— Отправь туда одного из охранников твоих родителей для расследования, — говорит Рейнджер, и Черч вздыхает, как будто ожидал такого ответа от друзей.

— Этот культ, — молвит он, скрещивая руки на груди и, наконец, присаживаясь на край кровати. — Они явно состоят из влиятельных семей, семей с ресурсами, которые соответствуют моим собственным.

— Ничьи ресурсы не сравнятся с твоими собственными, — бормочут близнецы у меня за спиной, но достаточно громко, чтобы я могла расслышать.

— Это игра, разве вы не видите этого? — он поднимает взгляд, и в его янтарных глазах горит яростная решимость. — Люди, которые охотятся за Шарлоттой, молоды, неопытны. Они не наёмные убийцы, они не профессионалы. Подумайте об этом: школьный совет отклонил наши просьбы о дополнительной безопасности. Почему? Потому что они хотят, чтобы это был вызов. Дженика записала это ясно как божий день: это посвящение. — Ноздри Черча раздуваются, и тогда я понимаю, насколько он на самом деле чертовски умён. Он мог бы обвести всех нас вокруг пальца, если бы захотел. — Даже эта цитата о лисах, та, что из Библии: поймайте для нас лисиц, маленьких лисят, которые грабят виноградники; ибо наши виноградники в цвету. Это метафора. — Он указывает в мою сторону. — Дженика, Юджин, Джейсон… Шарлотка. Это лисы. Виноградник — это интересы культа, какими бы они ни были. — Черч внезапно встаёт, явно разгневанный своей речью, очевидно разочарованный тем, что он не раскрыл всю тайну убийства самостоятельно. Он слишком строг к себе. — Эти семьи прислали своих людей, чтобы сделать это дело, и я намерен принять этот вызов. — Он подходит к двери, кладёт руку на ручку и оглядывается, всего один раз. — И, если мои родители чему-то меня и научили, так это защищать тех, кого ты любишь, чего бы это ни стоило.

Черч исчезает в коридоре и захлопывает за собой дверь.

Я встаю, чтобы пойти за ним, забыв, что на мне всё ещё надет искусственный пенис в нижнем белье. Он шлёпается на пол и подпрыгивает рядом с кроватью Черча, разрушая драматизм момента.

Не теряя ни секунды, Рейнджер наклоняется, поднимает его и засовывает себе в штаны, прежде чем встать и указать на остальных из нас.

— Я пойду приведу его. Вы, придурки, заканчивайте свои грёбаные костюмы на Хэллоуин и перестаньте валять дурака.

— Прекрасный каламбур, —замечает Тобиас, прежде чем Рейнджер показывает ему фак и отправляется на поиски друга. Спенсеру и близнецам требуется около двух секунд, чтобы разразиться хриплым смехом. Но что касается меня, я не могу перестать думать о том, как глаза Черча встретились с моими, когда он произнёс слово «любишь».

С тех пор как я начала ходить в школу, я не особо нуждалась в репетиторстве, поскольку помощь Черча в прошлом году сильно изменила то, как я учусь и разбираюсь с проблемами. Он был прав: у меня не было фундамента, а без этого фундамента я не могла построить ничего нового. Но он создал мне его, и с тех пор у меня не было проблем с тем, чтобы собрать всё воедино самостоятельно.

— Ты действительно думаешь, что я смогла бы поступить в колледж? — спрашиваю я Черча, откладывая книги в сторону и глядя на него, купающегося в тусклом свете лампы рядом с кроватью. У каждого из нас есть настенные электрические камины на стенах в изножьях наших кроватей, которые весело горят, защищая от холода снаружи.

Пока я работаю над дурацким заданием мистера Мерфи по английскому, Черч просмотрел свою домашнюю работу и перешёл на страницы дневника Дженики. Он берётся за них так, как за всё остальное в жизни: как будто у него задание не на жизнь, а на смерть. Однако в данном случае это чертовски буквально.

— Назови колледж, и я позабочусь, чтобы ты поступила, — бормочет он, обводя пальцем предметы на экране своего Айпада. Он отсканировал все страницы, так что может поиграть с ними и делать пометки. Настоящие спрятаны обратно в дневник Дженики и хранятся в маленьком сейфе в комнате Рейнджера и Спенсера. Черч ненадолго замолкает, чтобы посмотреть на меня, сидящую на кровати в очках и забрызганном краской свитере. Парни продолжают пытаться купить мне новую пижаму, но чего они не понимают, так это того, что мне нравится эта. Она удобная и немало повидавшая. Когда я надеваю её, я думаю о своей тёте Элизе и о том, как она заманила меня к себе домой пиццей и светлым пивом, чтобы заставить меня помочь покрасить стену в её гостиной в фиолетовый цвет. За деньги можно купить новую пижаму, но они не могут подарить мне поток счастливых воспоминаний, как эти спортивные штаны. — При условии, конечно, что ты будешь продолжать получать хорошие оценки.

