Когда я вошёл в атриум дворца, Ника поспешила мне навстречу.

— Король Саалим, — поспешно сказала она. — Простите, что беспокою. Но у вас посетитель.

Она уставилась на плитку.

— Не сейчас, — рявкнул я.

Те мужчины в храме распалили мой гнев. Горячий и жидкий, он разлился по всему моему телу.

Ника продолжала стоять, точно статуя.

— Я сказала ей, что вы не любите незваных гостей. Но она утверждает, что её ожидают...

Я недоверчиво посмотрел на плети растений за спиной Ники, которые всё ещё качались из-за того, как резко я вошёл. Мне хотелось вырвать их, и чтобы горшки, в которых они росли, с грохотом рассыпались по полу.

Ника вздрогнула. Может быть, я сдвинулся?

— Где она? — спросил я более мягко.

Ника не была виновата в даркафах и в убийстве моей семьи.

— В обеденном зале.

— Спасибо, Ника, — сказал я.

Ника испустила тихий вздох, когда я ушёл.

Моя мать много раз предупреждала меня, что я должен был сдерживать свой гнев по отношению к слугам. После возвращения от Алфаара мне было всё легче вспоминать об этом. Может быть, это случилось потому, что я сам стал королём? А, может быть, всё изменилось после того, как я увидел этого жалкого человека, который притворялся богом среди доверчивых людей.

В это время дня в обеденном зале было обычно светло, но сейчас облака закрывали солнце. Эмель стояла одна в помещении. Я поспешно махнул стражнику, следовавшему за мной, отпуская его.

— Эмель? — спросил я и быстро пошёл вперёд.

Чувство вины и злость отпустили меня, как только я увидел её.

— Что это такое?

Она протянула мне мешок.

— То, что ты просил.

— Ну, конечно.

Я уже забыл. Я взял мешок, слегка коснувшись пальцами её рук. Она так быстро отдёрнула руку, что я чуть не уронил мешок.

— Спасибо. Пожалуйста, присядь, — сказал я, указав на пустой обеденный стол.

Выдвинув стул для неё и для себя, я сказал:

— Я уже давно хотел с тобой поговорить. Боги, ведь прошло уже две луны. Время так быстро бежит. У тебя есть всё, что нужно?

Эмель кивнула.

— Тебе нравится Алмулихи?

Она перевела взгляд на длинные гобелены, свисавшие с потолка.

— Мне понравилось то, что я успела увидеть. Хотя это и немного. Альтаса не даёт мне скучать.

— Ты хотела бы что-нибудь посмотреть?

Наставления моего отца о том, что мне следовало соблюдать приличия, громко зазвенели у меня в ушах — она работала в замке, она была солеискательницей. Я продолжил говорить, чтобы заглушить их.

— Я могу отвести тебя куда угодно. А если не смогу сделать это сам, то могу это организовать.

Я не мог отвести её сам. О чём я думал? Зачем я продолжал с ней разговаривать?

Она слабо мне улыбнулась и покачала головой.

— У меня есть друг, который может мне всё показать.

Солнце ненадолго выглянуло из-за облаков у неё за спиной. Она выглядела так, словно была окутана золотом.

Я почувствовал укол ревности.

— Это друзья из твоего поселения?

Неожиданно она нахмурилась.

— Король Саалим...

Она опустила глаза на свои пальцы и уставилась на ногти.

Когда моё имя сорвалось с её губ...

Я попросил её продолжать.

— Мой друг рассказал мне о слухах...

Она снова замолчала.

— Каких слухах?

— Он сказал, что люди говорят о новом короле, который попытается захватить трон во время Фальса Мока.

Отклонившись назад, я сказал:

— Мой отец предупреждал меня, что всегда найдется кто-то, кто считает себя более достойным короны. Люди так и будут болтать. Это не всегда ведёт к мятежу. Не бойся.

— Я боюсь не за себя.

Её глаза были тёмными, как чернила, и бездонными, как море. Я хотел заглянуть в их глубины, узнать, о чем она думала.

— Кто тебе об этом рассказал? — спросил я.

