— Мне было очень легко принять решение жениться на Елене...
Я сделал вдох. Я не должен был этого говорить, но стол был уже накрыт. И будь я проклят, если бы не сел за него.
— Пока не появилась ты.
Она сжала губы вместе.
— Я.
Потребность рассказать ей всё заставила слова политься из меня, точно вода.
— Могу ли я обременить тебя ещё одним признанием?
— Конечно.
— Находясь рядом с тобой, я чувствую такие вещи — хорошие вещи — благодаря которым я ощущаю себя цельным. Но также...
Я осмотрелся вокруг, пытаясь понять, как мне объяснить свои чувства.
— Что-то ещё скрывается под всеми этими слоями. Какое-то эхо, основа всего — я не знаю, как это описать — что говорит мне: да, это правильно. Это похоже на палимпсест4. Ты знаешь, что это такое?
Теперь я уже не мог замолчать.
— Я чувствую себя счастливым, Эмель. Это меня пугает, потому что я боюсь, что мне нельзя чувствовать себя таким образом.
— Потому что это ошибка? — её голос прозвучал мягче, чем кровать у меня дома.
— Нет. Я не думаю, что это ошибка. Это такой же страх, который я чувствую, когда моя орлица охотится. Каждый раз, когда я выпускаю её, я не знаю, вернётся ли она ко мне.
— Ты боишься, что я не разделяю твои чувства.
Снаружи послышался топот ног.
— Саалим!
Мы выпрямились, и в то же мгновение в комнату вошёл Тамам.
— Эмель не, — он опустил взгляд на нас и сказал, — вернулась.
Она резко встала, опрокинула чашку и допила чай.
— Я уже собиралась уходить.
И прежде, чем кто-либо из нас смог произнести хотя бы слово, она проскользнула мимо него и исчезла.
— Прошу прощения, что прервал вас, — сказал Тамам, переминаясь с ноги на ногу в дверях.
Откинувшись на подушки, я сказал:
— Ты вообще когда-нибудь спишь?
* * *
Когда я открыл глаза, масло в лампе догорело, и комната погрузилась в удушающую темноту. Я на ощупь нашёл в темноте дверь.
Лунный свет едва проникал сквозь листья, и я не сразу нашёл лестницу. Я опустился на четвереньки и начал шарить перед собой руками, пока, наконец, не почувствовал её. Лестницу уже опустили, поэтому я спустился по ней, чтобы узнать, кто ещё не спал.
Когда мои ноги коснулись земли, я услышал голос:
— Тоже не можешь уснуть?
Тамам.
Он прислонился к одному из деревьев, на которых держались дома, и нёс вахту, даже несмотря на то, что нам не грозило нападение.
Я отошёл в кусты, чтобы облегчиться.
— Нет, не могу.
— Я не слепой, — сказал он.
— Что ты имеешь в виду, Тамам?
— Ты и Эмель.
— А-а.
— Ты точно об этом не пожалеешь?
— Нет, — уверенно сказал я.
Он вздохнул, но этот вздох не показался мне измученным. Он как будто испытал... облегчение?
— Воин способен убить из-за любви к женщине. Но если это правильная женщина, он способен остановить свою руку, — сказал он.
Когда я вернулся на тропинку, наши взгляды встретились. Что он вообще знал о женщинах? Я никогда не видел Тамама где-то ещё кроме дворца.
— Когда она попросила не убивать номада, ты остановился, — сказал Тамам. — Хотя это было глупо.
— Я собираюсь пройтись.
— Я останусь здесь.
Он уставился на огромный костёр в конце тропинки.
— Да. Посиди здесь. Я недалеко.
Рядом с костром сидела женщина, которая вылечила меня, а у неё на коленях лежала половинка какого-то огромного фрукта. Она не удивилась при виде меня.
— Спасаться от насекомых лучше всего именно здесь, — сказала она, окутанная дымом, после чего выплюнула горсть чёрных семечек на землю.
— Могу я присесть? — спросил я, указав на ствол дерева, на которое не был направлен дым.
Она кивнула.
— Куда ты ходила, когда мы пришли? — спросил я, садясь.
— Я искала для вас ночлег. Хотя Джафар и так предложил вам свои дома. Он очень высокого о вас мнения, раз позволил вам переночевать на деревьях.
— Он был к нам очень добр. Во многом это связано с тем, что его жена — сестра Эмель.
На этот раз женщина улыбнулась, и её губы заблестели, как у ребенка, который наелся конфет.
— Я так и подумала.
Неожиданно она сосредоточилась на своих пальцах и начала осторожно вытирать их, после чего выбросила корку от фрукта в костёр.
— Джафар рассказал вам о том, что вы хотели услышать? — спросила она.
Я вытянул ноги, приготовившись почувствовать боль, но ощутил лишь облегчение.
— Он кое-что знает, но этого недостаточно. Сегодня вечером мы отправимся в Алмулихи. То есть завтра вечером, — я посмотрел на небо. — Где эта проклятая луна?
Женщина улыбнулась.
— Сегодня вечером. Рассвет гораздо ближе заката.
Она отпила из своей фляги.
— Вы решили сдаться?
— Называй это, как хочешь. Но, — я сделал глубокий вдох, почувствовав, что могу доверять этой женщине, как когда-то доверилась ей Эмель. — Мой город остался без короля, я не могу оставлять его так надолго. Я понадеялся на успех, как глупец. Наверное, я просто хотел найти свою семью.
— Желание найти свою семью не делает тебя глупцом.
