Однако за его более политэкономическим значением мы должны обратиться к середине XIX в. и, в основном, к социалистическим критикам капитализма, особенно к Марксу и Энгельсу. Это парадоксально, поскольку именно при таком употреблении термина капитализм овеществился и натурализовался - как будто капитал как вещь функционирует по автономным экономическим законам, тогда как на самом деле это не более чем кодекс и набор кристаллизованных государственных правил экономического перераспределения. Капитализм, как это ни парадоксально, был превращен его критиками в натурализованный объект. Но так называемый капитализм - это не в первую очередь объект "капитал". Скорее, речь идет о том, что государство привилегирует доходность капиталовложений, устанавливая более выгодные налоговые ставки, защищает инвесторов в капитал, спасая их во время финансовых кризисов, поощряет и поддерживает фондовые рынки. В этом смысле капитализм - это контроль государства над распределением материальных интересов.

Таким образом, капитализм как экономический режим является продуктом контроля государства и элиты над механизмами перераспределения: спасением в кризисные периоды, позволяющим менеджерам обогащаться в хорошие времена, не создавая резервов и не принимая во внимание риск, поскольку в плохие времена их выручат; правилами накопления капитала, позволяющими тем, кто обладает богатством, накапливать больше, чем другие, и передавать его своим наследникам; широким спектром действий - от судебных решений до обмена информацией между высшими чиновниками и элитой и избирательного приема в клубы - которые дают тем, кто обладает капиталом, знания и возможности капитализировать свое богатство. Государство, в частности, спасая их во время кризисов, позволяет владельцам капитала извлекать богатство в хорошие времена и спасаться в плохие.

Одна из самых больших проблем с сохранением термина "капитализм" заключается в том, что он предполагает, что капитал и частное предпринимательство подчиняются определенным экономическим законам, что они функционируют естественным образом. Даже Маркс слишком натурализовал капитал, не уделив должного внимания политическому измерению "залогов" и "подачек". Этому способствовала сама номенклатура капитализма. Такой экономический режим следует называть уже не капиталистическим, а термином, в основе которого лежит государственный и элитный контроль и перераспределение. Это ближе к "государственному капитализму", который приписывают Китаю, но, опять же, термин "капитализм" в государственном капитализме - это красная селедка. Все термины, которые быстро приходят на ум, отсутствуют: корпоративный велфаризм не позволяет уделить достаточного внимания центральности этой системы благосостояния, как будто благосостояние - это лишь дополнение к ней, тогда как на самом деле это вся система; кумовство отражает коррупцию и элитарность, но слишком уничижительно; спекуляция, как у пиратов прошлого, фиксирует что-то о добыче и украденной прибыли и имеет интересное отношение к санкции и соучастию государства, но отношение к государству обратное, так как именно пираты были главными, и только потом их лицензировали.

Я предлагаю вместо этого называть его простодирижизм", чтобы отразить элемент государственного контроля и способ, с помощью которого государство распределяет добычу. В США люди живут в условиях управляемого государством турнира или гладиаторской системы, где политические лидеры одаривают наибольшим богатством и привилегиями, - это форма "турнирного дирижизма", суть которого заключается в извлечении богатства и его перераспределении в пользу самых богатых и привилегированных. Лучшей моделью для понимания этого явления может служить работа Стивена Левитта и Судхира Венкатеша о финансах банд, в которой они опираются на турнирную модель Эдварда Лазеара и Шервина Розена 1981 г. для объяснения извлечения капитала на вершине социальной пирамиды.9 Эта форма турнирного дирижизма предлагает чрезвычайно непропорциональное вознаграждение тем богатым представителям элиты, которые имеют наибольший капитал и связи. Она направлена на извлечение из предприятия как можно большего богатства для акционеров, венчурных капиталистов и инвесторов в акционерный капитал. У инвесторов в акционерный капитал один главный интерес - извлечение прибыли. Их не волнует ни рост, ни капитал, ни другие лица, связанные с предприятием. Они хотят получить хорошую прибыль от своих инвестиций. Другая метафора здесь - добыча золота, или добыча полезных ископаемых в целом. Турнирный дирижизм - это экстрактивный процесс, цель которого - извлечь капитал как богатство и оставить после себя остатки. Затем он покидает место добычи, как старую шахту, и не оглядывается назад. Все, что ему нужно, - это прибыль.

