В людском океане ловко сновали торговцы значками и национальными флажками, игрушками и открытками, сладостями и фруктами, мороженым и кока-колой, соками и питьевой водой, орехами и лепешками, сушеным картофелем и душистым кебабом.

Толпа сдержанно гудела. Временами раздавались громкие восклицания, взрывы смеха, радостный визг детей. То и дело люди поднимались на цыпочки, вытягивали шеи, устремляя взгляд на восток, вдоль неподвижно застывших шеренг рослых гвардейцев, тянувшихся через весь Радж Марч и далее - до дворца президента.

Не спеша двигаясь вдоль трибуны для прессы, которая пока была заполнена менее других, Раджан еще издали увидел небольшую группу пожилых мужчин. В центре ее стоял его "главный" Маяк, владелец и издатель "Индепендент геральд". Он рассказывал, видимо, о чем-то смешном. Его собеседники - все ведущие и влиятельные журналисты - улыбались, изредка негромко похохатывали.

- Здравствуйте, господин Раджан! - радушно приветствовал Маяк молодого человека, который скромно остановился за могучей спиной одного из газетно-журнальных мэтров. - Рассказывайте, какой сон вы видели минувшей ночью. Вот господин Раттак утверждает, что сны, виденные этой ночью, сбываются.

Раттак, главный редактор газеты "Хир энд зер", с апломбом пробасил: Да. Сбываются. Но только в том случае, если ты на сон грядущий молился не нашему премьеру, а его оппозиции.

- Причем правой оппозиции, правой! - проговорил Шакар, владелец юмористического еженедельника "Шакарз уикли".

- Господа, - сказал Маяк, - хоть на сегодня объявим перемирие! - И, помолчав, продолжал: - Не для печати могу сообщить: господин Шакар видел во сне, что нарасхват расходится тираж его журнала, я - как национализирован частный сектор, а господин Раттак - что его бескорыстно любит восхитительная одалиска!

- Раттака... одалиска, бескорыстно... Ха, ха, ха! - задохнулся смехом Шакар.

- Его журнал - нарасхват?! - захохотал Раттак, тыча пальцем в грудь Шакару. - Весь тираж?!

Вдруг они смолкли, обернулись а Маяку и чуть не в один голос воскликнули: - Национализация?! Частного сектора?! Всего?!...

И все втроем дружно засмеялись.

Маяк взял Раджана за локоть, подвел к дипломатической трибуне.

- Видите, Раджан, вон тех двух джентльменов, что стоят с девушкой у ложи премьера?

- Да, сэр.

- Того, что слева, вы знаете.

- Конечно. Кто ж из журналистов Дели его не знает? Это Роберт Дайлинг, глава американской службы информации.

- Совершенно верно. А второй?

Раджан молча пожал плечами.

- Это - Джерри Парсел, специальный эмиссар Джона Кеннеди по экономическим вопросам. Богат безмерно. был у нас с частным визитом, изучал конъюнктуру. Скоро улетает назад, в Штаты. неплохо было бы взять у него интервью. Исколесил всю Индию. Встречался с президентом, премьером, промышленниками.

особо интересовался заводом в Бхилаи.

- Иначе говоря, русскими стройками в Индии?

- Вот именно.

- Ну что ж, попытаюсь, сэр.

"Легко сказать - проинтервьюируй! - думал Раджан, нехотя приближаясь к группе Парсела. - Это ведь не киноактер. не министр из какого-нибудь захудалого княжества. Посланец Джона Кеннеди, президента Соединенных Штатов Америки. Да еще миллиардер. Да еще с частным визитом. Что ему стоит сказать, что я принял его за кого-то другого? И ведь это лишь один из вариантов отрицательного ответа"...

Когда Раджан подошел к американцу, они увлеченно обсуждали новый роман модного американского писателя. Из обрывков невольно подслушанных фраз Раджан мог понять, что девушка рьяно защищает роман, хотя личность его автора не внушает ей особой симпатии. "Спившийся жрец тысячи и одной любви, - сказала она. И тут же добавила: - Но мне импонирует дух новаторства, которым пронизана эта книга".

Тот, которого Маяк назвал Джерри Парселом, мягко возражал девушке: "Пусть его пьет хоть сто бутылок виски в день и еженощно меняет женщин. Мне до этого дела нет. А вот до того, как и чем он пишет, мне есть дело. Ибо первое - дело личное, а второе - общественное. И его кривляния, его жонглирование словесами в ущерб смыслу раздражают меня, даже бесят".

