— Значит, они собираются убить меня? — я спрашиваю, потому что это слишком нереально, чтобы в это поверить.

— Они ещё ничего не предприняли, и это меня пугает, — отвечает Зейд, снова глядя на дорогу. — Но они попытаются. Я знаю, что когда-нибудь до конца года они это сделают. — Он снова поворачивается ко мне. — Сделка заключается в том, что у них есть время до полуночи выпускного дня, чтобы убить тебя. Вот и всё. После этого мы берём корону. Если мы победим, Клуб Бесконечности никогда больше не сможет вмешиваться в твою жизнь или в жизни тех, кто тебя окружает.

— Значит, вы все тоже будете в безопасности? — спрашиваю я, и Зейд улыбается, почти печально, кольца на его губах играют на солнце.

— В любом случае, кого бы ты ни выбрала. Счастливчик. — Он вертит языком одно из своих колец в губе. — Я не хочу показаться полным ослом, но… пожалуйста, выбери меня.

— Что? — мои щёки вспыхивают, когда Зейд смотрит мне в глаза, его зелёные глаза переливаются таким ярким цветом, словно нефритовые камни с вкраплениями лайма и изумруда. В этом единственном цвете так много вариаций, что, если бы я была художником, я бы захотела воссоздать его радужки на холсте. Ага, я снова это делаю. Снова становлюсь поэтичной.

— Или ты уже решила? — он слегка усмехается, и я вижу, как в нём проступает тот злобный мальчишка-хулиган. — Это Тристан, так ведь? Чёрт, я понял это, как только услышал, что вы, ребята, трахнулись в библиотеке. Господи. — Зейд запускает пальцы в свои волосы, и я тянусь, чтобы схватить его за руку, отводя её.

— Я ещё не решила. Я… я знаю, вы, парни, вероятно, отчаянно хотите, чтобы я приняла решение, но дайте мне время до выпускного. Если я не умру к полуночи, тогда я… сделаю выбор.

Задумано как чёрный юмор, но, как и в случае с попыткой Чарли, это просто проваливается.

— Однажды ты уже выбрала меня, — шепчет Зейд, и от тоски в его голосе у меня щемит сердце. — Сделай это для меня ещё раз. — Он указывает на татуировку «Никогда больше» сбоку на своей шее. — Я никогда больше не причиню тебе боли. Ты будешь моей маленькой рок-принцессой. — Он замолкает, покусывает нижнюю губу. — Нет, ты будешь моей рок-богиней. Мы вместе объедем весь мир и, хотя бы раз потрахаемся в каждой стране. — Мои губы изгибаются в улыбке, и я чувствую, как слёзы подкатывают к уголкам моих глаз. Я не уверена, почему. Они просто есть, и я не могу их остановить. — У нас есть химия, которая никого не касается. Оставайся друзьями с другими парнями, мне всё равно, но никто не умеет трахаться так, как мы с тобой.

— В чём-то ты прав, — шепчу я, когда Зейд вздыхает и выдыхает, как будто на время отодвигает в сторону свои эмоции. Мы оба замолкаем, прислушиваясь к свисту ветра между башнями. — Какое пари нарушила Лиззи?

— Она не должна была рассказывать тебе о сделке. Никто из нас не должен был. Но это… пока мы единственные, кто знает, что она нарушила его, и что сейчас я нарушаю его снова, всё будет хорошо.

— И каковы будут последствия? — спрашиваю я, и Зейд берёт горсть пенни из фонтанчика, перебирает их и смотрит на годы, прежде чем бросить все обратно, а затем идёт за своим бумажником. Конечно, у богатого придурка нет с собой ни пенни, поэтому он даёт каждому из нас по четвертаку, чтобы мы бросили.

— Последствием этого является то, что пункт об отсутствии оружия большой дальности снимается. Например, ради этого условия, Крид сел за руль автомобиля и промчался по трассе специально ради него. Он чуть не перевернулся и не умер. — Зейд оглядывается на меня, а затем сжимает свой четвертак и с плеском бросает его в воду. Интересно, имеет ли его желание какое-то отношение ко мне? — Гарпии и Компания, они не могут использовать против тебя пистолеты, арбалеты или что-то в этом роде. Вообще. Поверь мне, если бы они могли, ты, вероятно, уже была бы мертва. Лиззи могла поиметь нас, сказав тебе это.

Чёрт.

Значит, она действительно была злой девчонкой по отношению ко мне, да?

С другой стороны… пистолеты и арбалеты?! Что за хрень на самом деле?

— А Тристан? — спрашиваю я, стараясь сохранять спокойствие. Зейд мягко улыбается.

— Он не должен был спать с тобой, пока мы не выпустимся. Я думаю, Лиззи пыталась дать себе шанс на борьбу, которого у неё никогда не было. Тристан был влюблён в тебя с тех пор, как впервые увидел, в самый первый день первого грёбаного курса.

— Чушь собачья, — фыркаю я, и Зейд поднимает голову, чтобы посмотреть на меня, приподняв брови.

— Так ли это? Потому что он сказал мне, что, когда увидел тебя, ему показалось, что вся его жизнь перевернулась у него в груди. Я думаю, именно поэтому он так сильно ненавидел тебя, чтобы побороть другие эмоции. — Я ничего не говорю, но у меня снова сжимается горло, и я борюсь с этими странными слезами в уголках глаз.

— И каковы будут последствия для него?

Зейд кивает на мой четвертак.

