Любители глазели на шумиху, а знатоки видели истинное положение вещей. Люди, хорошо разбирающиеся в боевых искусствах, мгновенно поняли, что хозяином положения был Дуань Вэньян, хотя он и производил впечатление встревоженной души.

Пулюжу Цзянь ахнул от удивления и прошептал Шэнь Цяо:

— Сдаётся мне, второго молодого господина семьи Су всего лишь дразнят.

— Согласен, — кивнул Шэнь Цяо.

Пулюжу Цзянь невольно полюбопытствовал, услышав чужой ответ:

— Брат Шэнь может видеть?

— Я не могу видеть, но могу слышать, — улыбнулся Шэнь Цяо.

— Как?

— Движения меча, истинная Ци, шаги и даже дыхание имеют собственный звук. Как правило, слепые лучше слышат. Дуань Вэньян хочет выведать боевые искусства храма Чуньян, поэтому не торопится. К сожалению, Су Цяо не понял этого и попал в его ловушку.

Это заметили не только Шэнь Цяо и Пулюжу Цзянь. Однако победитель и проигравший ещё не определились, потому безрассудно вмешиваться было бы недостойно и пренебрежительно по отношению к Су Цяо. Потому даже его шиди Ли Цинъюй мог только спокойно наблюдать за меняющимися событиями в ожидании итога схватки.

— Они оба ученики Хулугу. Каков Кунье по сравнению с Дуань Вэньяном? — небрежно спросил Пулюжу Цзянь, услышав его слова.

Уже задав вопрос, он понял, что тот прозвучал крайне неуместно, и поспешно извинился:

— Я не хотел задеть больное место братца Шэня!

— Ничего страшного, — улыбнулся Шэнь Цяо. — Кунье очень силён, но его боевые искусства основаны на ярости и жестокости, потому он не может использовать их так же свободно, как Дуань Вэньян. На мой взгляд, Дуань Вэньян лучше постиг суть боевых искусств своего учителя, потому несколько превосходит Кунье.

— Стало быть, этот человек пришёл сюда сегодня не только чтобы потребовать памятный подарок или семью младшей двоюродной сестры господина Су, но и чтобы показать себя, — серьёзно ответил Пулюжу Цзянь.

Шэнь Цяо кивнул.

— Я тоже так думаю.

Из-за Су Цяо большая часть гостей, присутствовавших на банкете, так или иначе принадлежала миру боевых искусств. В частности, здесь было очень много знатоков молодого поколения, таких как Ли Цинъюй, которые могли бы побороться за место в десятке лучших. Если бы Дуань Вэньян смог победить их, это означало бы, что он продвинулся в изучении боевых искусств намного дальше всех этих людей. В результате случился бы ничуть не меньший переполох, чем после битвы между Кунье и Шэнь Цяо.

Тюрки на каждом шагу укрепляли свои позиции [2]. Они вступили в союз с Северной Чжоу, но также поддерживали тайные отношения с Северной Ци. С одной стороны, они помогали Северной Чжоу в войне против Северной Ци, но в то же время укрывали у себя семьи чиновников Северной Ци. Можно сказать, они проявляли чрезмерную осторожность [3] и непостоянство. Однако ни Северная Чжоу, ни Северная Ци не осмеливались оскорбить их, поскольку те обладали реальной силой и никогда не скрывали свои злостные намерения [4].

[2] 步步为营 (bùbùwéiyíng) — обр. «обдумывать каждый шаг; действовать взвешенно, постепенно».

[3] 首鼠两端 (shǒushǔ liǎngduān) — быть чрезмерно осторожным (досл. как крыса, которая, выходя из норы, долго оглядывается во все стороны).

[4] 狼子野心 (lángzǐ yěxīn) — «у волчонка — волчье сердце» (обр. злобный, неисправимый, коварные замыслы, происки, злостное намерение).

Сейчас новое поколение знатоков Туцзюэ наперебой прибывало на Центральные Равнины, будто бы желая довести до конца грандиозный план по завоеванию господства, который не смог закончить Хулугу. Сначала Кунье вызвал Шэнь Цяо на поединок, который прославил его имя и растоптал репутацию вершины Сюаньду. Теперь Дуань Вэньян заявился в резиденцию Су, чтобы бросить вызов отважным мастерам боевых искусств. Если бы Янь Уши не поверг Кунье, то высокомерие народа Туцзюэ разыгралось бы ещё больше.

Пока они разговаривали, Дуань Вэньян громко рассмеялся и заставил свет меча погаснуть в одно мгновение. Немедленно раздался глухой стон Су Цяо. Множество людей даже не успели рассмотреть, какой приём использовал Дуань Вэньян, когда Су Цяо уже свалился с крыши.

— Брат! — Су Вэй подбежал к нему и помог подняться. — Ты ранен?

Су Цяо покачал головой. Его лицо сморщилось от боли, но он не издал ни звука.

Дуань Вэньян небрежно спрыгнул с крыши. Никто из присутствующих не испытывал к нему симпатии, но всем пришлось признать его силу.

— Дуань Вэньян, это уже слишком! — сердито крикнул Су Вэй. — Неужели ты думаешь, что в семье Су никто не сможет справиться с тобой?

Дуань Вэньян усмехнулся.

— Начальник уезда, вы ошибаетесь. Ваш младший брат напал первым, так как вы можете обвинять меня? Если вы согласитесь выдать семью Юань Сюна, то я немедленно уйду и никогда не побеспокою вас вновь.

— Какие угрозы! Мы пошли на уступки, а ты принимаешь нас за слабаков [5]! В таком случае позволь мне посмотреть, чему тебя научил Хулугу!

