Глава 40. Последствия идиотизма

Нокс

— Прекрати так смотреть на меня, — приказал я.

Уэйлон издал фыркающий вздох, встряхнувший его обвисшие щёки. Он выглядел более печальным, чем обычно, а это немало значит для бассет-хаунда. А ещё он сидел у меня на коленях, поставив лапы на мою грудь и жутковато уставившись на меня.

Видимо, мой пес был не в восторге от того, что мы снова постоянно торчим в хижине.

Он не воспринимал это как избавление Наоми от моей компании за ужином.

Ему было плевать, что поступить так было правильно, бл*дь.

Это был правильный поступок, напоминал я себе.

Неважно, какой раненой она выглядела.

— Бл*дь, — пробормотал я про себя, проводя ладонью по бороде.

Затягивание лишь усложнило бы ситуацию, ещё сильнее ранило чувства.

Наоми была такой расслабленной и счастливой, сидя напротив меня в «Дино». Такой чертовски великолепной, что я не мог посмотреть на неё в упор или отвести взгляд. А потом тот свет в ней погас.

Это сделал я. Я его затушил.

Но это был правильный поступок, бл*дь.

Скоро я почувствую себя лучше. Так всегда бывало. Избавление от осложнения принесёт облегчение, и я не буду чувствовать себя... настолько неспокойно.

Не имея занятия получше, я открыл третью бутылку пива.

Сегодня был понедельник. Вторую половину дня я работал в «Виски Клиппере», перебравшись в свой кабинет, когда клиенты и сотрудники начали бросать на меня недовольные взгляды. В Нокемауте слухи расползались быстро. Сегодня вечером я планировал работать в баре, но когда вошёл в двери «Хонки Тонк», Макс и Сильвер встретили меня воплями «фууууу». Затем Фи показала мне средний палец и сказала возвращаться, когда я научусь не быть таким засранцем.

Вот почему я не связывался с женщинами Нокемаута.

Если их разозлить, они напоминали гремучих змей. И вот так я оказался здесь. Дома. Наслаждался своим одиночеством.

Скоро всё стихнет. Я перестану чувствовать себя дерьмом. Наоми оправится. И все продолжат жить своей жизнью, бл*дь.

Уэйлон издал очередное ворчание и бросил выразительный жалобный взгляд на пустую миску для еды.

— Ладно.

Он спрыгнул, и я накормил его, затем вернулся в гостиную, где плюхнулся на диван и потянулся к пульту.

Вместо этого мои пальцы встретились с фоторамкой. Поскольку делать было нечего, я взял её и поразглядывал. Мои родители были счастливы. Они выстроили жизнь для меня и Нэша. Хорошую жизнь.

Пока всё не рухнуло из-за того, что фундамент оказался нетвёрдым.

Я провёл пальцем по улыбающемуся лицу моей матери на фото и буквально на мгновение задался вопросом, что бы она подумала о Наоми и Уэйлей.

Что бы она подумала обо мне.

После большого глотка из бутылки я переключил внимание на лицо моего отца. Он не смотрел в камеру, не смотрел на того, кто делал фото. Его внимание было приковано к моей матери. Она была светом и клеем. Всем, что делало нашу семью крепкой и счастливой. А когда её не стало, мы рухнули.

Я поставил фото, отвернув его от себя, чтобы больше не приходилось смотреть на прошлое.

Прошлое и будущее — это два места, в которых я не желал находиться. Единственное, что важно — это настоящий момент. И в настоящий момент... ну, я до сих пор чувствовал себя дерьмово.

Желая просто отключиться, я снова потянулся к пульту, но тут громкий стук заставил Уэйлона галопом поскакать к входной двери, хлопая ушами.

Я последовал в более достопочтенном темпе.

Свежий воздух сентябрьского вечера скользнул внутрь, когда я распахнул дверь.

На пороге оказался Нэш, стискивающий челюсти и сжимающий руки в кулаки вдоль боков.

