Но этого и не требовалось, ведь Наступающий на бессмертных Император похоронил себя заживо. На следующий день после смерти Чу Ваньнина на их поминках он выпил целый кувшин «Белых цветов груши» и впоследствии каждый день лишь остервенело прожигал свою жизнь[219.2], мечтая упокоиться рядом с живым трупом в гробнице под названием Павильон Алого Лотоса. В тот день и все последующие он и правда только все глубже зарывал себя в землю.

— Учитель, прошу тебя, позаботься обо мне…

— Мо Жань!

— Ты… просто позаботься обо мне…

Он смутно слышал, как знакомый голос зовет его. Снова погрузившись в непроглядный мрак, он, словно утопающий, что увидел плывущее рядом дерево, уцепился за него. От боли сдавило грудь и перехватило дыхание, и когда кто-то протянул ему руку, он, хватая ртом ускользающий воздух, мертвой хваткой вцепился в ладонь этого человека:

— Не покидай меня, я больше не буду творить зла и больше никогда не обижу тебя.

Мо Жань поймал пальцы этого человека и переплел их со своими.

Он почувствовал слабый аромат цветущей яблони.

— У меня есть божественная панацея возрождения, но... не знаю почему, я не могу ее найти… не могу найти, но ты ведь можешь остаться, пожалуйста... — он потянулся к теплу чужого тела и без колебаний крепко обнял его, — пожалуйста, не покидай меня, уж лучше... уж лучше я умру.

— Мо Жань! Очнись!

Однако он никак не мог проснуться. Его душевная боль была глубже, чем море, и он тонул в ней, не в силах вынырнуть на поверхность.

Его горло сдавили рыдания. Когда он крепко обнял позвавшего его по имени человека, его ресницы стали влажными от слез.

— Человек, которому лучше будет умереть, — это я, Учитель...

— Сукин сын! Ты чего это удумал?! Эй!

Внезапно к нему подбежал какой-то человек и, схватив его за грудки, начал трясти. Потом все вокруг него завертелось, превратившись в настоящий хаос. Кто-то разомкнул его зубы и начал лить ему в рот холодную воду.

Мо Жань вдруг почувствовал, как по всему его телу пробежал холодок. Вода, что оказалась холоднее тысячелетнего льда, почти заморозила его внутренности.

Он резко открыл глаза!

Первым, что увидел Мо Жань, когда очнулся, было мрачное лицо Цзян Си, державшего в руке бутыль из голубовато-зеленого нефрита, содержимое которой он, очевидно, только что влил в него.

— Я...

Как только он открыл рот, то ощутил, что ему в горло словно песок насыпали, и он больше не может произнести ни слова.

Оглядевшись, он обнаружил, что снова вернулся в храм предков Жуфэн. Его одежда была мокрой от холодного пота. Окружающие люди как-то странно смотрели на него, особенно побледневший до синевы Сюэ Мэн, лицо которого почему-то совсем уж перекосило.

Он лежал на коленях у Чу Ваньнина, крепко обняв его двумя руками за талию.

Мало того что строгое одеяние уважаемого наставника Чу оказалось изрядно помято спящим Мо Жанем, так еще и верхний халат соскользнул с плеча.

Мо Жань: — ...

Он… он ведь не сказал ничего такого, чего не следовало говорить?

Хотя на лице Чу Ваньнина читалось некоторое смущение, ему все же удавалось сохранять внешнее спокойствие:

— Почему ты в одиночку убежал вперед? — пожурил его он.

— Учитель, я... только что я...

— Ты попал в плен кошмара, — Цзян Си убрал нефритовую бутыль и, поднявшись на ноги, взглянул на него сверху вниз. — Отдохни немного, я дал тебе «Разбивающую сон ледяную воду». Сейчас ты чувствуешь лютый холод, но это скоро пройдет.

В глазах Мо Жаня, все еще не оправившегося от своего страшного сна, какое-то время читались растерянность и смятение. После долгого молчания он пробормотал:

— Кошмар? Но я был очень осторожен и я не... не заметил никаких следов использования магии...

Услышав его слова, несколько раздраженный Цзян Си решил показать свои острые когти и клыки:

— Магия? Разве не глупо все в мире сводить к этому?

Все присутствующие: — ...

— Ты правда думаешь, что самое жестокое и смертоносное невидимое оружие в этом мире — это магия? — глава ордена целителей прищурился и, раздраженно взмахнув рукавом, презрительно пояснил. — Возмутительно неверное утверждение. В этом мире нет ничего мощнее медицины. Внутри храма Тяньгун воскуряли «Девятнадцать этажей заточения[219.3]». Это благовоние не имеет цвета и вкуса, но может вызвать у людей галлюцинации, в которых они вынуждены будут пережить самый большой страх в жизни, — Цзян Си сделал паузу и оценивающе взглянул на Мо Жаня, прежде чем продолжил, — чем больше у человека страхов, тем глубже он увязает в этом кошмаре. Ранее мне уже приходилось спасать людей, попавших в ловушку «Девятнадцати этажей заточения». Достаточно было пяти капель «Разбивающей сон ледяной воды», чтобы разбудить их... а знаешь, сколько выпил ты?

— ...Сколько?

Не скрывая своего недовольства, Цзян Си ответил:

— Больше половины бутылки. Чтобы вернуться в сознание, ты выпил столько лекарства, что его хватило бы для спасения сотни людей... И вот теперь мне стало немного любопытно... Образцовый наставник Мо, в столь юном возрасте, откуда у тебя настолько глубокий страх? В конце концов, чего ты так сильно боишься?