— Ты проследил, чтобы она выпила что-нибудь перед тем, как заснуть, верно? Дал ей немного времени, чтобы расслабиться после всего?

Он поднял руку. — Я позаботился о ней, обещаю.

— Хорошо, — медленно киваю я, глядя вдаль, на городские огни через большое окно гостиной.

— Знаешь... может быть, в следующий раз ты сможешь присутствовать при последующем уходе. Если тебе от этого станет легче.

Я стараюсь не придавать этому большого значения. Он просто проявляет заботу. Я не очень люблю послеоперационный уход, но не могу отрицать, что забота об Изабель звучит приятно. — Конечно, — говорю я, пожимая плечами.

Он молча прислоняется к стойке рядом с тем местом, где я сижу на барном стуле. В одних обтягивающих боксерах, я стараюсь не отводить взгляд и не позволять ему переходить на темные узоры на его прессе и груди.

Он не хочет нарушать молчание, поэтому я делаю это первой.

— Если я переборщу, ты ведь скажешь мне, правда?

Он поворачивает голову в мою сторону. — Конечно.

— То есть...— Боже, как неудобно. — Между нами.

— О, — отвечает он, и я жду, когда же он наконец скажет, что сегодняшняя ночь была для него слишком тяжелой и что мне определенно не стоит больше подходить так близко во время секса. — Ты не переборщишь, Дрейк. Все в порядке.

Я заставляю себя сглотнуть. Это что, шутка для него? Ведь не может же он действительно это иметь в виду. В кои-то веки я хочу, чтобы он был честен и начал вести неловкие разговоры, чтобы мы не попали в ситуацию, из которой не сможем вернуться. Вместо этого он вынуждает меня.

— Нет... я определенно могу переборщить, Хантер. Ты - натурал, а я - нет. Если мы собираемся продолжать... делать то, что мы делаем, ты должен быть откровенен со мной.

Он поворачивается ко мне. — Ты имеешь в виду то, что произошло сегодня вечером? Дрейк, все было нормально. Меня это не беспокоило.

— Я не хочу, чтобы это просто не беспокоило тебя. С этого момента... я буду держать свои руки при себе, — отвечаю я, желая, чтобы этот болезненный разговор вообще не состоялся.

Между нами повисает молчание, прежде чем он наконец отвечает: — Но я тоже не держал руки при себе.

И у меня пересохло во рту. Он только что признал это. Он буквально признался, что специально прикасался к моему члену, и я не знаю, что делать дальше.

К моему удивлению, Хантер первым заполняет тишину. — Да, я натурал, но я знаю тебя всю жизнь, Дрейк. Прикосновения к тебе меня ни хрена не волнуют.

Я почему-то встаю. Я слишком встревожен этим разговором, и мне кажется неправильным сидеть. Он ведет себя слишком беспечно, и теперь я боюсь, что он слишком компенсирует это. Он дает мне то, что я хочу, потому что это я удовлетворяю его фантазии. И чем больше я думаю об этом, тем больше я не могу с этим смириться.

— В этом-то и проблема, Хант. Есть большая разница между тем, чтобы что-то нравилось, и тем, чтобы это не беспокоило. И я тоже знаю тебя всю свою долбаную жизнь, достаточно долго, чтобы понять, когда что-то не так - а с тобой точно что-то не так. Я думаю, что тебя это беспокоит больше, чем ты собираешься мне сказать, и я говорю тебе... ты не должен делать это за меня.

— Да ладно, Дрейк. Все это ради маленького прикосновения? Что с тобой не так?

— Сейчас это просто прикосновение, но что будет, когда это будет больше? Как я узнаю, что ты не против, если ты не хочешь...

— Господи. Вот, — пробормотал он, и тут я замолчал, потому что его руки оказались на моем лице, и он прижался своими мягкими губами к моим.

Хантер целует меня.

Мои руки свисают по бокам, потому что я не ожидал такого поворота событий и слишком ошеломлена, чтобы двигаться. Почему он целует меня?

Сначала это просто прижатые к губам губы, призванные доказать свою точку зрения. Ему вполне приятно прикасаться ко мне - я понимаю. Но секунды идут, а его рот все еще задерживается на моем.

Очень медленно он отстраняется, оставляя между нашими ртами достаточно пространства, чтобы он мог смотреть мне в глаза, но его губы остаются в дюйме от моих.

— Я просто хочу попробовать кое-что, — шепчет он, его дыхание касается моего лица, и тяжесть этих слов обрушивается на меня, как приливная волна. Потому что я знаю, что последует дальше.