— Тебе повезло, что мне придётся делать это правой рукой.

— Делать чт...

Мне не довелось договорить вопрос, прежде чем кулак моего брата встретился с моим лицом. Как и хороший удар врасплох, он заставил мою голову зазвенеть, и я отшатнулся на целый шаг.

— Ой! Бл*дь! Какого хера, Нэш?

Он протолкнулся мимо меня и потопал в дом.

— Что я тебе говорил? — рыкнул он через плечо, открывая холодильник и угощаясь пивом.

— Иисусе. Насчёт чего? — переспросил я, двигая челюстью туда-сюда.

— Наоми, — произнёс Люсьен.

— Иисусе, Люси. Ты-то откуда взялся?

— На машине приехал, — он хлопнул меня по плечу и последовал за Нэшем на кухню. — Лучше стало? — спросил он у моего брата.

Нэш передал ему пиво и пожал плечами.

— Не особо. Его дубовая башка идёт в комплекте с весьма жёстким лицом.

— Что вы, два засранца, тут делаете? — потребовал я, забрав у Люсьена пиво и прижав к своей челюсти.

Нэш передал ему новую бутылку.

— Мы по поводу Наоми, естественно, — сказал Люсьен, принимая бутылку и приседая, чтобы погладить Уэйлона.

— Да ёб вашу мать. Это дерьмо — не ваше дело.

— Может быть. Но ты — наше, — ответил Люсьен.

— Я же говорил тебе не похерить всё, — сказал Нэш.

— Херня собачья. Вы не можете просто заявиться ко мне домой, врезать мне по лицу, играть с моим псом и пить моё пиво.

— Можем, когда ты ведёшь себя как тупой и упёртый сукин сын, — рявкнул мой брат.

— Нет. Не присаживайтесь. Не устраивайтесь поудобнее. У меня наконец-то выдался вечер в одиночестве, и я не буду тратить его на вас двоих.

Люсьен прихватил своё пиво и пошёл в гостиную. Он опустился в одно из кресел и закинул ноги на журнальный столик, вполне довольный перспективой остаться на всю ночь.

— Иногда я реально ненавижу вас, засранцы, — пожаловался я.

— Взаимно, — прорычал Нэш. Но его рука была нежной, когда он наклонился, чтобы одарить Уэйлона лаской, которой тот требовал. Хвост пса превратился в размытое пятно счастья.

— Ты ненавидишь не нас, — кротко заявил Люсьен. — Ты ненавидишь себя.

— Отъе*ись. С чего мне ненавидеть себя? — мне надо переехать. Надо купить тысячу акров земли и построить чёртову хижину прямо в чёртовой середине и не говорить ни единой живой душе, где я живу.

— Потому что ты только что послал на все четыре стороны лучшее, что случалось в твоей чёртовой жизни, — сказал Нэш.

— Женщина никогда не будет лучшим, что со мной случалось, — упорствовал я. Эти слова обладали подозрительным привкусом лжи.

— Ты самый тупой сукин сын в этом штате, — устало заявил мой брат.

— Дело говорит, — согласился Люсьен.

— Какого чёрта вы взъерепенились из-за того, с кем я встречаюсь или не встречаюсь? Это всё равно не было настоящим.

— Ты допускаешь пи**ец какую огромную ошибку, — настаивал Нэш.

— Тебе-то что? Теперь у тебя есть шанс с ней, — просто подумав об этом, просто на долю секунды представив его с Наоми, я едва не рухнул на колени.

Мой брат поставил своё пиво.

— Да уж, я определённо врежу ему ещё разок.

Люсьен опустил затылок на спинку кресла.

— Я же сказал, что дам тебе один удар. Ты его получил. Найди новый способ достучаться до его твердолобой башки.

— Ладно. Давай попробуем кое-что новое. Правда.

— Какой оригинальный подход, — протянул Люсьен.

