Ана неловко ерзает, и Катерина смотрит на нее, ее проницательные глаза следят за выражением лица Аны.

— Это он с тобой так поступил? — Она кивает на босые, забинтованные ноги Аны, ее опухшие глаза, разбитые губы и почти сломанный нос.

Проходит мгновение, и Ана колеблется, но в конце концов кивает.

— Он узнал, что я пыталась помочь Софии уехать. Но он также хотел моей смерти, потому что я раскрыла его заговор с целью убить Луку, Виктора и Софию и захватить территорию с помощью его отца.

Глаза Катерины расширяются.

— Его отец? Его отец мертв…

— Его отец Колин Макгрегор, — вмешиваюсь я. — Слухи правдивы. Они замышляли покончить с русскими и итальянцами и забрать все северо-восточные территории себе.

— Черт, — шепчет Катерина. — О боже…Лука?

Я качаю головой.

— Я не знаю. Я ничего не слышала. Франко сказал, что он мертв, но… — Я хочу сказать, что знала бы, если бы это было так, но это звучит как полная чушь.

Я просто не могу позволить себе поверить в это. Потому что, если он мертв… Тогда последнее, что мы когда-либо делали, это ссорились. Последними словами, которые он мне сказал, были угрозы убить меня, и тогда он никогда не узнает о нашем ребенке. Никогда не узнает, что я к нему чувствую. Никогда не узнает, что я хочу исправить все это, каждый спор, и недоброе слово, и предательство, и ложь.

Он никогда не узнает, что я люблю его или что я знаю, что он тоже любит меня.

— Этого не может быть, — шепчу я. — Он просто не может.

Катерина смотрит на меня с любопытством.

— Почему ты пыталась уйти? — Спокойно спрашивает она, и я слышу причину вопроса в ее голосе. Если я предам Луку только для того, чтобы расторгнуть свой брак, я не думаю, что найду в ней много сочувствия. Я знаю, что должна сказать ей правду. Первый человек, кроме Аны, которому я действительно могу рассказать.

— Я беременна, — просто говорю я.

— Я не понимаю.

Я объясняю ей условия контракта, мой голос усталый и опустошенный, и я вижу, как глаза Катерины расширяются от ужаса, когда она слушает.

— София, я не могу… я не знаю, зачем ему это делать. Почему он заставил тебя пообещать что-то настолько ужасное? Но я не могу поверить, что если бы он знал, то заставил бы тебя пройти через это. — Она замолкает, потирая руками ноги и переводя взгляд с одного на другого. — София, если он вернется с конклава живым, ты должна сказать ему. Ты должна довериться ему в этом. Верь, что он поступит правильно. — Она смотрит на Анну. — Ты не согласна?

— Как ни странно, я согласна. — Ана смотрит на меня с того места, где она лежит на диване, осторожно приподняв ноги. — Я думаю, Лука любит тебя. Я просто думаю, что он, блядь, не знает, как лучше тебе сказать. Так что, возможно, это станет вашим мостом обратно друг к другу.

— Я тоже так думаю, — тихо говорит Катерина.

Я сижу между двумя женщинами, одна из которых погрязла в горе из-за своей семьи, другая из-за жизни, которую она потеряла из-за ныне покойного мужа другой. Я тоже чувствую, что балансирую на грани. Единственное, что удерживает меня от падения, это тот факт, что я на самом деле не знаю, мертв Лука или нет. У меня есть надежда. Надеюсь, что он все еще жив, надеюсь, что он вернется домой, надеюсь, что мы сможем все это исправить. Надеюсь, что он будет рад нашему ребенку.

Это не так уж много. Но раньше это помогало мне держаться.

Я поднимаю глаза и вижу, как Рауль и трое его людей несут на носилках завернутое в саван тело Франко. Катерина наблюдает за ними, ее лицо бледное и неподвижное, глаза ясные. Она не проронила ни слезинки, и я не могу ее винить. Но я чувствую, как у меня скручивает живот от страха, потому что слишком легко представить моего собственного мужа под таким саваном, которого несут обратно ко мне.

Просто вернись домой, Лука. Пожалуйста, вернись домой любимый.