Глава 104. Лао Янь не смог выйти и сыграть в этой главе
– Я просто случайно обнаружила, что мы с Шэнь-даочжаном хорошо поладили, поэтому решила сказать еще пару слов. С чего ты решил, что я тяну время? – сказала Юань Сюсю как ни в чем не бывало.
Шэнь Цяо не хотел больше с ней разговаривать и повернулся, чтобы направиться обратно в гору. Фигура Юань Сюсю замерцала и снова появилась перед ним.
– Неужели Шэнь-даочжан так недоволен мной? Почему ты пытаешься убежать после того, как мы обменялись всего парой слов? Даже если ты не хочешь быть моим партнером, то вполне нормально, если мы станем просто друзьями!
Юань Сюсю сверкнула улыбкой, которая расцвела на ее губах, словно тысячи красных и десятки тысяч фиолетовых цветов, возвращающихся к полному цветению весной. Если бы на месте Шэнь Цяо был кто-то другой, даже если сердце этого человека не было бы потрясено этим зрелищем, он все равно, по крайней мере, были бы достаточно ошеломлен, чтобы остановиться на мгновение. Однако, вопреки ожиданиям, шаги Шэнь Цяо не замедлились. Он продолжал идти вперед, ничуть не соблазненный прекрасным зрелищем. Это душевное состояние и сила воли, которая позволяла ему сопротивляться таким отвлекающим факторам – была необычной, даже несколько потусторонней*. За исключением этой ошибки природы* – Янь Уши, – когда еще Юань Сюсю встречала кого-то подобного?
*(半仙;bàn xiān) – полубог; человек высокого духовного совершенства.
*(怪胎;guàitāi) – зародыш с отклонениями в развитии; бран. ошибка природы; урод.
Шэнь Цяо заметил ее намерение напасть и сказал как ни в чем не бывало:
– Хотя мой путь совершенствования не основан на безрассудной резне, это не значит, что я неспособен убивать. Глава секты Юань уже была свидетелем этого, когда Хо Сицзин из вашей благородной секты умер от моих рук. Тщательно ли глава секты Юань обдумала возможные последствия и цену, которую придется заплатить за то, чтобы преградить мне путь?
Юань Сюсю улыбнулась и ответила:
– Шэнь-лан, не нужно поднимать такой большой шум. У меня никогда не было намерения делать из тебя врага. Но в качестве меры предосторожности мне нужно некоторое время держать тебя на расстоянии, чтобы ты все не испортил. Даже если ты сейчас отправишься на гору, я боюсь, что ты ничего не сможешь изменить. Учитывая, что мы с тобой в довольно дружеских отношениях, эта ничтожная поделится с тобой добрым советом: ты не из храма Чуньян, даже если ты сейчас продемонстрируешь свою доблесть и сделаешь себе имя, перед тобой все равно будет стоять И Бичэнь. Почему Шэнь-лан пытается идти вброд через эти мутные воды?
Ее речь, мягкая и очаровательная, причудливо сквозила нежностью и затяжной привязанностью. Будет ли достойная глава секты Хэхуань так добродушно относиться к кому-то и говорить сострадательные слова только потому, что она нашла этого человека приятным для глаз? Шэнь Цяо считал, что нужно проявлять доброжелательность к другим и относиться к ним с добротой; он, как правило, не был тем, кто хотел бы вызвать беспорядки или начать споры. Однако это не означало, что он был глуп или его легко обмануть. Он остался глух к ее словам и продолжил путь к горе.
Юань Сюсю намеревалась остановить его, но Шэнь Цяо использовал Радужную тень. Не дожидаясь, пока она шагнет вперед в целях погони, он уже превратился в остаточное изображение голубого света и тени, оставив ее далеко позади.
Нормальному человеку потребовалось бы по меньшей мере полдня, чтобы подняться на гору. Для эксперта по боевым искусствам из цзянху было бы достаточно половины шичэна. Но для человека с уровнем мастерства в цингуне, как у Шэнь Цяо, расстояние можно преодолеть за время, необходимое для того, чтобы сжечь одну палочку благовоний.
Юань Сюсю сказала: «Даже если ты сейчас отправишься в гору, я боюсь, что ты ничего не сможешь изменить», – это, вероятно, означало, что уже произошло что-то ужасное.
Ученики, которые охраняли главные ворота храма Чуньян, были побеждены сектой Хэхуань, до того, как они поднялись на гору. На этот раз Шэнь Цяо не встретил никаких препятствий и преград, когда снова поднялся на гору.
Тревога в его сердце продолжала нарастать. К тому времени, когда он, наконец, достиг вершины горы и вернулся на открытое поле перед главным залом храма Чуньян, И Бичэнь обменивался ударами ладони с противником под наблюдающими глазами всей толпы. Противник стоял твердо и неподвижно, как гора, но И Бичэнь был вынужден отступить на три шага.
Он еще раз взглянул на толпу и увидел, что их лица казались застывшими, словно от сильного потрясения.
Лицо человека, который обменялся ударом ладони с И Бичэнем, было незнакомо; Шэнь Цяо не узнал его. У этого человека была высокая переносица и глубоко посаженные глаза. Хотя он выглядел красивым и героическим, было очевидно, что он не молод. Он был одет как иностранец. В данный момент он стоял, откинув руки назад, с отчужденным выражением на лице – и то, и другое создавало впечатление, что он был молчаливым и сдержанным человеком. И все же эта тишина была окутана мощной и тиранической аурой, которая отпугивала окружающих и заставляла их тихо съеживаться, как цикада поздней осенью, глубоко боясь издать даже малейший звук.