— Нет, но я оставил свои обязанности, чтобы найти их. Мой брат представляет для нас опасность, и было не очень мудро пытаться найти его здесь. Он хочет избавиться от меня, и попытается на меня напасть. Я переживаю о том, что он может сделать, если узнает о моём отъезде из Алмулихи.
— Я слышала о твоём брате. Он второй в очереди на трон. Конечно же, он опасен. Но люди считают, что оба сына из города у моря избалованы и заносчивы.
— О, да.
Я слышал это сотню раз. Раньше меня это не заботило. Я считал, что люди вольны думать, что хотят. Теперь же я хотел, чтобы они знали: я был уже не тот, что прежде, я изменился.
Женщина сложила руки и упёрлась локтями в колени.
— Но я вижу, что они ошибались насчёт, как минимум, одного из них.
Я почувствовал невероятное удовольствие, услышав её комплимент. Но разве мне нужно было одобрение этой незнакомки? Тогда почему я не мог посмотреть ей в глаза?
— А что насчёт женщины, которую вы ищете? — спросила она.
— Моя сестра. Я надеюсь, что она жива.
Я сделал глубокий вдох, не заботясь о том, чтобы скрыть свои чувства.
— Я отчаянно этого хочу. Может она и жива, но я не знаю, как её найти.
— С чего ты решил, что она жива?
— Я получил от неё письмо, которое заставило меня в это поверить.
— Письмо.
— Оно пришло без адреса, без печати. Я никак не мог её найти. Это было похоже на магию.
На этот раз я посмотрел женщине в глаза. Мои слова повисли в воздухе.
— Магию? — сказала она, попавшись на мою приманку.
Ее лоб нахмурился, и она откинулась назад.
— Ты в это веришь?
— Только когда не могу что-то объяснить. Как, например, рану, которая странным образом зажила.
Женщина нахмурилась, услышав моё обвинение.
— А что насчёт девушки?
— Эмель?
Это была странная смена темы.
— Какое отношение она имеет ко всему этому? Почему она поехала с вами?
— Её жизни угрожали.
"Мой брат", — хотел сказать я, но не смог. Это было слишком постыдно. Одно дело, когда твой брат хочет заполучить твой трон. А другое дело — когда этот брат пытался убить невинного человека.
— Почему?
Почему? Это был странный вопрос, и я понял, что не знаю на него ответа. Я не спросил Эмель о том, почему Касым пытался её убить. А знала ли она сама?
— Значит, ты только поэтому взял её с собой? Чтобы её защитить?
Я промолчал.
— Я так и подумала, — сказала женщина. — Она так смотрела на тебя, когда ты был болен...
Она повертела руками.
— Она словно была тебе должна. Она была готова отдать всё, что угодно.
Она наклонилась вперёд.
— Саалим, ты знаешь, что когда она оставила тебя и твоих людей в ту ночь, она нашла меня? Она прибежала ко мне с дикими глазами. Она могла потеряться. Она могла потерять вас в той темноте. Это был глупый поступок. И знаешь, что она мне ответила, когда я указала ей на это? Что ей больше нечего терять.
Пламя высоко взмывало в воздух передо мной, освещая ветви деревьев над нами и заставляя тени двигаться, хотя на деревьях ничего не было.
— Ты понимаешь, — спросила она, — что ты ей должен?
Её вопрос прозвучал странно. Что-то в её словах затронуло те мои мысли, что не давали мне покоя. Она что-то знала, но я не понимал, что именно.
Её лицо сделалось суровым.
— Если ты планируешь отвергнуть её, скажи ей об этом прямо сейчас. Пока она ещё может вернуться к себе домой.
— Я не собираюсь говорить ей...
Я остановил себя. Это женщина не имела права обсуждать это со мной.
— Ты только посмотри на себя — перебираешь руками, уставился в землю, не можешь закончить фразу. Влюблённый мальчик, ни больше, ни меньше.
Несмотря на то, что она упрекнула меня, она сделала это мягко, и я не обиделся.
— Так вот что чувствует король Алмулихи по отношению к солеискательнице? — я услышал удивление в её голосе.
— Я обручён.
Поставив локти на колени, я уставился на огонь.
Кем была эта женщина, которая назвала меня Саалимом, а мой дом — Алмулихи, словно она сама была рождена там? Пламя вздымалось всё выше, и выше, и выше. Оно словно пыталось дотянуться до чего-то в воздухе. Эта женщина и я как будто пытались достать одну и ту же вещь.
— Ты разгадал эту загадку? — спросила она, но её голос изменился. Он был до ужаса мне знаком.
Я повернулся к ней, но женщина, сидевшая рядом со мной, больше не была той незнакомкой, что вылечила меня. Она изменилась. Она превратилась в кого-то совершенного другого...
— Никогда бы не подумала, что доживу до того дня, когда мой брат воспылает чувствами к женщине из песков, — сказала она.
Я едва расслышал её слова, едва понял их значение.
— Эдала?
Я резко встал. Мне захотелось подойти к ней, но в то же время отпрянуть. Она улыбнулась, и я понял, что это была именно она. Я подошёл к ней, отчаянно желая обрести семью. Она совсем не изменилась: такая же терпеливая, лукавая, самоуверенная.
— Как? — спросил я, прижав её к себе.
Её тело было точно таким, каким я его запомнил. Костлявым и жилистым.
Когда мы снова сели, я уставился на неё. Я был не в силах оторвать взгляд от сестры, которую, как я думал, мне было не суждено больше увидеть.
— Это точно такая же магия, о которой ты рассказывал, — сказала она.
— Но... как? — надавил я. — Всё это время это была ты.