Глава 11
Эмель
В день заезда верблюдов на небе не было ни облачка. Лето приближалось, и солнце становилось таким палящим, каким никогда ещё не было в Мадинате Алмулихи. Я не знала, чего ожидать от забега, но знала, что мы будем смотреть его с дворцовой лестницы. Похоже, он начинался в пустыне и заканчивался у моря, к которому верблюды бежали по той же самой дороге, по которой я ходила в город. Альтаса рассказала мне, что забег проходил раз в год.
Я ещё раз полюбовалась своим платьем, после чего надела поверх него абайю. Накрыв волосы платком, я услышала, как Альтаса всё ещё ворчала:
— Не ходи на этот забег. Он для дураков.
— Нет, я пойду.
Я не знала, стоит ли мне надевать хиджаб. Очень немногие носили их в Мадинате Алмулихи, и я знала, что это может привлечь непрошеное внимание. Но ведь ещё меньше людей носили абайи и покрывали волосы. Тогда какая разница, кто что думал?
Прикосновение ткани к моему лицу и к волосам, тяжёлый вес абайи на моих плечах... всё это ощущалось как дождь в пустыне. Я чуть не растаяла от того, как мне было удобно. Дом. Я была сейчас самой собой.
Я вошла в кухню, и Альтаса уронила руки на стол с тихим стуком.
— О, дорогая, — сказала она, когда увидела меня. Её голос прозвучал так печально.
— Что?
— Зачем ты это надела?
— Я буду стоять под полуденным солнцем!
— И именно сегодня ты решила всё это надеть? Сними это. Надень шаровары, которые я тебе купила, и тунику с пальмовыми листьями. Или то новое платье, которое купила Мариам.
Приподняв абайю, я показала ей тёмно-синее платье.
— Я его надела.
Её плечи опустились, и она покачала головой.
Раздался стук в дверь.
— Ладно, — сказала я Альтасе, уходя. — Увидимся позже.
Она не повернулась. Не ответила. Вместо этого она уставилась на столешницу, где её руки сжались в кулаки.
Ника прошлась по мне взглядом, когда я открыла дверь, но ничего не сказала. Её губы крепко сжались. Затем она проговорила:
— Значит, король пригласил тебя на забег.
— Да.
Когда я сказала ей, что Альтасе не нужен сегодня помощник, Ника радостно последовала за мной в сад.
— Вы встречаетесь?
— Только, когда я приношу ему лекарства, — сказала я.
Ника фыркнула, и этот её звук прозвучал довольно скептически.
Когда мы вошли в атриум, мимо проходила Мариам.
— О! — сказала она, что прозвучало почти как вопрос.
— Я веду её к королю, — сказала Ника.
Понимание отразилось на лице Мариам, и она тепло мне улыбнулась.
— Мне показалось, что ты никогда раньше не была на забеге.
— Не была.
Мариам фыркнула и сказала:
— Король в гостиной.
Когда мы вошли в помещение, Саалим встал. И прежде, чем подойти к нам, он ненадолго замер, остановился. Я почувствовала в этом вопрос, но ощущение прошло так же быстро, как появилось.
Он кивнул Нике. Она медленно наклонила голову и спросила, не нужно ли нам чего-нибудь ещё, а он сказал, что ничего не нужно. Я увидела, что она колеблется. Она хотела остаться и посмотреть, что между нами было.
— Мы будем смотреть окончание забега из специальной будки, — сказал Саалим. — К нам присоединятся ещё люди. Знатные семьи и гости.
— Замечательно.
Мой пульс ускорился. Что подумают люди, увидев, что работница из дворца присоединилась к королю?
— Некоторые мои гости уже ждут нас, если ты готова. Если только ты не передумала.
Неужели он надеялся на это?
Когда я сказала ему, что не передумала, он жестом пригласил меня последовать за ним. С Саалимом что-то было не так. Мы встретили двух его гостей во дворце, и нас быстро представили друг другу. Пара тепло нас поприветствовала — женщина была одета как я! Похоже, это были высокопоставленные гости с востока, которые приехали сюда по делам, и теперь наслаждались городом в свободное время. Он представил меня как Эмель, недавно прибывшую в город.
Я решила, что это странно. Может быть, он не хотел, чтобы на меня смотрели, как на прислужницу из дворца? Бедную женщину?
"Или он не хотел, чтобы они поняли, что я солеискательница", — неожиданно подумала я, и меня тут же накрыло чувством стыда. Хотя в людях, которые присоединились к нам, определённо текла та же кровь.
Мы проследовали за Саалимом и несколькими стражниками к смотровой будке, построенной сразу за лестницей дворца. Она была красиво раскрашена в голубые и синие цвета и оказалась гораздо больше, чем я ожидала. Внутри находилась почти дюжина человек. После ещё одной серии представлений — большинство гостей были из знатных семей, которые владели кораблями, мельницами или мануфактурами — мы сели.
Он сел рядом со мной, и наши руки слегка соприкоснулись. Наши ноги тоже почти касались друг друга.
— Вы уже катались по каналам? — спросил Саалим, указывая на водные пути за дворцом.
По воде плыла небольшая лодка, на которой ехали два человека.
Пара с востока ещё не делала этого, как и я. Мужчина, стоявший на носу лодки, управлял ею с помощью длинного весла. Кас пытался уговорить меня присоединиться к нему во время поездки на лодке. Но я едва доверяла дереву и камню, из которых были сделаны ступени, способные доставить меня прямо к небу. А довериться дереву, которое плыло по воде и могло утопить меня в любой момент? Нет. Я сказала об этом Саалиму, и пара рассмеялась. А улыбка Саалима была больше похожа на гримасу.