Мысли Шэнь Цяо стали слегка встревоженными. Хотя ему еще предстояло спросить его имя, он уже знал, кто этот человек.
Мастер номер один по боевым искусствам туцзюэ – Хулугу!
Несмотря на то, что он мысленно подготовил себя к этому, он все еще чувствовал недоверие в своем сердце.3
Это действительно он.
Как это может быть он?
Неужели он действительно не умер?
Сан Цзинсин, который всегда был дико самонадеян и невыносимо высокомерен, теперь стоял позади этого иностранца в почтительной и вежливой позе. Увидев, что И Бичэнь был отбит одним ударом ладони, Сан Цзинсин громко рассмеялся и сказал:
– Это заведующий храма Чуньян, И Бичэнь. Он признан одним из ведущих мастеров боевых искусств в мире и является почитаемым даосом, и все же он не может продержаться даже один раунд с Старшим*. Очевидно, что рейтинг так называемой «первой десятки мира» является не более чем выдумкой и не заслуживает какого-либо доверия. Боевые искусства Старшего находятся за пределами досягаемости обычных смертных, и он более чем заслуживает того, чтобы быть признанным мастером номер один в мире!
*(前辈;qiánbèi) – обращение к человеку, который старше вас (к предку).
Хулугу не оценил его лести. Он сохранил прежнее стоическое выражение лица, и было трудно понять, доволен он или рассержен.
– Я пришел сюда, чтобы бросить вызов И Бичэню. Это мое личное дело и оно не имеет никакого отношения к секте Хэхуань. Мне не нужно, чтобы кто-то пытался руководить мной.
Выражение лица Сан Цзинсин не изменилось. Он продолжал улыбаться, когда ответил:
– Старший говорит слишком серьезно. Мы слышали, что здесь будет проходить Собрание Испытания Меча, поэтому пришли посмотреть. Мы не ожидали, что, как только мы прибудем сюда, Старший тоже появится.
Из сказанных слов, Шэнь Цяо мог бы подумать, что это всего лишь совпадение, что обе стороны прибыли в одно и то же время, чтобы вызвать волнение и опустошить чужую территорию. Хотя это казалось правдоподобным, предыдущие слова Юань Сюсю напомнили ему, что на самом деле это было не так. Он понимал, что секта Хэхуань ожидала прихода Хулугу. Вот почему они прибыли раньше: во-первых, чтобы утомить И Бичэня и поглотить часть его боевого духа, тем самым увеличив шансы Хулугу на победу; а во-вторых, чтобы воспользоваться ситуацией и получить дешевые и незаслуженные выгоды.
Было вполне очевидно, почему секта Хэхуань приложила все усилия, чтобы помочь Хулугу взять на себя инициативу. Жена Юйвэнь Юна, императрица Ашина, внесла свой вклад в то, чтобы помочь Юйвэнь Юню взойти на трон и стать нынешним императором. Хотя она не была его биологической матерью, Юйвэнь Юнь всегда любил выступать против действий своего отца. Поскольку предыдущий император держал народ Туцзюэ на почтительном расстоянии, нынешний император должен поступить наоборот и поддерживать тесные связи с Туцзюэ. В свете этого не было ничего удивительного в том, что секта Хэхуань полагалась на Юйвэнь Юня как на своего покровителя и, таким образом, заключила союз с Туцзюэ.
Выражение лица И Бичэня оставалось невозмутимым. Даже несмотря на то, что его отбросили на три шага назад, это все равно считалось впечатляющим подвигом. В конце концов, Хулугу не был обычным мастером боевых искусств – он был человеком, который сражался против Ци Фэнгэ двадцать лет назад. По прошествии этих двадцати лет все думали, что он уже умер. Даже Дуань Вэнъян распространил ложную весть о кончине своего учителя, когда ступил на Центральные равнины. Никто бы не ожидал, что, подобно непредсказуемой погоде, ситуация внезапно изменится, и эта легендарная фигура внезапно воскреснет из мертвых. Как кто-то мог не быть шокирован этим?2
До сих пор многие из присутствовавших все еще не могли поверить, что перед ними находится никто иной, как Хулугу. И те, кто мог высказать смутное предположение, вероятно, думали, что это так же невозможно, как увидеть призрака средь бела дня*.
*(白天见鬼了;bái tiān jiàn guǐ) – «встретить призрака днем». Метафора абсурдных невозможностей, лжи.
Шэнь Цяо некоторое время внимательно смотрел на И Бичэня и заметил, что его лицо на мгновение покраснело. Было очевидно, что он имел некоторые внутренние повреждения.
Поскольку Шэнь Цяо это заметил, вполне очевидно, что и Хулугу это заметил.
Взгляд Хулугу упал на И Бичэня, затем он холодно произнес:
– Я слышал, что храм Чуньян в настоящее время считается ведущей даосской сектой, но твои боевые искусства уступают искусствам Ци Фэнгэ.
Удивительно, но И Бичэнь смог сохранить улыбку и спокойствие под таким сильным давлением.