Роберт Дайлинг занимал срединную позицию: "Я лично знаком с этим писателем. Последний раз мы встречались в Гонолулу в октябре прошлого года. Всего каких-то три-четыре месяца назад. Он вовсе не производил впечатление человека, отмеченного печатью распада личности. Пил? Да. Но, пожалуй, вряд ли больше, чем люди его круга и возраста. И любовница с ним была.

Однако позволительно задать вопрос: "А кто отдыхает на Гавайях без любовниц?" Он посмотрел на девушку и продолжал: "Беатриса понимает, что имеются в виду одинокие мужчины. А он холостяк. Что же до его романа, то, на мой взгляд, он отличается не столько словесной эквилибристикой, сколько тщедушием мысли. Критики в один голос считают эту его вещь много слабее всех предыдущих..." Наступило молчание, которое нарушил Раджан.

- Извините, сэр. Пресса, - обратился он к Джерри Парселу. И затем, повернувшись ко второму американцу: - Хэлло, мистер Дайлинг.

Парсел недоуменно наморщил лоб. Дайлинг улыбнулся, обменялся с молодым человеком рукопожатием: - Господин Раджан, помощник редактора влиятельной ежедневной газеты "Индепендент Геральд". Единственный сын владельца банков, судоверфей, металлургических и прочих заводов, фирм, синдикатов и компаний, носящих имя "Раджан и сын". Мисс Беатриса Парсел. Мистер Джерри Парсел.

Здороваясь, девушка энергично тряхнула руку Раджана.

Мужчина же едва прикоснулся к его пальцам. При этом пристальный взгляд его сине-серых глаз оценивал, ощупывал, взвешивал: "Что ты за человек? И стоит ли на тебя тратить хоть минуту времени?" Глаза девушки были удивительно похожи на глаза отца. Такие же сине-серые. Может быть, несколько больше. И, вместе с тем, совершенно другие. В них не было ни физически ощутимой тяжести, ни мгновенно вспыхивавшей и тотчас гаснувшей цепкой настороженности, ни мудрого скепсиса. И, тем не менее, они поразили Раджана: ему показалось, что в глазах Беатрисы столько жизни и света, что он невольно опустил свои глаза.

В общем-то, перед ним стояла девушка как девушка - чуть выше ростом, чем ее невысокий отец, чуть ниже, чем высокий Дайлинг. девушка как девушка, со вздернутым носом, с копной соломенных волос, длинноногая. Раджан ничего этого не заметил. Он видел лишь ее глаза, и ощутил какое-то смутное беспокойство, тревогу. Повернувшись к Джерри Парселу, он спросил: - Не могли бы вы, сэр, поделиться с читателями нашей газеты впечатлениями о вашей поездке в Индию?

- Я здесь нахожусь как частное лицо, и мои впечатления вряд ли представят какой-либо общественный интерес, - Парсел достал из кармана сигару, закурил.

- Читатели его газеты очень любят, когда свои точки зрения высказывают как раз частные лица, - усмехнувшись, сказал Дайлинг. - Ну, например, весьма уместной была бы статья "Долларовые вложения в экономику Индии". Или, скажем, такая: "Завод в Бхилаи - дракон или мессия?" - На двадцатой полосе у нас регулярно идет колонка "Говорят иностранные туристы", - невозмутимо продолжал Раджан. Можно поместить ваши мысли и наблюдения, касающиеся скальных храмов эпохи средневековья и раннего Ренессанса. Сорок строк плюс портрет.

- Весь Дели знает, Джерри, что ты здесь был. Что ты проехался по стране. И на сколько и в каких именно пунктах задержался. И с кем встречался, - сухо проговорил Дайлинг. Великолепное поле для всякого рода спекуляций, догадок, сплетен...

- Разумеется, другой пищи нет! - ухмыльнулся Парсел. Роберт, дружище, ты же знаешь. что я упрямый малый, - сказал он, положив руку на плечо Дайлинга и продолжая смотреть в лицо Раджану. - Клянусь святым Петром, никаких интервью я давать не буду. И статьи писать не собираюсь. Впрочем, если вас, господин... э...

- Раджан, - подсказал Дайлинг.

- Господин Раджан, интересуют мои впечатления, не для печати, естественно, а в порядке, так сказать, культурного обмена, я с удовольствием встретился бы с вами...