Он снова целует меня. Но вместо прежнего неловкого короткого поцелуя его губы расходятся, и я чувствую, как его язык скользит по шву моего рта. Я без колебаний впускаю его в себя. В тот момент, когда наши языки сталкиваются, клянусь, вся квартира содрогается. Или, может быть, земля дрожит, или вселенная взрывается. Я не знаю, но происходит что-то космическое, потому что мы с моим лучшим другом теперь официально целуемся на кухне посреди ночи.

Его рука скользит по моему затылку, притягивая меня вниз на несколько сантиметров, и он углубляет наш поцелуй. Его язык проникает дальше в мой рот, ощущая одновременно грубость и мягкость моего языка, а когда он вылизывает его, его зубы прижимают мою нижнюю губу, прежде чем снова погрузиться внутрь.

Черт возьми. Он хотел что-то попробовать.

Мои руки все еще бесполезно болтаются по бокам, потому что я вдруг не знаю, что, черт возьми, с ними делать. Куда я обычно кладу руки, когда целуюсь с кем-то... или когда меня трахают в рот, что, видимо, сейчас и происходит?

Наконец, решив, что с ними делать, я касаюсь его боков, скольжу пальцами по его голой грудной клетке и по спине, обхватывая его тело, чтобы притянуть его ближе.

Я твердый, потому что, конечно, я чертовски твердый, но мне более чем интересно узнать, что он тоже.

Когда он, наконец, придвигается ближе, я получаю ответ. На моем бедре появился сертифицированный пух, и с каждой секундой он становится все менее пухлым и все более твердым.

Вот что он хотел узнать, когда делал это? Доволен ли он результатом или убит? Почему, черт возьми, я сейчас в таком состоянии? Может быть, потому, что это Хантер, единственный человек, которого я приучила свое тело игнорировать. Но теперь он целует меня, и все чувства, которые я так долго усыпляла, наконец-то начинают воскресать.

Поцелуй длится меньше минуты, но в нем, казалось, не существует времени. Казалось, что прошла целая вечность, и когда он отстраняется, я уже понимаю, что мне крышка.

Он отпускает мою голову, и мои руки падают с его спины, и мы снова погружаемся в тишину. Мне немного страшно от того, что он собирается сказать, и я, честно говоря, была бы просто счастлива, если бы он ответил просто: — Спасибо. Спокойной ночи.

Но он этого не делает. Вместо этого он смотрит на меня. Потом облизывает свои чертовы губы. Вот мудак.

— Итак… — говорю я с трещиной в голосе. — Это то, чего ты ожидал?

— Нет, - твердо отвечает он. — Мне очень жаль. Я не должен был этого делать. Ты не какая-то сексуальная лабораторная крыса, на которой я могу ставить эксперименты.

Эм... да, я такой. Да, черт возьми, я такой.

Я не говорю этого, потому что это было бы неубедительно, но я быстро качаю головой. — Не извиняйся. Все в порядке. Ты в порядке, Хантер. Это... эм... я...

— Да, — отвечает он со смехом. — Я тоже так думаю.

Мы оба неловко смеемся, но это не слишком помогает снять напряжение. Поэтому я пытаюсь найти что-нибудь успокаивающее. — Это была сумасшедшая неделя. Я бы не стал винить тебя за то, что ты немного растерялся. Не переживай, парень. Это я. Со мной ты никогда не волнуешься.

Надувшись, он улыбается. — Разве это не ты волновался?

О, черт, я волновался. — Ну... я больше не волнуюсь.

— Хорошо, - отвечает он, и его темные глаза не отрываются от моего лица. Может быть, это звучит пошло, но его глаза кажутся мне домом. Эти темные, как бездна, радужные оболочки были единственной константой в моей жизни, поэтому, когда Хантер говорит, что все в порядке, я знаю, что все в порядке.

Даже если мне кажется, что весь мой мир сошел с оси.

— Мне нужно поспать, — говорю я, делая шаг из кухни. Разлука кажется мне сейчас единственным правильным решением. Кроме того, я хочу что-то сделать с этим кирпичным валом в моих шортах, пока он не исчез. И я точно знаю, о чем я буду думать, когда буду это делать.

— Спокойной ночи, Дрейк, — бормочет он, глядя, как я ухожу.

— Спокойной ночи, Хантер, — отвечаю я.

Затем я несу звук его голоса до самой кровати, где через некоторое время засыпаю, постоянно слизывая его вкус со своих губ.