Поддавшись искушению, она кругами двигает бедрами вверх и вниз по моему бедру. Зарывается лицом в мою шею, и трется клитором, делая резкие, маленькие вздохи, за которыми следует глубокий выдох.

Мои руки скользят по ее мягкому телу, запоминая каждый изгиб. Шелковистый материал ее платья покрыт легким блеском пота, а когда я целую ее висок, появляется солоноватый привкус, отчего я отчаянно желаю попробовать ее всю на вкус.

Провожу по задней поверхности ее бедра и под изгибом попки, чтобы погладить тонкий кружевной материал ее стрингов между ее ягодиц.

— Трусики уже промокли, грязная девчонка? — я решительно провожу пальцами вверх и вниз по ее промежности, надавливая сильнее у задницы, скользя до киски, но так и не задеваю то самое чувствительное местечко. Она сжимает ягодицы от этого вторжения, но восхитительные стоны выдают ее истинные чувства.

— Тебя трогали здесь раньше? — спрашиваю я, потирая кругами стринги, прикрывающие ее тугое колечко. Она качает головой. — Хорошо, мне нравится знать, что я буду единственным мужчиной, который возьмет тебя сзади, — у меня грудь урчит от первобытной потребности пометить все части ее тела как свои.

Я просовываю два пальца спереди и чувствую, что она правда намочила кружевное белье. Ткань горячая и влажная, и я чувствую, как набухшие губы ее киски просят большего. Если она хочет большего, я с радостью дам ей это.

Веду ее назад, пока она не упирается в стол. Затем дергаю скатерть, пока все тарелки и бокалы не разбиваются об пол. С этим мы разберемся позже, но сейчас мне нужен чистый алтарь для поклонения своей даме. Я поднимаю ее на край стола, и она, не дожидаясь, притягивает меня к себе.

Ее поцелуй грубый и торопливый, как будто она ждала всю ночь, чтобы поцеловать меня, и теперь не может насытиться. Я позволяю ей овладеть моим ртом, пока поднимаю платье и стягиваю трусики. Раздвигаю ее бедра и стону при виде блестящей киски. Мои пальцы впиваются в податливую плоть ее ног, но мне так хочется впиться в них зубами.

Она кажется настолько потерянной в нашем поцелуе, что я шлепаю ее по внутренней стороне бедра, дабы привлечь внимание. Она вскрикивает, но затем смотрит на меня с огнем в глазах, давая понять, насколько ей понравился резкий всплеск боли.

— Ты так сладко кончила для меня раньше, обливая мои пальцы, пока я трахал эту красивую киску. Хочешь снова? Скажи мне, что ты хочешь этого, куишле.

— Да. Боже, да, — я приближаю руку к ее центру, но останавливаюсь, поднимая на нее брови. — Пожалуйста, Кэш, позволь мне кончить. Я буду хорошей. Пожалуйста.

Я трогаю ее лицо одной рукой, а пальцы другой смачиваю, скользя ими вверх и вниз по ее складочкам.

— Ты такая красивая, когда умоляешь. Хочешь этого? — я прижимаю пальцы к ее входу. Она охотно кивает, глаза большие и круглые, она смотрит на меня сверху, кусая губы. Боже, она чертовски великолепна в таком виде.

— Тогда открой рот, — я беру ее за подбородок, но мне не нужно прилагать никаких усилий, так как она сама раздвигает для меня свои сладкие губы. — Хорошая девочка.

Когда она смотрит на меня вот так - рот открыт, дыхание сбивается, а глаза такие чертовски отчаянные - я хочу толкнуть ее на колени и снова засунуть свой член в ее глотку. Вместо этого сплевываю в ее открытый рот, у меня член сочится, когда ее глаза расширяются от шока.

— Глотай, — я едва узнаю свой собственный голос. Он глубокий, хриплый и такой чертовски злобный от похоти, звучит как голос демона.

Она глотает, и я глажу ее шею, пока двигается горло.

— Такая послушная маленькая шлюшка.

Она сделала, как я приказал, и теперь пришло время для награды. Ввожу пальцы у входа в ее мокрую киску. Она сжимается вокруг и мычит, когда я ввожу и вытаскиваю пальцы.

— Бля-я-ять, Кэш.

От этого стона я почти взрываюсь. Каждая клеточка моего тела вибрирует от потребности погрузить член глубоко внутрь нее, услышать, как она стонет мое имя, пока я вбиваюсь в нее, получая удовольствие. Дико и жестоко. Но я не верю, что не причиню ей боль, если поддамся этому желанию. Потому что как только я окажусь внутри нее, я знаю, что не будет иметь значения, стонет ли она мое имя от удовольствия или от боли. Я, блять, не остановлюсь.

Вместо этого я трахаю ее пальцами, двигая бедрами, как будто рука — это мой член. Я сказал, что вылижу ее, но не могу оторвать взгляд от ее лица. Мне нравится наблюдать за каждой вспышкой удовольствия.

Ее руки летят к моим бедрам, она откидывает голову назад, ее шея вытянута и прекрасна в мягком сиянии огней. Скрежещу зубами, обхватываю рукой ее горло и наслаждаюсь скоростью ее пульса.

Крепко сжимаю ее, и она встречается со мной взглядом.

— Сможешь дышать, когда кончишь, — у нее сводит челюсти, и я чувствую, как она сглатывает под моей ладонью, но она начинает двигаться на моей руке с еще большим жаром и отчаянием. Ее губы раздвигаются, когда она пытается вдохнуть воздух, и между тихим хныканьем, которое она подавляет, и трением о мой член, я правда думаю, что кончу вот так, с членом в штанах.

Складка между ее бровями углубляется, когда она смотрит на меня, глаза наполовину в блаженстве, наполовину в панике.

— Ты можешь трогать себя, детка. Я даю тебе разрешение, — я и не запрещал, но облегчение на ее лице, когда она опускает руку, чтобы обвести свой клитор, говорит само за себя.

Ее влагалище пульсирует вокруг моих пальцев, горло дергается, борясь за воздух. Она так чертовски близка. Я чувствую запах возбуждения, смешанный с ее сладким, цветочным ароматом. По ее щекам ползет румянец, и я понимаю, что время пришло. Стискиваю челюсть и прижимаюсь к ней носом

— Кончай сейчас же. Быстро. Блять. Сейчас же, сука.

Ее спина выгибается дугой, а бедра устремляются вверх, руки цепляются за мои, когда она по спирали погружается в оргазм. Я отпускаю ее горло, и она дергается вперед, ее лоб падает на мое плечо, она хрипит и кашляет. Этот звук выводит меня из равновесия, и я энергично поглаживаю свой член по брюкам.

Когда наступает моя собственная кульминация, я не могу остановить грязь, извергающуюся из своих губ.

— Такая хорошая девочка. Моя маленькая грязная шлюшка. В следующий раз ты подавишься моим членом... блять! — я кончаю с ревом, намочив переднюю часть своих штанов.

Только когда открываю глаза, я понимаю, что закрыл их. Харлоу смотрит на меня, по ее щеке течет слеза, а лоб наморщен. Мой разум все еще затуманен, я все еще нахожусь под кайфом, но тянусь к ее лицу, чтобы утешить.

— Куишле...

— Не трогай меня, ублюдок, — она отшатывается от меня и отталкивается от стола. — Ты гребаный психопат! Ты чуть не убил меня, — она захлебывается рыданиями, и я понимаю, что правда ублюдок, потому что моя первая мысль: я мог бы сделать гораздо хуже.

Господи, она так красиво выглядит, когда плачет, — это моя вторая мысль.