Осознание врезается мне в грудь. Он использует двойников.

Вот как он может быть в двух местах одновременно. Я еще не знаю, какое у него алиби, но если это зернистые кадры или видение издалека, то этот человек вполне может сойти за Кэша.

Я набираю контакт Лео, и мой палец уже завис над кнопкой вызова, когда дверь снова открывается. Кровь, бурлящая в груди, приливает к ногам, и мне приходится сознательно напоминать себе дышать.

Вот и он.

Он начинает говорить с другим мужчиной, и я вижу, что у них есть общие черты, но они далеко не идентичны. Теперь, увидев этих двоих рядом друг с другом, я отбрасываю свою недолговечную теорию о двойниках.

Кэш ниже ростом на несколько дюймов, но шире. Другой мужчина выглядит стройнее и моложе, а мускулы Кэша обтягивает белая футболка, татуировки тянутся от кистей до самых плеч. У него взъерошенная короткая стрижка, русого цвета волосы, тот самый цвет, который получают дети-блондины. У другого мужчины сохранилось гораздо больше блонда.

Интересно, какой это именно брат?

Он предлагает Кэшу сигарету, и мой взгляд останавливается на его губах, мягко обхватывающих сигарету и выдыхающих дым. Я уговариваю себя, что мои чувств в глубине души, — это волнение по поводу потенциального доказательства ДНК, а не потому, что его профиль, когда он откидывает голову назад, похож на темного принца, ожидающего коронации.

Я тянусь за чашкой, не отрывая взгляда от двоих, очарованная тем, как непринужденно они выглядят - никогда бы не подумала, что под этими татуировками скрываются грязные секреты.

— Вот дерьмо! — восклицаю я и вскакиваю, когда горячий кофе проливается мне на колени, а опрокинутая чашка валяется пустой на столе. Все на террасе смотрят на меня, и когда я бросаю взгляд на улицу, сглатываю от ужаса, когда вижу, что братья тоже услышали и глазеют.

Глаза Кэша фиксируются на моих, и я не могу дышать. Не могу пошевелиться.

Он наклоняет голову, как любопытный наблюдатель, делая медленную затяжку. По всему моему телу пробегает холодная дрожь. Его рот складывается в тонкую, но злую ухмылку, когда он выдыхает дым, и, хотя с такого расстояния это невозможно, я готова поклясться, что слышу хихиканье.

Успеваю только отвести взгляд, когда подходит официантка с полотенцем и начинает убирать мой беспорядок.

— О боже, простите. Я помогу, — я тянусь за полотенцем.

Но она только улыбается в ответ и говорит:

— Все в порядке, так часто бывает, — успокаивает она.

Я засовываю телефон в карман и быстро иду по улице, подальше от глаз убийцы, который, как я чувствую, сверлит дыру в моей спине.

***

Остаток ночи я провожу на полу своей спальни с поварским ножом в одной руке и молотком в другой. Жду. В предвкушении. Смотрю на свою запертую дверь. Он так и не приходит.

Но на следующее утро, назовите это решимостью или недосыпанием, я готова сделать все правильно. Или, по крайней мере, лучшим способом, который я знаю.

Изо всех сил стараясь не обращать внимания на вчерашнюю катастрофу в кофейне, я устраиваюсь в окне соседнего книжного магазина. Даже покупаю несколько нехудожественных книг и беру с собой блокнот, чтобы было похоже, будто я занимаюсь. Мне нужна более веская причина сидеть здесь несколько часов, а не листая в телефоне. Нужно слиться с толпой. Стать такой обычной и скучной, чтобы никто меня не запомнил.

Находясь в безопасности за стеклом, я могу наблюдать за дверями как ресторана, так и квартирного дома. Мой пульс учащается каждый раз, когда открывается дверь, и каждый раз, когда это не он, возникает тоскливое чувство. Я не знаю, облегчение это или разочарование.

Когда он наконец появляется, я чувствую, как каждый нерв в моем теле напрягается. Он говорит по телефону, но я его не слышу. Собираю свои вещи, надеваю бейсболку, снимаю толстовку, в которой была, и запихиваю ее в сумку.

Через несколько минут после него из здания выходит белокожая брюнетка в леггинсах и спортивном бюстгальтере, и у меня появляется тревожное чувство в животе, когда он обнимает ее и целует в щеку. Она машет на прощание рукой с задорной бодростью, он машет ей в ответ, не прерывая своего разговора. В моем нутре все бурлит, когда она смотрит ему в глаза, и я задаюсь вопросом, смотрела бы она на него так и дальше, если бы знала? Смогла бы она по-прежнему терпеть его руки на себе, если бы знала, что они испачканы кровью?

Медленно и неторопливо я выхожу из книжного магазина, делая вид, что пишу смс, не поднимая головы, но мои глаза прикованы к нему под козырьком моей кепки. Он шагает по тротуару, разговаривая. Я слышу глубокий, властный тембр его голоса, но не разбираю слов. И не могу рискнуть подойти ближе, не после вчерашнего. Он видел мое лицо. Хотя, на мне были солнцезащитные очки.

Узнал ли он меня? Помнит ли он, как тряслось и билось мое тело, прежде чем я упала на землю? Запомнил ли мое лицо, когда я боролась за сознание, прижавшись щекой к асфальту? Обратил ли он на меня внимание, когда расправлялся с Бет?

Интересно, как долго я смогу простоять здесь, притворяясь, что пишу, прежде чем это вызовет подозрения? Он не смотрит прямо на меня, но постоянно едва заметно сканирует окружающее пространство. Надеюсь, что фонарный столб, к которому я прислонилась, скрывает любые узнаваемые черты.

Он достает сигарету из-за уха, и я прикусываю губу, чтобы не завизжать от удовольствия. Я пришла подготовленной именно к этому моменту.

Все больше волнуюсь, пока сигарета тлеет. Он заканчивает разговор одновременно с тем, как бросает окурок на землю. Затем направляется прямо ко мне.

Я обхожу фонарный столб так, чтобы оказаться к нему спиной, сердце бешено колотится и умоляет меня прыгнуть за одну из машин, припаркованных вдоль улицы. Но я должна держать себя в руках, а играть в прятки на проезжей части — это не совсем нормально. Включаю переднюю камеру на телефоне, чтобы наблюдать через плечо. С облегчением прижимаюсь к столбу, когда вижу, как он садится в черный седан BMW.

Он шел не ко мне, а к своей машине.

Чувствуя себя так, словно только что выиграла в лотерею, я подпрыгиваю на пятках, пока он не уезжает. Как только его машина скрылась из виду, я перебегаю улицу и опускаюсь на колени, словно для того, чтобы завязать шнурки. Но вместо этого накидываю на руку маленький мешочек и подбираю окурок.

Попался, ублюдок.