— Нет, не знаю вообще-то, — ответила я, но всё равно наклонилась к рюкзаку и попыталась. Что надо делать? Просто представить, что они там есть? Я закрыла глаза, нарисовала в своём воображении сочное жёлтое яблоко и…

Ничего не произошло. Чудесно.

Джеймс усмехнулся.

— Ты худшая богиня, которую я когда-либо встречал.

— Каллиопа — худшая богиня, которую ты когда-либо встречал. Я же просто некомпетентна в своём деле. — Хмуро посмотрела на него. — Знаешь, было бы легче, если бы кто-нибудь хотя бы попытался научить меня.

— Эй, я показал тебе, как нужно думать, — ухмыльнулся он, и я прострелила его взглядом. — А если серьёзно, то всем просто сейчас не до этого, но я подумаю, что можно сделать. Чтобы научиться большей части всего этого, потребуются годы, если не десятилетия.

У нас нет десятилетий, если я хочу помочь в уже идущей войне. Джеймс достал ещё несколько яблок, но толпа только разрасталась. Они правда настолько голодны, что какое-то яблоко может заставить их бросить все дела и прибежать сюда?

Ребёнок выкрикнул что-то на незнакомом мне языке, но я интуитивно поняла, что он сказал мальчику, которого толкнул. «Моё».

— Эй, стоп, хватит, — одёрнул их Джеймс, пробираясь через толпу глазеющих мальчишек и девчонок, чтобы растащить пацанов. — Не надо драться, здесь на всех хватит…

— Успокойтесь, дети мои, — раздался голос из ниоткуда и отовсюду одновременно. Мальчики тут же застыли, и Джеймс резко выдохнул. Он не сказал ни слова, но я поняла, что произошло. Рея здесь.

Толпа разошлась, пропуская босую девочку, которой никак не могло быть больше тринадцати. Её глаза ярко выделялись на контрасте с тёмной кожей, а голову покрывал цветастый платок. Она двигалась с нечеловеческой грацией, и хотя чисто внешне она не сильно отличалась от других ребят, от неё исходило невероятное тепло и умиротворение. Не мощь и боль, как от Кроноса. Она шла, и дети тянулись к ней, желая прикоснуться, как будто это могло исцелить любую болезнь или принести им удачу.

— Бабушка, — благоговейно выдохнул Джеймс и, по её приближении, опустился на колени. — Я скучал по тебе.

Рея коснулась его щеки.

— Гермес, — негромко произнесла она. — Я ждала тебя. Столько времени минуло…

— Я хотел прийти раньше, но… — Джеймс замолчал. У него не было ни малейшего оправдания, почему он не навещал эту девочку. Эту титаниду. — Прости.

— Не нужно извиняться. Сейчас ты здесь. Встань, — велела она, и Джеймс послушался, тут же взяв её за руку. — Нам нужно поговорить с глазу на глаз.

Они прошли мимо, как будто меня здесь не было. Джеймс словно оказался под гипнозом, а я растерялась. Мне стоит пойти за ними?

— И с тобой тоже, дочь Деметры.

Шёпот Реи донёс ветер, и мои ноги сами по себе последовали за ней. В тот момент я пошла бы за ней на край света.

— Мы больше не используем эти имена, — сообщил Джеймс. Я поспешила их догнать, когда они свернули за угол. Никто из детей за нами не пошёл, хотя все до единого пялились, не таясь. Из-за Реи? Или потому что мы с Джеймсом чужеземцы?

Рея привела нас к большой синей хижине с белым крестом на вывеске сверху. Мы вошли; Джеймсу пришлось нагнуться, чтобы не удариться головой. Внутри я ожидала увидеть храм, но это оказалась больница.

Два с лишним десятка мужчин, женщин и детей лежали на койках, сделанных из подручных средств, так близко друг к другу, что врачам и медсёстрам — по крайней мере, я так поняла, что это врачи и медсёстры, — было не протиснуться между ними. Поэтому все пациенты лежали головой к проходу, ногами к стене. Некоторые из них кашляли, а несколько выглядели так, будто уже при смерти. Я постаралась запомнить их лица: вдруг встречу их в Подземном мире? А вернусь ли я туда, если Генри не станет? Что будет тогда с мёртвыми?

Нет. Нельзя так думать. Рея нам поможет.

— Сюда, — позвала она, и мы вошли через узкий дверной проём в дальнюю часть хижины. Я предположила, что там её кабинет, но вместо этого мы оказались посреди небольшого сада, где росли всевозможные травы и цветы, которых я не узнавала. Мама была бы в восторге от этого места. — Итак, зачем вы пришли?

— Ты знаешь зачем, — ответил Джеймс, хоть и почтительным тоном, и сел на ящик, который был здесь вместо стула. — Кронос уничтожил Афины. Гера покинула нас и встала на его сторону. Аид на грани угасания. Мы в отчаянии, нам нужна твоя помощь.

Рея подошла к кусту с крошечными белыми цветочками.

— Ты знаешь мою позицию в отношении войны. Я не буду такое поддерживать.

— Прошу. — Джеймс скривился. Ему явно было тяжело с ней спорить. — Если ты не поможешь нам вернуть Кроноса в Тартар, то он уничтожит человечество и в лучшем случае убьёт нас всех. В худшем — мы проведём остаток вечности в рабстве у него. Без Геры нам не хватит сил справиться с ним.

Рея собирала цветы в корзину, ничего не говоря. Спустя минуту плечи Джеймса опустились, и я поняла, что всё бесполезно. Даже угроза вымирания не была для Реи достаточно веским поводом.