[5] 软柿子 (ruǎnshìzi) — мягкая хурма, обр. хлюпик, слабачок, беззащитный человек.

Госпожа Цинь вышла к ним. Ей было уже пятьдесят, но, возможно, из-за совершенствования внутренней силы, она не выглядела на свой возраст, а напротив — была зрелой и изящной, словно замужняя красавица средних лет.

— К слову, мне стоило бы обращаться к госпоже как к шицзе [6], — сказал Дуань Вэньян. — Жаль только, что учитель отказался от вас, после того как вы сбежали вместе с кольцом. Слышал, учитель настолько дорожил вами, что даже собирался передать свою рясу и патру. Однако госпожа сначала очаровала учителя красотой, а затем забрала перстень и сбежала. Вам не стыдно вспоминать об этом сейчас?

[6] 师姐 (shījiě) — старшая подруга-ученица; сестрица-наставница (вежливо о старшей по возрасту дочери учителя или соученице).

— Замолчи!

Услышав оскорбления в сторону матери, братья Су, разумеется, пришли в бешенство.

Но госпожа Цинь холодно усмехнулась:

— Как смеет такой юнец как ты вмешиваться в мои с Хулугу отношения?! Неужели среди тюрков столь мало способных людей, что Хулугу пришлось взять в ученики человека, умеющего сражаться разве что языком?

Она повернулась к Су Вэю и сказала:

— Дай мне меч твоего брата!

Не успел Су Вэй пошевелиться, как кто-то сказал:

— Госпоже не стоит унижаться и затруднять себя спорами с варваром из Туцзюэ, это того не стоит. Он уже вступил в схватку с учеником храма Чуньян, потому покончить со всем тоже должны люди храма Чуньян.

Заговорившим оказался Ли Цинъюй. Лицо его было спокойным, без всякого выражения, а тон — ровным, без капли пронизывающего холода.

Но это заставило Дуань Вэньяна стать серьёзнее.

— А это, должно быть, господин Ли, один их двух нефритов Цинчэна, — сказал он, смерив его внимательным взглядом. — По-моему, твой шисюн и пальца твоего не стоит. Как досадно, что тебе приходится делить с ним титул!

Ли Цинъюй проигнорировал его провокационные слова, обнажил меч и направил остриё вниз. Его запястье было будто бы опущено, но в то же время слегка приподнято. Ленивая, беспечная на первый взгляд поза не шла ни в какое сравнение с хотя бы сколько-нибудь серьёзным настроем.

Выражение лица Дуань Вэньяна мрачнело. Неизвестно, когда чёрный тонкий кнут появился в его руке. Сложно было сказать, из чего тот сделан, но выглядел он матовым, лишь немного блестящим и совершенно обычным.

Пулюжу Цзянь никак не мог понять, в чём подвох.

— Брат Шэнь, ты можешь увидеть, в чём особенность кнута? — шёпотом спросил он.

Шэнь Цяо покачал головой.

— Я не очень ясно вижу. Какой он?

Пулюжу Цзянь описал внешний вид кнута.

— Если не ошибаюсь, это кнут делается путём замачивания кожи аллигаторов Южного моря в секретных зельях племени Мяо, — задумчиво пробормотал Шэнь Цяо. — Он невероятно плотный, большинство острых орудий не способно разрезать его.

— Так это действительно сокровище! — ахнул Пулюжу Цзянь. — Кажется, господин Ли нашёл достойного противника!

Не только он, но и все остальные тоже подняли головы. Вот-вот начнётся невероятное сражение, разве могли они не волноваться?

Когда Пулюжу Цзянь закончил говорить, Ли Цинъюй тотчас двинулся вперёд.

Его атаки разительно отличались от атак Су Цяо.

Су Цяо действовал очень быстро — быстро и яростно, чтобы скоростью одержать победу и блеском меча окружить противника, словно сетью, отрезав все пути к отступлению [7]. Это оказывало давление на чувства врага, потому такой стиль прекрасно подходил для сражений с людьми, которые уступали ему в силе. Однако знатоки вроде Дуань Вэньяна, чья внутренняя энергия была прочна, будто железо [8], могли с лёгкостью игнорировать воинственный дух Су Цяо и бить прямо по жёлтому дракону [9].

[7] 天罗地网 (tiānluódìwǎng) — «на небе силки и сети на земле» (обр. сплошное кольцо окружения; сети, из которых не вырваться).

[8] 铜墙铁壁 (tóngqiáng tiěbì) — «медные стены, железные валы» (обр. неприступная крепость, непреодолимая преграда).

[9] 直捣黄龙 (zhídǎohuánglóng) — обр. «захватить столицу противника».

В отличие от Су Цяо, Ли Цинъюй двигался намного медленнее, словно был абсолютно спокоен. В глазах наблюдателей он всего лишь обнажил меч и выпустил несколько искр, как от удара стали о сталь. Остриё даже не было нацелено на Дуань Вэньяна, а косо указывало на землю. Столь ленивые, плавные движения напоминали бутон, что не спеша распускается под лучами солнечного света.

Однако в глазах Дуань Вэньяна вслед за этими искрами истинная ци устремилась из тела противника к острию меча, а затем из острия — в землю. Серые кирпичи вздымались повсюду, где она проходила. Наконец, вся земля покрылась трещинами, а осколки кирпичей, окутанные потоком воздуха, стремительно полетели в его сторону!

В то же время, не дожидаясь следующего шага Дуань Вэньяна, Ли Цинъюй бросился в атаку. Человек и меч слились воедино, превратившись в сплошной луч белого света. Истинная ци, служащая противнику барьером, будто бы исчезла, а сияющий луч вместе с сине-фиолетовыми молниями, порожденными внезапной грозой без дождя, пронзил её насквозь!