Я не избавлюсь от них, пока они своё не скажут.

— Говорите, что хотите сказать, а потом убирайтесь к чёртовой матери.

— И вот так бывает каждый раз, когда он его видит, — пожаловался Нэш Люсьену.

Тот кивнул.

— Я в курсе.

Мне не нравилось, что мой брат и мой лучший друг, похоже, не раз выдумывали и обсуждали мои проблемы.

— Вижу кого?

Нэш наградил меня выразительным взглядом.

Я закатил глаза.

— Ой да бросьте, бл*дь. Я расстался с Наоми, потому что ей в будущем было бы больно. Я поступил правильно, и это никак не связано с кем-то ещё. Так что завязывайте с бл*дскими попытками анализировать меня.

— То есть, это просто совпадение, что ты видишь его, и буквально на следующий день решаешь, что ваша интрижка становится слишком серьёзной?

— Он не имеет никакого отношения к моим поступкам, — упорствовал я.

— Сколько ты ему дал? — спросил Нэш.

— О чём ты?

— Сколько денег ты ему дал? Ты же так делаешь. Ты пытаешься решить проблемы деньгами. Пытаешься откупиться от боли. Но ты не можешь. Ты не можешь купить папе трезвость. Ты не можешь купить мне жизнь, которая устроила бы тебя. И ты совершенно точно, бл*дь, не можешь загладить вину за разбитое сердце Наоми, всучив ей стопку купюр.

Люсьен бросил на меня резкий взгляд.

— Скажи мне, что ты этого не делал.

Я шарахнул бутылкой по столу, отчего брызги пива разлетелись всюду.

— Я её предупреждал. Я говорил ей не привязываться. Она знала, что нет никаких шансов. Не моя вина, что она романтик и думала, что я могу измениться. Я не могу измениться. Я не желаю меняться. И почему, бл*дь, я вообще обсуждаю это с вами? Я не делал ничего плохого. Я говорил ей не влюбляться.

— Действия говорят громче слов, ушлёпок, — Нэш взмахнул здоровой рукой. — Люс, давай лучше ты.

Люсьен подался вперёд в кресле, опираясь локтями на колени.

— Полагаю, твой брат пытается сказать следующее. Пусть ты говорил, что не можешь и не будешь заботиться о ней, твои действия говорили о другом.

— Мы занимались сексом, — бесстрастно ответил я. Великолепным сексом. Мозговыносящим сексом.

Люсьен покачал головой.

— Ты раз за разом оказывался рядом в нужный момент. Ты дал ей жильё, работу. Ты ходил в школу её племянницы. Ты разбил рожу её бывшему.

— Купил ей телефон. Помог купить машину, — добавил Нэш.

— Ты смотрел на неё так, будто она — единственная женщина в твоих глазах. Ты заставил её поверить в это, — продолжал Люсьен. Уэйлон посеменил к нему и взвалил свою тушу на колени моего друга.

— А потом ты попытался откупиться от неё, — добавил Нэш.

Я закрыл глаза.

— Я не пытался откупиться. Я хотел удостовериться, что с ней всё будет хорошо.

И она швырнула деньги мне в лицо.

— И какая часть этого заявления говорит «Мне плевать на тебя»? — уточнил Люсьен.

— Ты не можешь использовать деньги как замену твоей заботы о ком-то.

В голосе Нэша звучало достаточно муки, чтобы я открыл глаза и посмотрел на него. Реально посмотрел.

Вот как он воспринял мой поступок, когда я предложил ему лотерейные деньги? Когда я буквально заталкивал их ему в глотку?

Его карьера в правоохранительных органах была камнем преткновения для нас. Но вместо того чтобы сесть и поговорить с ним об этом, я попытался дёргать его за ниточки как марионетку, обещая кучу денег. Столько, что ему больше не пришлось бы волноваться о деньгах или работать. Я воспринимал это как заботу.