Глава 6. Критика рациональности

Критические теории, связанные с политикой идентичности в США, породили критику не только либеральных принципов, но и связанных с ними форм дискурса. Именно в этой сфере они дают наиболее очевидный эффект. В своих крайних вариантах эта критика вообще отрицает возможность реализации либерального идеала рационального дискурса. Это направление мысли идет от структурализма через постструктурализм, постмодернизм и, в конечном счете, к многочисленным формам современной критической теории. Как и критика либерализма, о которой говорилось в предыдущей главе, она начинается с ряда верных наблюдений, но затем доводится до неподтвержденных крайностей. В процессе многие аргументы, выдвинутые прогрессивными левыми, перекочевали к правым популистам. В сочетании с современными коммуникационными технологиями эта критика приводит нас в когнитивную пустошь, где, по словам Петра Померанцева, "нет ничего истинного и все возможно.

С самого начала своего существования современный либерализм был тесно связан с характерным когнитивным режимом, присущим современному естествознанию. Он предполагает существование вне человеческого разума объективной реальности, которую человек может постепенно постичь и, в конечном счете ,манипулировать. Основоположником этого подхода был философ Рене Декарт, который начал с самого радикального скептицизма в отношении существования этой внешней реальности и постепенно продвигался к структурированной системы, с помощью которой ее можно постичь. В основе такого понимания лежат эмпирические наблюдения и экспериментальный метод, основанный Фрэнсисом Бэконом и направленный на установление причинности путем контроля за наблюдением коррелирующих событий. Именно на этом методе основано современное естествознание, и сегодня он преподается во всех базовых курсах статистики в мире. Либерализм, таким образом, прочно ассоциировался с проектом овладения природой с помощью науки и техники, а также использования последних для изменения мира в соответствии с целями человека.

Современные демократические государства переживают глубокий когнитивный кризис. Социолог Макс Вебер отличал факты от ценностей и утверждал, что рациональность может определять только первые. Если мы не можем согласиться с утверждением типа "человеческий эмбрион морально эквивалентен младенцу", то мы можем согласиться с истинностью или ложностью такого утверждения, как "сейчас на улице идет дождь". Современные общества уже много лет живут в условиях морального релятивизма, утверждающего сугубую субъективность всех систем ценностей. Современный либерализм, по сути, был основан на предпосылке, что люди не смогут договориться о конечных жизненных или понимании добра. Постмодернизм, однако, пошел дальше - от морального к эпистемическому или когнитивному релятивизму, в котором даже фактическое наблюдение рассматривается как субъективное.

Джонатан Раух отмечает, что подход к фактической истине, сформировавшийся в эпоху либерального Просвещения, основан на доверии к социальной системе, которая придерживается двух правил: никто не имеет права последнее слово и что знание должно основываться на эмпирических данных, а не на авторитете говорящего. К этому необходимо добавить целую батарею методов, которые направлены либо на проверку эмпирических предложений посредством индуктивного рассуждения, либо на их фальсификацию посредством простого наблюдения, как Карл Поппер. Эти методы известны под общим названием "научный метод". Знание о внешнем мире - это кумулятивный социальный процесс, в котором применяется этот метод. Этот процесс может быть бесконечным, и его выводы никогда не бывают более чем вероятностными. Но это не означает, что некоторые наши убеждения о том, как устроен мир за пределами нашего субъективного сознания, не являются более обоснованными, чем другие.

Возникновение научного метода сыграло решающую роль в борьбе либерализма с укоренившейся религией. Либеральное Просвещение понимало себя как победу человеческого разума над суеверием и мракобесием. Помимо божественного откровения, существовало множество альтернативных досовременных способов познания, таких как чтение скрытых знаков и символов в природе или исследование своего внутреннего сознания. Современное естествознание смогло победить эти альтернативные подходы в конечном счете потому, что могло получать повторяемые результаты. Манипуляции с природой привели к созданию современного экономического мира, в котором постоянный рост за счет технологического прогресса можно считать само собой разумеющимся. Научные подходы к здоровью привели к огромному увеличению продолжительности жизни, а технологии дали государствам огромные военные преимущества, которые можно было использовать как для обороны, так и для завоевания. Иными словами, современная наука прочно ассоциировалась с властью, что, пожалуй, наиболее ярко символизировало грибовидное облако, взорвавшееся над Хиросимой в августе 1945 года.