— Загадай желание, — говорит он мне, и я крепко сжимаю четвертак в ладони, а затем бросаю его в воду. Я бы сказала вам о своём желании, но, если бы я это сделала, оно могло бы не сбыться, а оно итак настолько невероятно, что я не осмеливаюсь рисковать ни одним шансом, который у меня может быть на это. — Наказание Тристана в том, что он должен… переспать с Лиззи.

Когда Зейд замолкает, его голос становится далёким и металлическим, я знаю, что сейчас произойдёт.

— Нет.

— Марни, я знаю, что это убивает его, но он должен это сделать. Он должен. Если он не выполнит условия пари, тогда Лиззи может сказать Харпер, что она нарушила своё. Представь себе это, Харпер Дюпон с ружьём или арбалетом. Марни, это вопрос жизни и смерти.

— Нет. — Я встаю, ветерок треплет розовое платье, которое я надела этим утром. Согласно моему календарю, сегодня день Зейда, но я должна найти Тристана.

— Единственный человек, с которым он когда-либо спал и который ему небезразличен — это ты. Это просто секс, и я бы сделал то же самое, если бы пришлось, чтобы спасти тебя.

Лиззи притворилась, что она на нашей стороне, участвовала в пари в Клубе, а затем намеренно нарушила соглашение и бросила его мне в лицо. Нет. Она не может заполучить Тристана. Я… Я бы предпочла рискнуть с винтовкой.

Я поворачиваюсь и начинаю бежать, Зейд прямо за мной. Он обхватывает меня за талию своими татуированными руками и отрывает от земли.

— Марни, прекрати. Это должно быть сделано. Так и должно быть. — Я тычу его локтем в живот, и он хрюкает. Несмотря на то, что это не такой уж сильный удар, он отпускает меня, потому что я слишком сильно сопротивляюсь, и я знаю, что он не хочет причинить мне боль. Я стучу в дверь третьей башни, а затем ударяю кулаком по кнопке вызова лифта, глаза наполняются слезами.

Это может происходить прямо сейчас. Он мог бы быть внутри неё. Он мог бы…

Он мой.

Эта мысль пронзает остальные мои мысли, как стрела, и я стою там, учащённо дыша, пока лифт тянется, чёрт возьми, не торопясь.

— Ты в порядке? — спрашивает Миранда, появляясь рядом со мной. Я думаю, она может сказать по моему лицу, что это определённо не так.

— Нет.

Сейчас я тяжело дышу и, кажется, не могу заставить свой рот произносить слова. Вместо этого Зейд поворачивается к Миранде, чтобы объяснить.

— Дела Клуба… — он замолкает, когда Миранда упирает руки в бока. Он разочарованно вздыхает, но мы оба знаем, какой убедительной может быть Миранда. — Тристан должен трахнуть Лиззи из-за пари.

— Что?! — ревёт Миранда, а затем забирается с нами в лифт, как только двери открываются. — Что ты имеешь в виду, говоря, что Тристан должен трахнуть Лиззи?

— Это так, или Марни, блядь, умрёт, — кричит Зейд, и я могу сказать, что он срывается. — Это просто… секс.

— Как ты можешь так говорить после того, как был с Марни? Мог бы ты трахнуть другую девушку прямо сейчас? Смог бы? — Миранда бьёт его, но Зейд просто поднимает руки, как щит, и позволяет ей это сделать. — Я знала, что должна была сделать её своей девушкой и отправить всех остальных в глубины ада. Я так и знала. Вы монстры, вы все монстры.

— Я просто хочу увидеть, как она переживёт выпускной, — шепчет Зейд, когда дверь открывается, и я мчусь к квартире Тристана, колотя кулаками по двери.

Я полностью осознаю, что с того дня в коридоре прошли недели, что дело, возможно, уже сделано.

Но… это почему-то кажется срочным.

После нескольких минут стука дверь, наконец, открывается, и вот он, стоит там в своей полной чёрной униформе и смотрит на меня сверху вниз серыми глазами.

— В чем дело, Работяжка? Я занят. — Я собираюсь протиснуться мимо него, но он останавливает меня, хлопнув ладонью по дверному косяку. Вот тогда я понимаю, что всё плохо, что ему есть что скрывать. — Убирайся отсюда, Марни. — Тристан поднимает голову, видит стоящего там Зейда и шипит себе под нос. — Ты должен был держать её сегодня подальше отсюда. Неужели ты слишком глуп даже для такой простой задачи?

Я низко пригибаюсь и смотрю мимо Тристана только для того, чтобы увидеть Лиззи, стоящую там в синем купальном халате.

Нет, нет, слишком поздно.

Я отпихиваю Тристана с дороги и врываюсь в квартиру, приближаясь к Лиззи и всерьёз подумывая о том, чтобы влепить ей пощёчину по её глупому удивлённому лицу. Никакого насилия, Марни. Никакого насилия.

— Я сказала, никаких издевательств в моей школе, а то, что ты сделала со мной, было актом издевательства.

— Ты заслуживала того, чтобы знать…

— Чушь собачья! — я кричу, и она съёживается. В конце концов, она действительно слабая, Лиззи Уолтон. — Чушь собачья.

— Марни, убирайся отсюда и сходи на свидание с Зейдом или ещё куда-нибудь, — говорит Тристан, останавливаясь рядом со мной. Я не могу смотреть на него. Я не могу. Я просто не могу.

— Ты рассказала мне о пари, так что у тебя есть рычаги воздействия на Тристана. Просто признай это. Ты не можешь смириться с тем, что проиграла. — Лиззи отворачивается и закрывает свои янтарные глаза. Её волосы выглядят взъерошенными, и кажется, что под халатом она обнажена. Неужели я пришла слишком поздно? Неужели всё уже закончилось?