12

Джорджия

— Эш?

Высовываю голову из-за двери, большинство ламп внизу выключены или приглушены.

Я потеряла счет времени, распаковывая свои вещи, для большинства из которых уже нашла место. Единственное, что осталось неразобранным — это канцелярские принадлежности, которые я беспорядочно побросала в коробку, фактически ничего не упорядочив.

Это еще аукнется, когда я буду искать ручку.

Я голодна и с удовольствием перекусила бы. Надеюсь, он не будет возражать, если пороюсь в холодильнике в поисках фруктов или чего-нибудь вкусненького.

Завтра я пойду за продуктами, но пока…

Поваляться перед телевизором звучит как рай.

Сегодня суббота, и я официально живу в доме.

Я могла бы покружиться в счастливом танце, чтобы отметить этом момент, но вместо этого лягу на диван, наемся вкусняшек и посмотрю фильм — может быть, мне даже удастся убедить моего соседа присоединиться ко мне.

— Эш? — снова зову я, спускаясь по лестнице, свет в его комнате выключен, но дверь широко открыта. Должно быть, парень спустился вниз, пока я была в душе.

— В логове, — доносится его голос из пустоты дома, и я следую за ним на кухню.

— Не возражаешь, если я что-нибудь съем?

Наступает долгая пауза.

— Нет, я не возражаю, и тебе необязательно спрашивать каждый раз, когда чего-то хочешь.

Я слышу раздражение в его голосе и делаю мысленную пометку: перестать казаться такой нуждающейся и перестать спрашивать обо всем.

У меня вертится на кончике языка сказать ему, что я сожалею.

Но не извиняюсь.

— Спасибо! — кричу я, рывком открывая холодильник и заглядывая внутрь, чтобы изучить свои варианты.

Хм.

Эти варианты не так велики, как думала. Я даже не могу найти яблоко. Есть пакетик молодой моркови, поэтому беру ее вместе с небольшим количеством сельдерея, а затем разыскиваю арахисовое масло в маленькой кладовке рядом с холодильником.

Бинго!

Не желая сидеть и размазывать арахисовое масло по лицу перед ним в мой первый вечер, я накладываю немного ложкой на тарелку. Вот так.

Идеальная закуска.

После того как заканчиваю собирать закуски, я направляюсь в логово. Телевизор на стене ярко светит, отбрасывая свечение на все стены и на…

Эшли.

Мне кажется, или парень действительно выглядит безумно... красивым?

Плюхнувшись на противоположную сторону дивана, я стараюсь не смотреть прямо на него, но он развалился здесь, как какой-то оживший греческий бог, и я совершенно…

Я наклоняю голову.

— Почему ты выглядишь по-другому?

Он пожимает плечами.

— Не знаю? — Он трет подбородок рукой. — Я побрился?

Почему?

Почему он взял и побрился?!

В блаженном неведении о том, что у меня внутри все перевернулось с ног на голову, Эшли улыбается, и на его правой щеке появляется ямочка.

Щель между зубами подмигивает.

Одна темная бровь дьявольски приподнялась.

«О боже мой, Джорджи, отвернись».

Нужно отвести взгляд.

Но я не могу.

Я смотрю на его ноги, закинутые на пуфик перед нами. Толстую выпуклость его атлетических бедер. Футболку, прилипшую к его твердой груди.

Его влажные волосы торчат в разные стороны, как будто парень просто провел по ним пальцами вместо расчески.

Черт.

Твою ж мать!

Вселенная сейчас издевается надо мной?!

Я откусываю морковку, которая застревает в пересохшем горле, моя способность глотать полностью пропала.

Морковка громко хрустит.

— Вкусно? — спрашивает он, посмеиваясь в темной комнате.

— Ага?

Еще один смешок.

— Похоже на то.

О, боже мой.

Пристрелите меня сейчас же.

Мне нечего на это сказать, потому что из уголка моего рта может потечь слюна, мысли разбегаются в миллиардах МИЛЛИАРДОВ разных направлений, и я задаюсь вопросом, как, черт возьми, мне провести остаток года рядом с этим... этим…

Секси-красавчиком.

Конечно, я заметила, что он симпатичный.

Это данность.

Может быть, дело в том, как парень пахнет — свежим лесом и каким-то средством для душа, которым он, должно быть, пользовался. Аромат доносится до меня через весь диван и попадает в ноздри, как скунсу Пепе Ле Пью^[13] из мультфильма, и если бы моя задница не была прижата к дивану, мои ноги оторвались бы от земли, чтобы последовать за запахом.

— Что смотришь? — Вот. Это прозвучало достаточно нормально, ровный тон, глаза устремлены в переднюю часть комнаты.

Мой голос даже не дрогнул. Отлично!

— Да ничего особенного, просто документальный фильм о вождении гоночного автомобиля.

Внутренне я стону.

— Хочешь посмотреть что-нибудь еще? Можем переключить, я не возражаю.

Я украдкой смотрю на него, пока Эшли передает мне пульт, глазами сканирую его предплечье: татуировки, покрывающие его кожу, бицепс, полный цвета.

Сглотнув, сжимаю пульт в руке и откидываюсь на подушки, стесняясь того факта, что на мне пижама без лифчика. Хотя парень не взглянул на мое тело.

Ни разу.

Тем не менее, я чувствую себя уязвимой, находясь одна в этом доме с ним, одетая в одежду, предназначенную для постели.

Прочищая горло, я приковываю взгляд к экрану телевизора; он практически ослепляет меня своими размерами, испуская так много света, что я щурюсь в его сторону. В комнате темно, но телевизор чертовски яркий.