Именно потому, что современное естествознание было так тесно связано с существующими структурами власти, оно вызвало длительную критику, которая ставила под сомнение оправданность его господства и то, действительно ли оно служит истинному процветанию человека

Путь к критике современного естествознания начался в маловероятном месте - в трудах швейцарского лингвиста конца XIX века Фердинанда де Соссюра. Соссюр утверждал, что слова не обязательно указывают на объективную реальность, находящуюся за пределами сознания говорящего; скорее, они связаны бинарными отношениямиsignifiant ("означающее") и signifié ("означаемое"), в которых сам акт говорения ответственен за формирование восприятия внешнего мира. 5 Означающие были связаны в систему, которая отражала сознание тех, кто использовал язык, и поэтому различалась в разных культурах.

Идеи Соссюра были развиты в 1960-1970-е годы рядом французских авторов, в том числе психоаналитиком Жаком Лаканом, литературным критиком Роланом Бартом и философом Жаком Деррида. От Соссюра они взяли понятие радикальной субъективности: внешний мир, который, как нам кажется, мы воспринимаем, на самом деле создается словами, которые мы используем, говоря о нем. Хотя Деррида критиковал Соссюра, вдохновленный им деконструктивизм стремился показать, что все писатели были бессознательно соучастниками в отражении социальных структур, в которые они были встроены. Вы читаете Шекспира или Гете не для того, чтобы извлечь авторский смысл или мудрость; скорее, вы раскрываете, как сам автор предал свои собственные намерения или отразил несправедливые властные отношения своего времени. Вытекающий из его трудов структурализм не делали обобщений о сущностной субъективности всего языка; это сделал деконструктивизм. Последний подход дал интеллектуальное обоснование для атаки на западный канон - набор основополагающих книг, начиная с Гомера и еврейской Библии и заканчивая Марксом и Фрейдом, который был основой для бесчисленных курсов по западной цивилизации в Америке и Европе.

Предшественником этого подхода был Фридрих Ницше, утверждавший, что "нет фактов, есть только интерпретации". Но мыслителем, систематизировавшим это направление и оказавшим наиболее сильное влияние на последующие тенденции, был Мишель Фуко. В серии блестящих книг Фуко утверждал, что язык современного естествознания используется для маскировки осуществления власти. Определение безумия и психических заболеваний, использование тюремного заключения для наказания за определенные формы поведения, медицинские классификации сексуальных отклонений и другие практики не были основаны на нейтральном эмпирическом наблюдении за реальностью. Скорее, они отражали интересы более широких властных структур, стремившихся подчинить себе и контролировать различные классы людей .Якобы объективный язык современного естествознания кодировал эти интересы таким образом, что скрывал влияние носителя власти; таким образом, люди бессознательно манипулировали, утверждая господство определенных идей и групп, стоящих за ними.

С появлением Фуко деконструкционизм перерос в постмодернизм - более общую критику когнитивных моделей, которые на протяжении веков прочно ассоциировались с классическим либерализмом .Эта критика была легко включена в различные разновидности критической теории, распространившиеся в американской академии начиная с 1980-х годов, и использована как метод атаки на расовые и гендерные структуры власти того времени. В книге Эдварда Саида Ориентализм" 1978 года теория власти и языка Фуко была использована для атаки на преобладающие академические подходы к кросс-культурным исследованиям, заложив основу для последующих постколониальных теоретиков, отрицавших возможность "объективного" знания, не обусловленного идентичностью производителя знания. США имели долгую историю расовой иерархии и несправедливости, которые не могли не проникнуть практически во все их институты, и постмодернизм предоставил готовую основу для понимания этих проблем. Язык и закодированные в нем властные отношения оставались центральным элементом этой критики: например, прилагательное "американский", как правило, было нагружено многочисленными предположениями о расовой, гендерной и культурной принадлежности субъекта. Современные споры о гендерных местоимениях - это лишь последнее проявление чувствительности групп идентичности к тому, как язык тонко и часто неосознанно навязывает властные отношения.