Глава 9

Настоящее

Маверик

 — Вот, — игнорирую протянутую мне чашку кофе. — Маверик, тебе нужно, чтобы хоть что-то было в желудке, — умоляет Арни Шепард. Он тоже не в духе, как и все мы, однако я сомневаюсь, что мужчина имеет на это право.

— Во мне сейчас точно ничего не задержится.

— С ним все будет хорошо.

 Меня раздражает этот самоуверенный тон. К тому же надоело слышать шаблонные фразы. Правда в том... Что никто из нас не знает, что происходит за закрытыми дверьми операционной. Нам не известен опыт врачей, которые пытаются спасти ему жизнь.

Мы ни хрена не знаем. И чем дольше ждем, тем больше негатива появляется в наших мыслях.

 Мои, например, хуже некуда.

— Все так говорят.

Не отрываю взгляда от ковра подо мной. Интересно, сколько океанов заполнили впитавшиеся в него слезы, если бы можно было отделить их от волокон боли, которые поглотили влагу.

Держу пари, что много.

Наверняка они затопят весь мир.

Мой взгляд скользит мимо Арни к насмешливому циферблату настенных часов.

 7:03

Я смотрю, как тикают секунды, оставляя за собой смятую надежду и неуверенность в будущем.

Восемь часов.

Прошло восемь долгих и мучительных часов.

Четыреста восемьдесят невыносимых минут.

Лишь час назад нам, наконец-то, сказали хоть что-то.

 Он все еще в операционной. Как только будут известны подробности, мы обязательно сообщим.

 Грузная медсестра выдает нам новость, которая ничего не дает. Ее голос был пронизан сочувствием, граничащим с опытом. Как видно, женщина познала немало скорби, что делает ее нечувствительной к боли других.

 Я спрашиваю медсестру о том, сколько обычно времени занимает подобная операция.

 Извините. Я ничего не знаю.

 Лживая сука.

 Она точно что-то знает. Просто не хочет говорить. Отсрочка боли не облегчит исход. Лишь продолжит удерживать на острие ножа, которое с каждым вдохом будет вонзаться все глубже. В любом случае, конечный результат один и тот же. Ты разваливаешься на части. Просто первый вариант является более медленным процессом, чем второй.

— Ты должна сохранять веру, дорогая, — смиренно произносит Арни.

Не уверена, кого он пытается убедить: меня или себя. Я слышу его горестный вздох. А затем мужчина исчезает, снова оставляя меня одну.

Отлично.

Именно этого я и хотела.

 Мне не нужен комфорт.

Я заслуживаю его не больше, чем все остальные. У каждого из нас есть свой крест на плечах, и доля в событиях, которые происходят. Все мы играем свои роли, просто некоторые в большей степени.

 Чувство вины за то, что я хотела отказаться от нашей связи, настолько удушает, что у меня нет сил вынести его огромный вес. Оно убивает.

Я смотрю в коридор — туда, где исчезла медсестра, и думаю: жив ли он? Борется ли за жизнь? Может быть, он уже мертв, а врачи лишь медлят, пытаясь найти слова, которые, как им кажется, успокоят нас. Однако это невозможно.  Зачем вообще пытаться?

 Я встаю и, не глядя ни на кого, выхожу из помещения. Оно похоже на гроб, крышка которого медленно закрывается.

Иду быстрее, игнорируя звуки своего имени, которое слышится снова и снова.

Мне нужен воздух. Или что-то другое. Что угодно, лишь бы чувствовать отчаяние.

 Я останавливаюсь у кофеварки и смотрю на перечисленный выбор. Замираю на некоторое время и отвлекаюсь, когда кто-то похлопывает меня по плечу.

— Извините. Я могу я вам чем-то помочь? — спрашивает добрый женский голос.

Чудом?

— Не уверена, — вежливо отвечаю я, не глядя на женщину.

— Вот, — произносит она, бросая в щель монету. Затем нажимает пару кнопок и через несколько секунд открывает диспенсер. — Держите, — женщина протягивает мне бумажный стаканчик.

Здесь жарко.

Я смотрю вниз.

Жидкость пахнет приторно и слегка горелым. Она напоминает мне о нем.

Я отхожу, даже не уверенная в том, что поблагодарила незнакомку.

Надеюсь, что так.

Затем делаю один глоток. Он горький и ощущается пеплом у меня во рту. Замерзает внутри, а потом встречает свой конец в мусорном баке, мимо которого я прохожу.

Продолжаю бесцельно бродить по стерильным коридорам. Как долго? Не знаю. Но чем дальше углубляюсь в чрево больницы, тем больше нежелательных прихлебателей собираю.

Запах антисептика раздражает слизистую носа. Стоны агонии отзываются в моих ушах. Обреченность хлюпает под ногами. Она впитывается в мои ботинки, окрашивая носки в черный цвет.

Энергетика этого места печальна и носит смертельный покой, хотя повсюду кипит лихорадочная деятельность.

 Каким-то образом я оказываюсь в часовне. Даже не знаю, где она находится, на каком этаже, и как я сюда попала.

Часовня пуста.

Чему я очень рада.

Падаю на жесткую скамью в тускло освещенной комнате, где до меня бесчисленное множество людей молились, умоляли и пытались обменять свои жизни на чьи-то еще.

 Я не повторяю их действия, потому что уже молилась ранее, пока мой разум не опустел. Умоляю, пока моя душа не высыхает. Бог и так уже знает, что я готова променять все, что угодно на его жизнь. В том числе и свою.

 Поэтому просто смотрю, как мерцают свечи, и предаюсь воспоминаниям.

 Мысленно поворачиваю время вспять и вспоминаю, какой счастливой я была когда-то. Все начинается с него. И закончится вместе с ним, если он уйдет.

Я улыбаюсь и снова пускаю слезу, когда представляю его любящие карие глаза.