— Это ведь Чу Ваньнин?

— Он… почему он бьется с Мо Жанем? Разве они не заодно?

Перестук капель дождя казался топотом тысяч лошадей, несущихся по вершине Пика Сышэн. Золотое сияние в руке Чу Ваньнина затмило солнце и нацелилось на грудь Тасянь-Цзюня! Однако прежде чем его атака достигла цели, послышался грохот, и похожий на лаву, излившуюся из жерла огнедышащего вулкана, невероятно мощный пылающий поток вырвался из ладони Тасянь-Цзюня и в один миг поглотил золотой свет!

Бах!

Обломки кирпича и черепицы разлетелись во все стороны, все окрестные деревья оказались вырваны с корнем.

Цзян Си, возглавлявший сражавшихся перед Горными Воротами заклинателей, отреагировал мгновенно:

— Берегитесь! — закричал он и тут же накрыл людей защитным барьером, который блокировал прилетевшие следом камни, песок и вырванные с корнем деревья.

Но удержать защитный барьер оказалось нелегко. В следующий миг изо рта Цзян Си хлынула кровь, и он опустился на одно колено.

— Быстрее создавайте барьеры! Второго удара я не выдержу!

Многие совершенствующиеся были в таком замешательстве, что только после этого окрика немного опомнились и один за другим в спешке начали создавать защитные куполы. До этого все они, запрокинув головы и забыв обо всем, ошеломленно смотрели в направлении Пагоды Тунтянь, пораженные невероятной мощью Мо Вэйюя и Чу Ваньнина…

Чем ближе была пагода, тем ожесточеннее сражались учитель и ученик. Стиснув зубы, Чу Ваньнин бросил все силы, чтобы противостоять каждому приему и боевому стилю, что использовал против него Тасянь-Цзюнь. Кроме него вряд ли в этом мире был человек, способный выдержать столько атак императора.

Только Чу Ваньнин был способен на это.

Этот мужчина перед ним, атаки его меча и то, как он уклонялся от ударов, все это слишком похоже на то, что было прежде, и всему этому научил его сам Чу Ваньнин.

Именно здесь, на Пике Сышэн, и несколько раз именно на этом месте, под сенью Пагоды Тунтянь, он своими руками поправлял боевую стойку Мо Жаня, усердно передавая ему секреты своего боевого мастерства. Пройден путь от того невежественного юноши до этого момента, когда скрестились их мечи.

Это было второе сражение на пике мастерства между уважаемым Бессмертным Бэйдоу Чу Ваньнином и его учеником Наступающим на бессмертных Императором Мо Вэйюем.

В прошлый раз, когда Чу Ваньнин пришел к нему с мечом, в его сердце все еще теплилась надежда. Он думал, что сможет спасти сбившегося с праведного пути ученика, и ради этого приложил все силы.

Но на этот раз Чу Ваньнин знал, что назад пути нет, и неважно, выиграет он или проиграет, ведь человек, вину перед которым он больше всего хотел искупить, никогда не вернется.

Тасянь-Цзюнь крикнул:

— Тот, кто посмеет мешать мне, умрет!

Перед глазами короткой вспышкой промелькнуло воспоминание: юный Мо Жань усердно тренируется с мечом, лоб незрелого отрока покрывают капельки пота. В лучах восходящего солнца, наступив на высокий бамбук, он вознесся ввысь и, сделав три изящных выпада мечом, плавно опустился на землю.

Повернув голову, он широко улыбнулся Чу Ваньнину, так что на щеках появились очаровательные глубокие ямочки:

— Учитель, а, Учитель, как думаете, у меня хорошо получилось?

Вспыхнувшее в ладони бушующее пламя нацелилось прямо на его грудь.

Чу Ваньнин увернулся, и окровавленная ладонь Тасянь-Цзюня лишь чиркнула по отвороту его одежды.

В прошлом, когда Мо Жань обменялся с ним ударами в Павильоне Алого Лотоса, в качестве главного козыря он применил тот же прием. Тогда ладонь этого молодого человека была узкая и гладкая, без ран и шрамов. Искоса взглянув на него, тот красавец с нежным профилем и ласковым взглядом улыбнулся и взял его за руки:

— Остановись, хватит сражаться, а то это никогда не закончится.

