— Ага. — Девушка кивает. — Ты свободен через две недели. Если только не забыл что-то занести в свой календарь?

Я ничего не забываю, и вряд ли есть что еще, что можно туда втиснуть.

Регби.

Занятия.

Это две вещи, которые я обычно делаю, редко отклоняясь от курса.

Вечеринки не в счет; они проводятся в последнюю минуту. Родители не навещают меня здесь. Нет каникул, на которые я мог бы поехать домой.

Это слишком проблематично.

Слишком далеко.

Слишком дорого, не то чтобы стоимость когда-либо была фактором.

Мне повезло, что я родился с серебряной ложкой в моем редкозубом рту.

Это отрезвляет меня.

— И мы будем жить в одной комнате?

— Да, но… кажется, я читала, что в комнате есть диван-кровать?

— Эм. Что это?

Она наклоняет голову.

— Диван-кровать? Это диван, который превращается в кровать. Разве не видел ни одного такого?

Эм, нет. У нас никогда не было таких в двухсотлетнем поместье, где я вырос. Они бы не сочетались с показным декором.

— Нет.

— Оу. Что ж, в номере такой есть, и мы можем бросить монетку, чтобы узнать, кому придется на нем спать. — Она одаривает меня мегаваттной улыбкой. — К сожалению, я не могу позволить себе поселить тебя в отдельном номере.

Джорджи великолепна.

Такая чертовски красивая и счастливая.

— Все в порядке. Я переживу это.

Я снова опускаю голову, желая избежать ее огромных голубых глаз, веснушек на носу и розовых губ.

Как, черт возьми, я должен провести с ней выходные в Городе Грехов и не иметь о ней грешных мыслей?

«Переживешь; это всего на несколько ночей».

— Как долго мы там пробудем?

— Как насчет двух ночей? Мы не можем пропустить занятия, и определенно не можем пропустить тренировку.

Нет, не можем.

Кроме того, Вегас хорош в небольших дозах.

Двух ночей будет достаточно, прежде чем это станет слишком.

— По-моему, звучит неплохо. Можешь прислать мне смс с датами, чтобы я не забыл?

Она берет свой мобильный, наклонив голову вниз.

— Вот. Отправлено.

Больше улыбок. Снова смешки.

Она так невероятно жизнерадостна, что это практически сочится из ее пор.

— Может посмотрим фильм сегодня вечером, или... — Ее взгляд блуждает по моему лицу. — О, боже, твоя губа!

Протягивая руку, девушка дотрагивается пальцами до уголка моего рта — до пореза. Его уже почистили и обработали, но я представляю, как это ужасно выглядит.

Новые порезы всегда появляются в первые несколько часов, кожа в пятнах крови и все такое.

Я отдергиваю голову от ее пальцев, зная, что, если девушка прикоснется ко мне, это ужалит мою кожу сильнее, чем мог бы любой шип.

— Ничего страшного. Я в порядке.

— Уверен? Выглядит ужасно. Я могла бы...

— Нет, все нормально.

Все еще болит, но я в порядке.

Она отдергивает руку, отступая к табурету.

— Если ты уверен.

Я киваю.

— Я устал. Думаю, что просто пойду спать после того, как закончим уборку на кухне.

Джорджия медленно кивает.

— Ты совершенно прав — это был насыщенный событиями день.

— Эй. — Я останавливаюсь. — Как прошло твое сегодняшнее соревнование?

Чувствую себя придурком из-за того, что не спросил об этом раньше. Я забыл, что у нее были соревнования по легкой атлетике.

Джорджия кажется довольной, что я вспомнил.

— Хорошо. Мы выиграли.

— Не сомневался в этом.

После того как заканчиваем есть, мы перемещаемся по кухне, загружаем посуду в посудомоечную машину, вытираем столешницу, убираем коробки в холодильник.

Я наполняю оба наших стакана водой, прежде чем выключить свет на кухне, когда мы направляемся к лестнице.

Наверху Джорджия делает паузу.

Покусывает нижнюю губу.

— Спасибо. Я...

Она колеблется, снова краснеет, застенчиво замолкает.

— Ты?.. — Тянусь рукой к перилам, держась за них, пока жду.

— Мне не следовало сегодня бежать на поле. Уверена, что выглядела как сумасшедшая, но я получила сообщение, пока сидела там, и просто ничего не могла с собой поделать.

Она действительно выглядела как сумасшедшая, но «счастливая сумасшедшая».

Ее ухмылка прямо сейчас стоит тех неприятностей, которые она причинила мне сегодня — я не упоминаю, как тренерский штаб надрал мне задницу. Судья признал фол нашей команды неспортивным поведением, наказав меня за то, что я бегал с ней по полю.

Как будто все это, блядь, имеет значение.

Не прямо сейчас — не с таким выражением на ее лице.

То, как Джорджия смотрит на меня сейчас, такими сияющими глазами и…

И…

Я качаю головой.

Нет.

Это просто взгляд; не стоит воспринимать его как что-то еще. Джорджия Паркер мной не увлечена. Ее не влечет ко мне. Мы установили это в первый же день.

— Спокойной ночи, — говорю я наконец.

Она наклоняется вперед, нежно целуя меня в щеку, недалеко от пореза на губе.

— Спокойной ночи.

Как, черт возьми, я должен теперь спать, когда моя кожа горит там, где касались ее губы?

Лежу в кровати, вспоминая выражение лица Джорджии, когда она подбежала ко мне ранее.

Всю прошлую неделю, с той ночи, когда дрочил при мысли о ней и представлял, как она могла бы выглядеть обнаженной с губами на моем твердом члене, я не мог заснуть. И не мог смотреть на нее, не раздевая взглядом.