— Я не хочу покупать себе место, — говорю я, гадая, какие у него планы на выпускной, гадая, каково это — вернуть это кольцо и разочаровать его родителей, его сестёр… себя. Я выдыхаю и встаю, подходя, чтобы присесть на край его кровати. — Дай угадаю? Ты поступаешь в Гарвард, или Стэнфорд, или Оксфорд, или ещё куда-нибудь. Старые деньги, модная школа.

Черч не утруждает себя ответом. Вместо этого он просто дарит мне ещё одну из тех ослепительных улыбок, которым он научился у своей семьи.

— Может быть. А что? Это то место, куда ты хочешь поступить? Как муж и жена, мы, вероятно, должны учиться в одном университете.

Я хватаю одну из его отброшенных с кровати подушек и бью его ею.

— Ты невозможен, ты знаешь это? — я вздыхаю и прижимаю подушку к груди, просматривая записи Дженики и задаваясь вопросом, есть ли там что-нибудь новое, о чём он нам не рассказал. Иногда у меня возникает мысль, что он пытается многое сделать в одиночку. — Когда ты собираешься им рассказать?

— Рассказать кому и о чём? Нам нужно поговорить на тему уточнения, моя дорогая?

У меня дёргается глаз, но я не собираюсь поддаваться на небольшой словесный выпад.

— Парням. Твоим товарищам по Студенческому совету. — По крайней мере, членам Студенческого совета на данный момент, может быть, не в конце четверти, и не после этих дурацких выборов. — Когда ты собираешься рассказать им о том, что тебя усыновили?

— Я вообще не планировал им говорить, — отвечает Черч, обводя имя кружком на экране. Либби. Кто, чёрт возьми, такая Либби? Я имею в виду, кроме той ужасной девчонки, которая носила с собой камень с изображённым на нём культовым символом и издевалась над бедной Дженикой. — Ты единственная, кому я хотел рассказать. Я люблю парней, но просто есть некоторые вещи, которыми мужчина должен делиться со своей женой и ни с кем другим, тебе не кажется?

Мои щёки вспыхивают, но в этой маленькой комнате с пылающими каминами и бурей за окном я чувствую себя ужасно уютно и интимно; если я поддамся смущению, то вполне могу съёжиться и умереть. Поэтому я пробую юмор как метод отвлечения внимания.

— Если мы действительно собираемся стать мужем и женой, тогда почему ты до сих пор не начал приставать ко мне? Я имею в виду, мы живём в одной комнате и всё такое. Возможностей для соблазнения предостаточно.

Черч на мгновение откладывает айпад в сторону и оглядывает меня, изучая с такой тщательной точностью, что я удивляюсь, как он не разгадал мой секрет раньше. Он ни черта не упускает.

— Когда твой отец отчитывал меня и, могу добавить, запятнал мою безупречную успеваемость, он определённо дал мне понять, что, если я хоть пальцем трону тебя, он исключит меня, и что ему всё равно, кто мои родители. — Губы Черча растягиваются в улыбке. — Он заботится о тебе, ты ведь знаешь это?

— Тогда почему он всё время такой чёртов мудак? — я стону, пряча лицо в подушку.

— Он хочет защитить тебя, но не знает как. И я имею в виду не только эту культовую штуку, я имею в виду в жизни. — Черч вздыхает и проводит рукой по лицу, когда я поднимаю взгляд, протягивая руку, чтобы пододвинуть к себе айпад.

Рядом с обведённой кружком Либби стоит фамилия МакКоннелл.

Мне действительно начинает не нравиться слышать эту фамилию.

— Либби — сестра Селены и Гарета? — спрашиваю я, меняя тему, как обычно делает Черч, с личной на деловую. Он бросает взгляд на айпад и хмурится, лёд снова появляется на его лице.

— Так и есть.

— Итак… тогда могла ли Селена быть нашей нападавшей женщиной? — я решаюсь, гадая, сходятся ли все улики. — Я имею в виду, что слишком много совпадений — её брат баллотируется в Студенческий совет, её сестра упоминается в дневнике, и она появляется на горячих источниках.

— Честно говоря, я больше склоняюсь к Астер. — Черч садится, скрестив ноги перед собой. Мой взгляд скользит немного дальше его лодыжки к небольшой икроножной мышце, виднеющейся под брюками, заставляя меня чувствовать себя какой-то извращенкой викторианской эпохи. Боже мой, я увидела промелькнувшую лодыжку! Какой скандал. — Но в основном потому, что они оба связаны с Марком. Близнецы правы: он виновен.

— Мы говорим это потому, что он полное ничтожество? Или потому, что ты знаешь что-то, о чём не говоришь мне?

— Это всего лишь догадка, — отвечает Черч, протягивая руку и выключая экран айпада. После короткой паузы он наклоняется и нежно целует меня в лоб. — А теперь ложись спать. Завтра у нас впереди долгий день.

Я крадусь обратно в свою постель, но не без того, чтобы не задаться вопросом, что бы сделал Черч, если бы я попыталась забраться под одеяло рядом с ним.

Я решаю, что слишком напугана, чтобы рисковать быть отвергнутой, и в конце концов засыпаю с мечтами о янтарных глазах, аристократических пальцах и улыбках, которые предназначены только для меня.