Под свист рассекаемого воздуха и пение мечей Чу Ваньнин вдруг вспомнил, как в деревне Юйлян Мо Жань горел желанием взять его с собой, чтобы вместе посмотреть представление на берегу озера. Вразнобой звенели медные колокола, стучали в барабаны и пели струны, а певец на сцене громко стенал:

— Князь изнемогает…

Он вспомнил ярко разрисованые маслянной краской маски актеров, и как, стоя перед сценой, Мо Жань смотрел на них во все глаза. Когда Чу Ваньнин запрокинул голову, Мо Жань тут же отбросил печаль, и, оторвавшись от того, что было заветным желанием его детства, с улыбкой спросил у него:

— Нравится?

Он помнил его глаза: темные как ночь, очень теплые, влажные и нежные.

Чу Ваньнин подумал тогда, что это театральное представление слишком нудное и затянутое, пение больше похоже на бормотание, где одно слово разбивается на три. В то время он решительно не понимал, что в этом такого хорошего, но сейчас ему ничего не хотелось так сильно, как вернуться в деревню Юйлян и вновь оказаться перед сценой, где показывали то представление.

Сосновое масло раздуло бушующее пламя, когда под бой барабанов молодой герой повернулся к воде. Столб огня вырвался из его рта, и река заискрилась. Как было бы прекрасно, если бы та опера длилась всю жизнь.

Дон!

Стоило ему на миг потерять бдительность, и Бугуй выбил Хуайша из его рук!

Так же было и в прошлый раз. Как только божественный меч был отброшен, он тут же отступил и призвал Тяньвэнь для защиты. Однако на сей раз мощь Тасянь-Цзюня была на порядок выше, чем прежде, поэтому, прежде чем Чу Ваньнин успел уйти из-под удара, черный клинок нацелился на его грудь.

Тасянь-Цзюнь прищурил глаза. Перед его глазами все плыло. Он смутно видел, что острие его клинка направлено на кого-то, но не мог сказать, на кого именно. Он только чувствовал, что перед ним достойный противник, но дух его уже угас, словно он был их тех, кто, скрывшись ночью от погони в горах Ляншань, всю ночь слышал победные песни врагов[303.2].

Загнанному в тупик человеку оставалось лишь отчаянно сопротивляться неизбежному.

— Докучливая тварь.

Бескровные губы чуть открылись и закрылись, прежде чем клинок нанес один рубящий удар!

В этот роковой момент между жизнью и смертью складной веер из черного железа пролетел по диагонали, нацелившись прямо в лоб Тасянь-Цзюню! Скорость и мощь этого веера были так велики, что Тасянь-Цзюню пришлось изменить направление удара, чтобы блокировать его Бугуем. И даже так, столкнувшись с таинственным железным веером, он был вынужден отступить на шаг назад.

В следующий момент, подобно грому среди ясного неба, с небес упали сразу три тесно переплетенных красно-синих световых массива. Удивительное дело, но Тасянь-Цзюнь в самом деле оказался пойман в ловушку внутри этой магической формации!

— Кто?! — не в силах пошевелиться, прорычал император сквозь стиснутые зубы. — Давайте, выкатывайтесь сюда!

Чернильные тучи плеснули чернил[303.3], три неясные тени появились на вершине Пагоды Тунтянь. Под проливным дождем они легко спланировали вниз и уверенно приземлились перед ступенями длинной лестницы. В этот момент наконец появилась возможность ясно рассмотреть их лица. Эти трое...

У одного на голову накинут капюшон подбитой лисьим мехом теплой мантии и вольный ветер в глазах.

У другого светлые волосы завязаны лентой и ледяной взгляд.

А впереди стоял одетый в серебристо-голубые легкие доспехи мужчина лет тридцати-сорока, с острым взглядом и невозмутимым выражением лица. Слева наискось его лоб пересекал шрам от удара мечом. В этом человеке не было ни капли легкомысленности, только лишь холодное спокойствие и еще очень напоминающая Сюэ Чжэнъюна добродетельность истинно благородного мужа[303.4].

Мужчина поднял руку и, поймав на лету вернувшийся черный веер, поднял них пару глаз, что уже давно утратили блеск юности.

Это были братья Мэй из прошлой жизни… а еще…

Раскат грома сотряс небо.

Чу Ваньнин внимательнее присмотрелся к этому мужчине.

Это ведь Сюэ Мэн из другого мира!