Я не мог отвлечься от мыслей о ней.

Точно так же, как сейчас.

Один в своей комнате, как и каждую чертову ночь, все по-старому, все без изменений.

Тот же дерьмовый очередной день.

Не могу остановить себя, когда рукой скольжу под одеяло, только на этот раз вместо того чтобы фантазировать о том, как Джорджия входит в мою спальню здесь, в доме, мое воображение рисует, как она забирается в мою постель в Лас-Вегасе, в отеле.

Как, черт возьми, мне пережить ночи с ней в одной комнате, делить душ, ванную, спальню? На самом деле никакого уединения.

И как мне ходить в туалет по-большому?

Как мне испражняться и вонять в ванной, как делаю каждое утро около девяти часов, когда мы делим одну комнату?

Черт, нет.

«Сосредоточься, Эшли».

Сосредоточься на том, чтобы не быть полным извращенцем. Сосредоточься на том, чтобы не испытывать вожделения к своей соседке.

«Она доверяет тебе».

«Ты проведешь две ночи в Вегасе так же, как и остаток семестра, не прикасаясь к ней. Она переехала к тебе не для того, чтобы ты мог соблазнить ее — не то чтобы ты соблазнял кого-то за всю свою жизнь».

И не буду начинать с нее.

Я вытаскиваю руку обратно из своих трусов, чувствуя себя виноватым.

Как будто делаю что-то не так. Возможно, я просто параноик, но по какой-то странной причине мне кажется, что Джорджия знала, чем я занимался той ночью, когда дрочил и стонал ее имя. Она никак не могла услышать, не так ли?

Не думаю, что я был настолько громким.

Почти уверен, что мой голос не разносился по коридору — с другой стороны, я был погружен в свои мечты о ней и о том, как приятно было ласкать себя.

«Ты должен взять себя в руки, чувак, а не свой член».

Может быть, мне стоит попробовать встречаться.

Наверное, нужно было согласиться на свидание с Ариэль. Она меня не привлекает, но никогда не помешает попробовать. Практика делает совершенным даже то, что касается свиданий, верно?

Смотрю в потолок, прежде чем отказаться от этих мыслей и дотянуться до пульта дистанционного управления, спрятанного где-то в одеялах на кровати, нащупывая его рукой в темноте. Нажимаю кнопку включения телевизора, установленного на стене, и откидываю голову на стопку подушек.

По телевизору нет ничего интересного, но это лучше, чем закрыть глаза и думать только об одном: Джорджия дальше по коридору, в соседней комнате.

Интересно, что она делает в своей спальне.

Интересно, мастурбировала ли она с тех пор, как переехала сюда. Пользовалась ли она вибратором? Или просто использовала руку, как делал я?

Спустя полчаса после начала телесериала, в который мне еще предстоит вникнуть, раздается тихий стук в мою дверь. Насторожившись, я сажусь, кладя пульт на прикроватный столик.

— Входи.

Дверь со скрипом медленно открывается, и в коридоре темно, но маленький носик Джорджии — это первое, что я вижу, когда девушка осторожно открывают дверь.

— Ты не спишь?

Конечно. Я ведь сказал ей войти, не так ли?

— Не могу уснуть.

— О, хорошо. — Дверь открывается шире. — Мне показалось, я слышала телевизор. Я тоже не могла уснуть.

Она слышала мой телик?

Черт, а ведь громкость на минимуме.

Джорджия нерешительно задерживается в дверях; очевидно, она хочет войти.

Я смягчаюсь.

— Можешь войти, если хочешь.

Это все приглашение, в котором она нуждается, чтобы войти в мою спальню и обойти кровать с противоположной стороны, забраться под одеяло, как маленький ребенок, уютно устроившийся в постели своих родителей.

— Устраивайся поудобнее, — бормочу я, отодвигаясь, чтобы у нее было больше места и чтобы девушка не прикасалась ко мне. Последнее, что мне нужно, это лежать здесь со стояком, потому что ни на ком из нас почти нет одежды, и я провел последний час, думая о ее губах на моем теле.

Так чертовски неловко.

Джорджия переворачивается на бок, приподнимаясь на локте, чтобы изучить меня в темноте.

— Что мы смотрим?

Она определенно не устала.

— Сериал о трех соседях по дому, и они находят четвертого по имени Джесс. Комедия.

Не знаю, зачем объясняю ей это дерьмо. Я видел, как она несколько раз смотрела «Новенькую», когда приходил. Очевидно, ее вопрос был риторическим, чтобы завязать разговор.

Ее голова покоится на другом наборе подушек, сложенных на кровати.

— Твоя кровать действительно удобная.

Обычно, да, но не тогда, когда в ней лежит кто-то, кого я хотел трахнуть всю прошлую неделю, что доставляет мне неудобство.

— Я не должна бодрствовать так поздно… Мне нужно вставать в пять на тренировку.

Мне тоже.

Поправка: я не обязан, но мне нравится начинать тренировку как можно раньше, чтобы избежать переполненного зала и покончить с этим, чтобы у меня были свободные вечера.

— Я всегда был жаворонком, — наконец говорю я. — А ты?

— М-м-м, не совсем, хотя мне никогда не разрешали долго спать в детстве. У моих родителей всегда были дела по дому, которые я должна была выполнять, даже по выходным. Так что, думаю, часов до восьми я могла поваляться. И в воскресенье, если мы не ходили в церковь. — Она делает паузу. — Раньше я ненавидела это, но, думаю, именно это сформировало мою трудовую этику, хотя я могла бы обойтись без необходимости загружать дровяной ящик зимой.