзыцянь немедленно поспешил вперед, чтобы справиться о его самочувствии:

— Шиди, ты в порядке?

Се Сян нахмурился и покачал головой, взглянув на Шэнь Цяо совершенно другими глазами:

— Я сам виноват, что смотрел на людей свысока.

— Господин Се слишком скромен, — ответил Шэнь Цяо. — Я тоже получил раны.

— Поднебесная полна затаившихся драконов и спящих тигров [5]. Выдающихся и неординарных людей можно встретить повсюду, — удручённо сказал Се Сян. — Я был слишком высокого мнения о себе. Мне не стоило быть столь самонадеянным!

[5] 藏龙卧虎 (cánglóng wòhǔ) — обр. «невыявленный гений, скрытый талант».

Затем он оглянулся на Янь Уши:

— Глава ордена Янь верно сказал: как я могу быть достоин сражения с вами, если даже не могу одолеть вашего человека?

Договорив, он сложил ладони в прощании и удалился, ни разу не взглянув на Шэнь Цяо.

Чжань Цзыцянь окликнул его пару раз, но Се Сян даже не повернул головы, потому ему оставалось только броситься за ним вдогонку. Сделав несколько шагов, он будто бы вспомнил о чём-то, остановился, повернулся к Шэнь Цяо и поклонился с виноватой улыбкой, а затем побежал за своим шиди.

Шэнь Цяо выглядел не особенно лучше. Се Сян был любимым учеником Жуянь Кэхуэя, будущим главой школы Линьчуань. Даже если сейчас его навыки владения боевыми искусствами не могли сравниться с десятью великими мастерами Поднебесной, разница не была непреодолимой. Шэнь Цяо обменялся с ним опытом, имея лишь слабое больное тело и половину своих сил, потому эта ничья, разумеется, далась ему с трудом.

Се Сян испытал не более чем небольшое колебание истинной Ци, а Шэнь Цяо тотчас выплюнул полный рот крови.

— Кажется, сегодня мы не сможем полюбоваться цветами! — вздохнул Янь Уши неподалеку.

С этими словами он перехватил Шэнь Цяо поперек талии и поднял на руки, направившись в сторону постоялого двора.

Шэнь Цяо нахмурился, попытавшись вырваться.

— Глава ордена Янь, я могу идти сам…

— Ещё раз пошевелишься, и я по возвращении напою тебя изо рта в рот, — ответил Янь Уши.

Шэнь Цяо: «…»

Иногда ему действительно казалось, что Янь Уши больше подходил образ негодяя или пройдохи, чем главы ордена.