Я нахмурилась. Одно дело не хотеть участвовать в войне — я тоже не горю желанием хватать меч и с криком бежать на поле боя. Но это другое.

— Мы не просим вас сражаться, — сказала я. — Мы просим остановить гибель невинных людей.

— Я знаю своего супруга. Если я вмешаюсь, мне придётся сражаться, а я не стану причинять боль ни одному живому существу, какими бы ни были его намерения. Включая Кроноса.

— Даже если он убьёт миллиарды людей и почти весь Совет, чтобы получить желаемое? — Я сделала глубокий вдох, пытаясь сохранять спокойствие. Истерика делу не поможет. — Вы не хуже меня знаете, что бездействовать — не значит выбирать мирный путь. Это значит закрывать глаза на то, что на самом деле происходит. И без вашей помощи мы проиграем.

Джеймс протянул ко мне руку, но я отстранилась. Если он не готов бороться, то я буду.

Рея медленно развернулась к нам. Её безмятежность испарилась, сменившись ледяным осуждением, но я стойко выдержала её взгляд. Пусть осуждает меня сколько хочет. Я не отступлю.

— Что бы я ни сделала, я не смогу вам помочь. Мой супруг не внемлет голосу разума, — сказала Рея. — А я не подниму ни на кого руку. Моим детям больше пользы приносит то, что я делаю здесь.

— Но ваши дети умирают, — возразила я. — Вы можете это остановить. Вы можете спасти их, только вы можете это сделать. Если вы откажетесь, они умрут, и это будет на вашей совести.

В ту же секунду, как слова слетели с моего языка, я поняла, что не надо было этого говорить, но сказанного не воротишь. Я посмотрела на Джеймса, беззвучно извиняясь и умоляя помочь. Он молчал.

Рея выпрямилась, её тяжёлый взгляд пригвоздил меня к месту.

— Нет, дочь Деметры. Их смерть будет на твоей совести.

Моё лицо вспыхнуло, и мне понадобилась вся моя сила воли, чтобы не убежать прочь. Как она узнала? Она чувствует эту вину, терзающую меня изнутри, за каждую жизнь, отнятую по причине моей глупости?

— Меня зову Кейт. И я сожалею об этом. Правда сожалею. Я не знала…

— Незнание не отменяет последствий.

— Думаете, я этого не осознаю?

Слёзы жгли мне глаза. Я никогда никого не ненавидела так, как Рею в этот момент. Ни Уолтера. Ни Каллиопу. Ни даже Кроноса.

Нет, неправда. Я ненавижу себя сильнее, чем кого-либо из них.

— У него мой сын. — Горло сжалось, ладони задрожали. — По какой-то необъяснимой причине он хочет, чтобы я стала его королевой…

— В этом нет ничего необъяснимого, — перебила Рея с пугающим спокойствием. — Ты отнеслась к нему с добротой и пониманием, чего никто не делал больше тысячи лет. Даже самые чёрные извращённые души не могут остаться равнодушными, когда встречают сострадание.

Я растерялась.

— Как вы уз…

— Я знаю всё, что хочу знать.

Я прикусила губу.

— Тогда вы должны знать, почему это так важно для меня. Вы знаете, что я пообещала Кроносу. Вы знаете, что сделал со мной этот больной…

— Я осведомлена, — вновь перебила Рея. — И сочувствую тебе. Даже своих сторонников он не считает за равных себе. Это тяжёлая борьба, в которой ты не в силах победить.

— Я нет, но вы можете. Генри же ваш сын, верно? Он умирает. Он нуждается в вас, вместо этого вы здесь, с чужими людьми…

— Никто из живущих на земле мне не чужой. — Её глаза сверкнули — удивительная комбинация солнца и океана. — Я не отвергаю сына. Он знал последствия своих действий, когда совершал их, и он был готов пойти на риск, чтобы спасти тебя.

Я резко вдохнула. Она не слушает. Она не понимает. Или понимает, но ей всё равно.

— А как же мой сын? Мой и Генри. Он ваш правнук. Его зовут Майло, ему ещё и недели нет. Чем он заслужил расти с Кроносом?

Рея ничего не ответила, а я не могла остановить поток слов, рвущийся из меня наружу.

— Он никогда не узнает меня. Не узнает своего отца. Он вырастет, считая своей матерью суку, похитившую его, а отцом — маньяка, убившего миллионы людей и зацикленного только на себе. Он никогда не узнает, что где-то там далеко есть я и что каждую секунду я люблю его сильнее, чем они за всю свою вечную жизнь. Что он мог такого сделать, чтобы заслужить всё это?

— Ничего, — тихо сказала Рея. — Твой сын ничем этого не заслужил, как и все жители этой деревни не заслужили голод и нищету.

— Тогда помогите ему, как помогаете этим людям, — взмолилась я. — Пожалуйста, я сделаю всё, что хотите…

— Я хочу, чтобы ты оставила меня в покое.

— Ладно. — Я сделала судорожный вдох. Она отказывается помогать Совету в этой войне. Если она не готова сделать этого ради миллиардов беззащитных людей, то никакие мои слова или действия её не переубедят. — Я уйду, обещаю. Только… прошу. Помогите Генри. Дайте моему сыну хотя бы шанс узнать своего отца.

Рея снова молчала. Её взгляд был расфокусирован, как у Кроноса в детской, а рука застыла на полпути к корзине. Я оглянулась на Джеймса. Это намёк, что нам пора уходить? Он пожал плечами, и мы просто продолжили ждать.

— Готово, — в итоге произнесла она, прервав тишину.

— Что готово? — спросила я, снова переводя озадаченный взгляд на Джеймса, но тот тоже растерянно хмурился. — Рея, пожалуйста… Что готово?