— Но ты ведь сейчас паришь над землей! — сказал мужчина.
— Вся моя храбрость напускная.
— Очень убедительно! — сказала женщина.
Саалим сказал:
— Вон там находятся самые красивые дома в городе.
Я посмотрела туда, куда он указывал, и увидела людей, сидевших вдоль улицы и ожидавших забега.
Меня снова наполнило то же чувство успокоения, что я испытала, когда надела абайю и хиджаб. Женщины на улице были одеты в такие же одежды, что и я. Мужчины были одеты в длинные одежды, а гутры, закрывавшие их лица, были завязаны у них под подбородками.
Люди махали королю, и, улыбнувшись так, что моё лицо заболело, я помахала им в ответ. Ко мне присоединились остальные, и мы с женщиной радостно расхохотались. Теперь я поняла, почему Саалим пригласил меня. Это было прекрасным напоминанием о моём доме.
Мимо прошёл слуга с едой, а затем ещё один предложил нам напитки.
— Спасибо, что пригласил меня, — сказала я, разделив апельсиновое лакомство на кусочки, и поднеся один к губам.
Саалим молчал, потягивал свой напиток, и смотрел на толпу.
— Забег на верблюдах — это давняя традиция. Победитель получает сто дха и место на Фальса Моке.
Он опустил глаза на свой напиток, допил остатки и снова посмотрел на дорогу.
— Большинство наездников — торговцы, и это их шанс рассказать о своих товарах.
В конце дороги была начерчена линия красным песком, которая отделяла её от пляжа, ведущего к морю. Я посмотрела на море и восхитилась тому, что издалека оно выглядело таким гладким, тогда как вблизи оказывалось беспокойным. Мне хотелось вернуться туда, хотелось, чтобы Саалим снова привёл меня в это место, где были только мы вдвоём среди руин.
Раздались звуки горна. Люди рассредоточились вдоль края дороги, создав широкий проход для наездников.
— Забег начался, — сказал Саалим безучастным тоном, вторя раздавшимся крикам.
Подавшись вперёд и прижав руки к коленям, я уставилась на дорогу и принялась ждать. Я всё ждала и ждала.
Наконец, я что-то увидела. Мне показалось, что по улице бежит лошадь, а на ней восседает человек с прямым мечом и флагом Мадината Алмулихи, развевающимся позади него. Большие мешки подпрыгивали на боках его лошади. Он кричал, но только когда он приблизился, я смогла разобрать слова.
— Я не отдам вам свою соль! Вы меня не поймаете! Соль моя!
Он повторял это снова и снова, и хохотал. Я раскрыла рот и посмотрела вокруг, чтобы понять, не заботило ли это всех остальных.
У него за спиной началось целое столпотворение, когда стадо верблюдов ринулось вперёд.
— Солеискатели! — закричали зрители.
Солеискатели?
Послышались крики, фыркание и стук копыт, когда они начали приближаться. Верблюдов, подгоняемых ударами хлыста, не волновал шум вокруг, их морды были покрыты толстым слоем белой слюны. Мужчины и женщины, сидевшие поверх верблюдов, были одеты как я и как многие зрители. Они махали руками, кричали что-то про Эйкаба и соль. И посреди всего этого раздавался истеричный смех.
Саалим сдвинулся, и прижал к себе руку так, что мы уже больше не касались друг друга.
Едва я успела всё это осознать, как победитель коснулся красного песка, и песчаная пыль полетела в сторону пляжа. Наездники опустились с верблюдов, и хаос стих.
И когда пыль улеглась, я начала понимать. На них не были надеты гутры, и у них не было настоящих мечей, которые носили мужчины у меня дома. На них были надеты не абайи и не хиджабы, как на мне. Это были костюмы.
Это было не празднество в честь пустыни и людей, которые там жили.
Это была насмешка.
И вот теперь поведение Саалима по отношению ко мне обрело смысл. Он стыдился меня.
Но тогда зачем он меня пригласил? Разве он забыл, кто я была такая? Горячий стыд окрасил мои щёки, но я осталась сидеть так неподвижно, насколько могла, и старалась смотреть куда угодно, только не на наездников, которые смеялись и выбрасывали руки в воздух, танцуя, как это делали номады, или прижимались лбами к земле в притворных молитвах. Люди, которые пили и ели вместе с нами, начали похлопывать друг друга по плечам, указывать на участников и собирать свой выигрыш.
Саалим сдвинулся, его смущение росло вместе с моим стыдом.
— Скоро объявят победителя.
Я едва могла дышать. Мои руки дрожали, сердце отчаянно билось, глаза наполнились слезами. Я хотела уйти, но боялась, что это привлечёт ещё больше внимания. Вообще-то, я хотела, чтобы меня поглотило море.
Мы дождались окончания забега. Я досмотрела это мучительное представление до конца. Они насмехались над моим народом. Надо мной. Я надеялась, что Тави не пришла сюда, надеялась, что она была слишком занята у Саиры и не видела этого. Тави, которая приехала в этот город и была готова сделать его своим; которая молилась другому богу и приняла свою новую жизнь, не моргнув и глазом, не должна была увидеть то, что люди, одобрения которых она так отчаянно искала, всё так же насмехались над ней.