Глава 32

Настоящее

Кэл

Каждая чертова часть меня болит. Горит в этом ублюдочном в огне.

Моя голова.

Моя кожа.

Кончики моих пальцев и тыльная сторона моих коленей.

Мое гребанное сердце чувствует себя так, словно оно работает сверхурочно, чтобы я протянул минуту другую.

Похоже, что мои веки сделаны из наждачной бумаги. И я не могу получить никакого облегчения.

— Кэл, — тихо зовет знакомый голос.

Боже, этот голос.

Этот навязчиво красивый гребаный голос.

Моя кожа горит там, где чья-то рука теперь лежит на моем плече, нежно поглаживая. Это ее прикосновение. Я бы узнал его где угодно.

— Кэл, пожалуйста, открой глаза, — уговаривает она.

Нет. Не могу этого сделать. Я не открою глаза и не буду смотреть, как она исчезает, как это было много раз до этого.

Далекий, непрекращающийся звуковой сигнал пытается снять еще один слой моей фантазии, снова погружая меня в ужасающую реальность. Ту, в которой нет Маверик. Я цепляюсь за свой выдуманный мир еще немного. Раздается шорох, а затем тепло разливается по моим венам, заставляя меня онеметь изнутри.

ДА. Я хочу остаться здесь, с ней.

— Кэл, пожалуйста. — Ее голос срывается, как будто она все еще здесь. Как будто ей все еще не все равно. — Мне нужно знать, что ты настоящий, живой и с нами.

— Маверик, — стону я.

— Да. — Похоже, она взволнована. Эта маленькая рука теперь обхватывает мою собственную и сжимает. Контакт кожа-к-коже. Я вздыхаю в абсолютном гребаном раю. — Я здесь. Пожалуйста, открой глаза.

—Ты не настоящая, — говорю я ей, мои глаза все еще блаженно закрыты.

Затем я чувствую ее дыхание на своем лице за секунду до того, как ее губы касаются моих. Они двигаются осторожно и медленно. Едва касаясь меня, но они такие мягкие и податливые и кажутся такими чертовски реальными, что я подавляю рыдание.

И открываю глаза.

Неподвластные времени изумрудные глаза смотрят на меня в ответ. Они распахнутые и напуганные. Я пытаюсь сморгнуть, но ее красное, покрытое пятнами лицо не исчезает. Я пытаюсь поднять руку, нуждаясь в том, чтобы прикоснуться к ней, стереть несчастье, которое, как я вижу, стекает по ней. Господи, мне нужно убедиться, что она — не плод моего воображения, но моя рука тяжелая и не слушается.

— Ты здесь, — выдыхаю я.

Ее губы приподнимаются, но это мимолетно.

— Я здесь. Я здесь. Как ты себя чувствуешь?

Как я себя чувствую? Как, черт возьми, я себя чувствую? В приподнятом настроении. Моя жена здесь.

Звуковой сигнал становится громче. Антисептик внезапно проникает мне в ноздри. Холод воздуха начинает проникать в мою кожу. Я не хочу отводить взгляд от ее прекрасного лица. В ту же секунду, как это сделаю, я просто знаю, что она уйдет. И это дурное предчувствие обрушивается на меня, как буйная волна, которую я не могу остановить.

Она липкая и покалывает кожу. Это страх. Я узнаю его ледяные когти прямо перед тем, как они погрузятся глубоко. Только на этот раз это не потому, что я потерял Маверик. Она осталась. Теперь я это помню. Она вернулась ко мне. Это из-за стрельбы и пронзительных криков ужаса, которые все еще звучат у меня в ушах.

Твою мать.

В меня стреляли.

Застрелен на моем рабочем месте человеком, которого мы только что уволили тремя часами ранее за сексуальные домогательства к другому сотруднику. Я проработал в Брэм Констракшн всего месяц, когда разразился настоящий гребаный ад.

Не знаю, сколько раз мое тело накачивали горячим свинцом, но уверен, что это было не один раз. Агония, которую я испытал перед тем, как упасть в обморок, была невыносимой. Но печаль от осознания того, что я больше никогда не увижу Маверик, была еще невыносимее.

Но я все же жив. Не знаю, сколько еще людей разделяют мое состояние. Но обнаруживаю, что не могу сейчас думать об этом. Глядя на мою великолепную жену, я наслаждаюсь только тем, что нахожусь здесь. Маверик рядом со мной, и Бог сохранил мне жизнь, чтобы я мог снова увидеть ее. Он ответил на мои молитвы, когда я позволил боли поглотить меня, думая, что испускаю свой последний вздох.

Я начинаю рыдать, отчего Маверик плачет еще сильнее.

— Все в порядке, Кэл. — Она слегка кладет голову мне на плечо, стараясь не толкнуть меня. Боль сидит там, скользит под моей кожей, просто ожидая, когда действие морфия пройдет. Но я игнорирую это, сосредоточив все свое внимание и усилия на моей рыдающей жене.

— Я жив.

Ее тело сотрясается, когда она повторяет.

— Ты жив. Ты жив.

Я, бл*дь, жив.

Моя жена рядом со мной... и я жив.

Это последняя мысль у меня в голове, когда я позволяю тому, что они впрыснули в мои вены, снова затянуть меня под воду.