Разумеется, существует целый спектр способов извлечения прибыли. На самом крайнем уровне находятся капиталисты-стервятники, которые скупают обанкротившиеся предприятия, потому что они стоят больше, проданные как активы, чем как действующие предприятия. Это чистая добыча. Такие инвесторы, как Т. Бун Пикенс или Карл Икан, которых раньше называли "художниками поглощения" или "рейдерами", часто придерживались стратегии покупки компаний в буквальном смысле слова с целью извлечения капитала, большего, чем они заплатили, путем разрушения компании и продажи ее активов. Но даже в менее экстремальных формах извлечение капитала лежит в основе капиталистического предприятия: добыть более высокую, чем у других, или чем на рынке, прибыль на вложенный капитал, работая на других до изнеможения. В противном случае не может быть и речи о сравнительном обогащении.

Критика Марксом капиталистического способа производства была настолько сосредоточена на труде и эксплуатации рабочих, что не учитывала центральной роли государства в распределении капитала в пользу его владельцев. Маркс также фетишизировал капитал, прибавочную стоимость и товар, которым является наш труд. Он воспроизвел это овеществление и превратил его в идею экономического режима капитализма. "Часто говорят, - напоминает Фуко в своих лекциях "Рождение биополитики", - что у Маркса нет теории власти, что теория государства неадекватна и что действительно пришло время ее создать".11 Это верно, или в основном так, я бы утверждал. Возможно, в то время Марксу она и не была нужна. Возможно, ему было достаточно работы, чтобы понять политическую экономию промышленного производства. Но сегодня такая теория нам, безусловно, нужна, поскольку так называемый капитализм сегодня - это не более чем турнирный дирижизм.

Проблема, честно говоря, уходит корнями в далекое прошлое. Адам Смит задался целью проанализировать экономическое благосостояние нации или общества в целом, богатство нации. Но вместо этого он разработал магическую теорию, согласно которой экономическое развитие и разделение труда в конечном итоге приносят пользу работникам, даже самым низким в социальном строе. Для Смита богатство наций поднимало все лодки. Маркс был прав, называя это буржуазной экономикой. И хотя Маркс придерживался противоположной точки зрения - точки зрения фабричного рабочего или торговца, он, возможно, слишком много внимания уделял труду, как утверждали позднее Макс Хоркхаймер, Аксель Хоннет и другие. Маркс также предоставил капиталу слишком большую автономию. Ни Смит, ни Маркс, как это ни парадоксально, не уделяли достаточного внимания дирижизму. Благодаря "Новому курсу", но, безусловно, и благодаря спасениям во время Великой рецессии 2008 года и пандемии COVID-19, мы живем в более прозрачную эпоху, в которой мы можем видеть ключевую центральную роль государства.

Реальность американского дирижизма

Чтобы понять, с чем мы имеем дело, когда говорим о капитализме, стоит взглянуть на государственную программу спасения, принятую в 2020 г. в ответ на пандемию. Сразу после вспышки КОВИД-19 и последовавшего за ней экономического краха президент-республиканец Дональд Трамп подписал 27 марта 2020 г. пакет мер на сумму 2,2 трлн долл. под названием "Закон о помощи, помощи и экономической безопасности при коронавирусе" (Coronavirus Aid, Relief, and Economic Security Act, CARES Act). Этот закон прошел через республиканский Сенат и демократическую Палату представителей и был принят без оценки последствий со стороны Бюджетного управления Конгресса США (CBO). Республиканцы, выступающие за малое правительство или отсутствие такового, и демократы назвали его знаковым законом.

Чтобы дать представление о масштабах пакета, отметим, что в день подписания президентом закона CARES общий государственный долг США составлял 23 535 039 888 496,42 долларов, то есть, по сути, 23,5 трлн. долларов. Таким образом, спасение составляло почти 10% от огромного государственного долга Америки. Но даже эта цифра преуменьшает размер меры, поскольку за последние десятилетия государственный долг рос очень быстро. В 1996 г. общий государственный долг составлял всего 5 трлн. долл. К 2008 году он удвоился и составил около 10 трлн долл., а в 2017 году снова удвоился и составил около 20 трлн долл. При таком высоком уровне государственного долга сегодня может показаться, что Закон CARES вносит относительно небольшой вклад в увеличение задолженности страны, но это лишь артефакт колоссального размера самого государственного долга.

Для лучшего представления размер Закона CARES примерно в 2,5 раза превысил финансовый дефицит федерального правительства за весь 2019 финансовый год. Дефицит федерального бюджета на 2019 год составил около 984 млрд. долл., или почти триллион долларов, по сравнению с 779 млрд. долл. на 2018 год и 666 млрд. долл. на 2017 год. Кроме того, закон CARES был примерно в два раза меньше всего федерального бюджета на 2019 финансовый год (с 1 октября 2018 года по 30 сентября 2019 года), который достиг 4,45 трлн. долл. В качестве еще одного сравнительного показателя можно привести спасение 2008 года, которое составило около 800 млрд. долларов США, т.е. лишь треть от суммы закона CARES. Иными словами, речь идет о гигантском спасении в 2020 году.