Навожу пульт на телевизор, подняв руку в воздух.

Отдергиваю его назад, чтобы посмотреть на него сверху вниз, изучая кнопки. Это так отличается от моего, и я...

— Понятия не имею, как им пользоваться. На что мне нажать, если я хочу найти телегид?

— Нажимай «Телегид»?

Ясно.

Я просматриваю шоу, не находя ничего, что мне действительно нравится, затем нажимаю «Выход», возвращаясь к документальному фильму об автомобильных гонках, бросаю пульт на середину массивного дивана, между нами.

— Мы не обязаны это смотреть, — снова предлагает Эшли.

Я зеваю.

— Нет, правда, все в порядке. Я просто посижу здесь и отдохну. Я устала.

Устала, но не готова ко сну. Откидываю голову на подушки дивана и наблюдаю за историей, разворачивающейся на экране передо мной — документальный фильм, которым был так заинтересован Эшли, когда я ворвалась со своим дурацким пакетом моркови и дурацким арахисовым маслом, которые я больше не могу есть, потому что это слишком громко.

«Смирись с этим, Джорджия. Ему все равно».

Иначе он бы посмеялся надо мной за это.

Мне ненужно беспокоиться об этом парне, о том, как я выгляжу — он и так увидит, что по утрам я выгляжу хуже некуда.

Мне ненужно беспокоиться о походе в туалет — я могу какать в своей собственной ванной комнате, и ему не придется это нюхать.

Мне ненужно беспокоиться о том, что я слишком громко жую, или ем слишком много, или выгляжу не мило, потому что парень все равно не интересуется мной, а я им, и даже если бы заинтересовалась…

Соседи по комнате не встречаются с соседями по комнате.

Где-то должно быть такое правило…

Около одиннадцати часов звонит его телефон, и я почти ожидаю, что он проигнорирует, но вместо этого Эшли берет трубку, с улыбкой поднося телефон к уху.

— Привет, мама. Почему ты встала так рано?

Привет, мама.

Вау, этот акцент.

Я притворяюсь, что не подслушиваю, но это невозможно — парень в полутора метрах от меня.

— Что? Собираешься в тренировочный лагерь по фитнесу? — Он замолкает на несколько минут, медленно кивая головой. — Ты что, спятила? — Затем: — Прости, мам. Мне не следовало этого говорить. Я имел в виду, ты с ума сошла? — Еще одна пауза. — Тренировочный лагерь? С кем? — Его мать говорит на другом конце линии, а он слушает. — Угу. Да. — Снова тишина. — Помолвлен? Они вместе всего шесть месяцев. — Эшли замолкает. — Я знаю, но... шесть месяцев? Будь реалисткой.

Должно быть, она читает ему нотацию, потому что потом Эшли говорит:

— Я знаю, мам, когда ты знаешь, то знаешь, но ему двадцать четыре, черт возьми. В последний раз, когда я видел Альфи Лэнгли, он пьяный в стельку мочился с моста.

Наблюдать за ним забавно. Очевидно, Эшли изо всех сил старается контролировать свой тон и интонацию, когда болтает со своей матерью, и у него это фантастически получается; насколько могу судить, он выругался всего один раз и использовал термин «помочился», который кажется таким же оскорбительным, особенно если его мама такая чопорная, какой он ее изобразил.

Я ерзаю на диване и ставлю его шоу на паузу, чтобы он ничего не пропустил.

— Можешь продолжать смотреть, — шепчет он мне. — С кем я разговариваю? С соседом по комнате. — Пауза. — Да, теперь у меня есть постоялец. Я забыл тебе сказать?

Эшли оглядывается и игриво показывает мне язык, поддразнивая свою мать, корча гримасу и скосив глаза.

— Только сегодня. Мы смотрели телепрограмму, когда ты позвонила.

Телепрограмму.

«Господи, как же мне это нравится».

— Ее зовут Джорджия. — Пауза. — Да, она девушка. — Эшли закатывает глаза и смеется. — Нет, мы не будем делить спальню. В доме, который ты мне сняла, две спальни, помнишь? — Пауза. — Мы познакомились на вечеринке и оказались в одном классе. — Пауза. — Бизнес-класс. Да, я учусь. — Пауза. — Нет, я ни с кем не встречаюсь. — Он молчит, пока она говорит, поглядывая на меня, а я наблюдаю за ним. — Да, она такая.

Да, она такая…

Какая?

Сейчас он говорит обо мне, я ПРОСТО ЗНАЮ ЭТО. Что они ГОВОРЯТ?

Его мама только что спросила, симпатичная ли я?

Или милая?

Или забавная? О чем она могла его спросить?!

— Все не так, мам. Расслабься. — Он отводит телефон от уха и смотрит на экран. — Прошло пятнадцать минут, тебе разве не пора идти? Ты опоздаешь. — Пауза. — Я тоже тебя люблю, мама. Передавай привет папе и Джеку. — Он театрально закатывает глаза к потолку. — Да, и Кэролайн тоже. — Он прикрывает микрофон рукой и шепчет: — Но на самом деле нет. Кэролайн небольшого ума.

Сиська^[14]?

Что это, черт возьми, за оскорбление такое?

Если бы я сделала глоток чего-то — воды, например, — это был бы момент, когда я выплюнула бы все это на пол.

Эшли забавный, смешнее, чем я думала.

Они с мамой болтают еще несколько мгновений, на его лице все время улыбка, ямочка на подбородке подмигивает мне — на самом деле насмехается надо мной.