— Младший соученик[304.1], прежде ты был немного лучше и смог побить меня. Но сегодня, когда Учитель рядом, я не хочу разочаровать его, поэтому… даже не мечтай справиться со мной!

Старший из Мэй Ханьсюэ среагировал почти мгновенно. Испуганно вздрогнув, он нахмурил брови и закричал:

— Цзымин! Что ты делаешь?!

В тот же миг за спиной Сюэ Мэна вспыхнуло алое бушующее пламя. Яростно вскрикнув, он выбросил вперед ладони, и тут же пламя распространилось по формации, в которой был заключен Тасянь-Цзюнь. Казалось, тысячи пронзающих сердце огненных стрел великой скорби переплелись, сформировав четыре цепи, которые сковали Тасянь-Цзюня!

— А-а!

Глаза Тасянь-Цзюня вылезли из орбит, запрокинув голову, он глухо застонал. В тот же миг бушующий вокруг него духовный поток сильно ослаб. Мертвые черные глаза медленно двигались, пока не нашли источник его бед. Казалось, неприкаянная душа с обидой беззвучно уставилась на Сюэ Мэна. Из уголка его губ капала черная кровь.

С левой стороны груди, близко к сердцу, там, где Сюэ Мэн пронзил его своим Лунчэном, у него уже был шрам. Теперь же все брошенные в него Сюэ Мэном проклятья вонзились в его тело, а самое острое, совсем как и в том году, вновь пробило его грудь в том же самом месте.

Пустая кровавая дыра…

Младший Мэй Ханьсюэ был испуган и встревожен не на шутку:

— Сейчас же остановись. Ты же используешь силу своего духовного ядра, если продолжишь, твое духовное ядро будет…

— Ерунда! — резко оборвал его Сюэ Мэн.

Он уставился на Тасянь-Цзюня. Бывший старший соученик смотрел на младшего, бывший убийца смотрел на тирана, бывшие братья смотрели друг на друга. Столько лет и месяцев цветущей юности, жизни и смерти были перечеркнуты, и пусть лицо Сюэ Мэна было не таким, как прежде, но в его глазах вновь вспыхнул тот ослепительный свет, что сиял когда-то в глазах Птенца Феникса.

— Все, чему я, Сюэ Мэн, учился в своей жизни, было для сегодняшней битвы!

Младший Мэй Ханьсюэ лишился дара речи…

Стоило этим словам упасть, и в тот же миг Феникс прорвался сквозь облака. Бушующее пламя взвилось до небес!

И в этом пламени, казалось, можно было увидеть, как давным-давно юноша в легких серебристо-голубых доспехах оскалил зубы и закричал, обращаясь к другому молодому человеку, светлые волосы которого были собраны в хвост:

«Я хочу стать первым на собрании в Линшане!»

«Ха! Рано или поздно у меня тоже будет подобное непревзойденное божественное оружие! Что в этом такого необычного?!»

«Через пятьдесят лет, хотя нет, хватит и тридцати, под моим руководством Пик Сышэн расцветет и прославится на весь мир!»

Юный и прямой, словно зеленый побег бамбука, с голосом чистым и свежим, словно первые цветы персика, этот юноша был лишен страха. Он не боялся ни неба, ни земли, ни судьбы и открыто говорил о своих устремлениях и амбициях.

Пламя озарило полнеба над Пиком Сышэн. Сколько вчерашних дней сгорело дотла и стало пеплом… все осело и улеглось, и сейчас остался только Сюэ Цзымин.

Его взгляд ярко пылал и был тверд.

Он сказал:

— Я не стремлюсь к успеху и славе, лишь бы вернуть людей такими, как прежде.