Я хотел, чтобы об угрозе, которую представляли даркафы, знали как можно меньше. Этим слухам нельзя было распространяться среди людей. Что за хвастливый идиот рассказывал об этом каждому, кого встречал? Если только он не был одним из них...

— Мой друг.

— Но кто он? Где ты с ним познакомилась?

Она покачала головой.

— В байтахира...

Я резко подался вперед.

— В байтахире? Эмель, не трать там своё время.

Чужестранцам там было не место, они оказывались слишком лёгкой добычей. В детстве я часто убегал на эту улицу. Конечно, это было запрещено, но мне там всегда было весело. Кахина и её друг много раз возвращали меня во дворец, держа меня за руку так же нежно как моя мать. Я никогда не понимал, почему такие добрые люди оказались там, куда мне был закрыт доступ.

— Ты успела посмотреть дворец? Это самое прекрасное место в Алмулихи.

Я обвёл помещение рукой, задаваясь вопросом — насколько это было правдой?

— Он уступает разве что храму.

Солнце снова пропало, и за окном начало становиться всё темнее с каждым дуновением ветра.

— Нет.

Эмель посмотрела в сторону балкона.

— Самое красивое — это море.

— Один человек как-то сказал мне, что море кажется ему сердитым.

Она резко перевела на меня взгляд, её глаза округлились, и она поспешно спросила:

— Кто?

Я задумался, пытаясь вспомнить, кто это сказал. Но я не мог вспомнить ни одной детали того разговора кроме самих слов. О чём я ей и сообщил.

Она кивнула, но мне показалось, что я её разочаровал.

Неожиданно раздался стук: кап-кап. Сначала медленно, а потом всё быстрее.

— Дождь!

Она побежала к балкону, развела руки в стороны и обратила лицо к небу.

Завороженный, я последовал за ней, не в силах отвести от неё глаз. Она смеялась, и капли падали на её лицо и руки.

— Что ты делаешь? — спросил я, смеясь вместе с ней.

Она развернулась, её одежды прилипли к телу.

— Это самый дорогой подарок, который может только дать Мазира.

Я никогда не считал дождь настолько чудесным. Он помогал пополнять запасы воды и стирал пыль с наших домов, но я никогда не чувствовал необходимости танцевать под каплями.

— Идём, — сказала она, глядя на меня сверкающими глазами.

Она потянула меня за руку и с такой лёгкостью вытащила меня наружу, словно мы уже делали это сотни раз.

Закрыв глаза и снова подняв лицо к небу, она сказала:

— У меня дома все выбегают на улицу, когда идёт дождь.

Ну, конечно. Она ведь жила в пустыне. Она насквозь промокла, её сандалии оставляли теперь мокрые коричневые следы на балконе каждый раз, когда она поворачивала ногу. Неожиданно она поскользнулась на плитке и начала махать руками, чтобы не упасть. Я поймал её за плечи и развернул к себе. А она схватилась за мою тунику, чтобы удержать равновесие.

Мы стояли под дождём и смотрели друг на друга. Она была так близко, и я заметил, что изгиб её губ напоминал крылья Анисы, когда та парила.

Её плечи поднимались и опускались от частых вздохов, и хотя она больше не падала, я всё не отпускал их. А она не убирала с меня свои руки. Она обхватила ими мою талию, и нежно прижалась к ней пальцами.

— Саалим, — её шепот прозвучал так сокровенно, что я сделал небольшой шаг в её сторону.

— Ты чуть не упала.

— Ты не дал мне упасть.

Она наклонила голову, и её губы раскрылись, словно она просила большего. Капли дождя затекали в её рот и падали на язык.

О, как бы я хотел быть одной из этих капель.

Большое, глубокое желание наполнило меня, и я провёл руками вниз по её плечам.

Неправильно поняв мои намерения, Эмель отступила.

— Спасибо, — сказала она, и её горячий взор прояснился, когда она убрала от меня свои руки, оставив меня холодным и полным желания.

Её губы сомкнулись, и она начала поправлять платье.

Откашлявшись, я сказал:

— Ну, если ты закончила танцевать, я бы хотел показать тебе дворец.