Хотя теперь Мо Жань уже знал, кто закулисный злодей, у него не было ни единого доказательства, чтобы доказать свою правоту. Однако куда страшнее было то, что сейчас он полностью исчерпал свои духовные силы и не мог сдержать атаку марионеток Вэйци Чжэньлун. Ему оставалось лишь беспомощно наблюдать, как на них надвигается огромное воинство из тысяч мертвых героев.

Все это казалось повторением былого, что уже случилось на Пике Сышэн в его прошлой жизни.

В одно мгновение огромная темная волна поднялась над горизонтом, грозясь обрушиться и утопить все вокруг в море крови.

Оказывается, «сюрприз», о котором говорил Ши Мэй, еще не подошел к концу…

— Сначала примем бой!

— Нужно отбить эту волну марионеток вэйци! Сперва отразим нападение!

Множество людей ринулись к выходу. Однако из-за того, что никто не был готов к такому повороту, а марионетки Вэйци Чжэньлун в один миг обрушились на них словно лавина, возникла огромная неразбериха.

Стоя перед входом в Зал Даньсинь, Мо Жань видел, как контролируемые черными камнями Вэйци Чжэньлун мертвые герои один за другим спешиваются и, отражая используемые против них магические техники, вступают в бой с защитниками Пика Сышэн.

Серебристо-голубая броня сошлась в смертельном бою с черными одеждами, но очень скоро эти цвета смешались и растворились в друг друге.

Он стоял на самом верху каменной лестницы[263.2] и с болью наблюдал за происходящим у него на глазах. Все это почти в точности повторяло случившееся в прошлой жизни…

Только вот в прошлой жизни именно он управлял огромной армией, состоящей из мертвецов и живых людей, превращенных в послушные марионетки Вэйци Чжэньлун. Тогда он полностью истребил всех тех людей с Пика Сышэн, что посмели сказать ему «нет».

С того времени он привык косить людей, как коноплю, ценить человеческую жизнь не больше, чем придорожную траву, и ради своих великих планов жертвовать кем угодно[263.3].

Он все еще прекрасно помнил, как тогда точно так же стоял на ступенях у дверей Зала Даньсинь. Восставший против родного ордена мятежник Мо Вэйюй с легкой улыбкой взирал с высоты на свою армию, состоящую из порабощенных отважных героев, возродившихся к жизни мертвецов и прочих земных тварей, а у его сапог лежали остывающие тела Сюэ Чжэнъюна и госпожи Ван.

— От Пика Сышэн своей плотью и кровью проложите мне путь.

Закрытые веки Мо Жаня задрожали, тот полный ледяной насмешки голос из прошлой жизни все еще стоял в его ушах. Открыв глаза, он громко крикнул Сюэ Мэну:

— Не сражайся с ними! Их невозможно победить! Отступайте! Быстрее, вы все должны отступить!

Гомон толпы и звон мечей заглушали все прочие звуки, а Сюэ Мэн сражался слишком далеко, чтобы его услышать.

Оглядевшись вокруг, Мо Жань обнаружил, что битва уже в самом разгаре. Когда он заметил сражавшегося сразу с десятком марионеток Цзян Си, то сразу невольно вспомнил, как в прошлой жизни тот пал от его меча…

— Ты преклонишь колени перед этим достопочтенным?

— Не преклоню.

— Ты признаешь этого достопочтенного, как своего владыку и императора?

— Не признаю.

Он рубанул с плеча, и алая кровь брызнула во все стороны.

Победить невозможно…

Перед глазами Мо Жаня всплыло воспоминание о том, как во время битвы глава Дворца Тасюэ, опустив взор, подула в сюнь. Пронзив небеса, звук распространился повсюду и, достигнув сознания подконтрольных ему марионеток, заставил их заколебаться в нерешительности. А потом он вспомнил, как все пальцы главы Дворца были сломаны, а сухожилия порваны…

— Зачем так отчаянно сопротивляешься?

— Пусть, как глава, я не в силах защитить покой Дворца Тасюэ, но я никогда не сбегу с поля боя.

Сюнь был разбит, и мелодия умерла.

Победить невозможно…

В возникшем хаосе Мо Жань заметил, как неподалеку госпожа Ван и Сюэ Чжэнъюн рука об руку дают отпор врагу. Перед глазами встали мертвые лица этих двоих. В прошлой жизни они умерли с открытыми глазами, внутри которых навеки застыла глубокая тоска, гнев и возмущение.

Через обе жизни эти остекленевшие безжизненные глаза с ненавистью и обидой смотрели на него.

Холодно.

По-настоящему холодно.

Каждая косточка и мышца Мо Жаня дрожала от этого холода, пальцы заледенели. Ши Мэй сделал это… он действительно на это пошел!

Когда Ши Мэй забрал Чу Ваньнина, он подумал, что не стоит его недооценивать и, поддавшись на шантаж, исполненный решимости вернулся на Пик Сышэн. Сейчас у него кровь стыла в жилах от ужаса…

А если бы он, повинуясь порыву, не стал слушать угроз Ши Мэя и продолжил настаивать на том, чтобы вернуть Чу Ваньнина, что тогда было бы?

Половина лучших заклинателей этого мира собралась сегодня здесь, и если бы все эти люди вот так просто сгинули на Пике Сышэн, что тогда было бы?

Звенья созданного Ши Мэем плана были соединены так плотно, что у него не было и минуты на передышку. Мо Жань поднял взгляд и посмотрел вдаль. Горы и долины вокруг были заполнены марионетками под контролем Вэйци Чжэньлун… потерявшими волю живыми людьми и поднятыми мертвецами, что не боятся ни смерти, ни боли… Куда ни глянь, повсюду были горы оживших трупов, нежить и непогребенные кости…

Так не может продолжаться! Нельзя позволить такому продолжаться!

Раз Ши Мэй сказал, что этот «сюрприз» был подготовлен специально для него, значит для всего этого была какая-то веская причина. Раз уж он послушался его и вернулся, значит есть какой-то способ все решить! Он не хотел стать свидетелем повторения былого, не мог допустить разрушения Пика Сышэн и не мог снова увидеть, как дядя и тетя умирают у него на глазах.

Если все завязано на повторении случившегося тогда, разве не должен он сойтись в поединке с самим собой так же… как когда-то ему самому противостоял Чу Ваньнин?

Мо Жань внезапно пришел в себя и, расталкивая наседающую толпу, бросился к тете и дяде.

— Не сражайтесь! Покиньте это место! Уходите отсюда! Не надо сражаться! Их невозможно победить!

Его голос был хриплым, глаза почти вылезли из орбит. Он был похож на человека, который изо всех сил пытается доплыть до противоположного берега, но, захлебываясь, тонет в бушующем людском море. Словно мертвец, пытающийся приблизиться к живым, будто мотылек, летящий к огню, как заблудшая душа, что из одной жизни пытается добраться до другой.

— Хватит сражаться! Уходите, быстро уходите все! Вы не сможете победить!

«Победить невозможно. Когда-то давно я своими глазами видел, как вы все умерли. Умоляю вас, уходите».

Неожиданно дорогу ему преградил сияющий холодным светом меч.

Подняв взгляд, он увидел такое же холодное лицо Му Яньли.

— Задумал сбежать, воспользовавшись суматохой?

— С дороги! — сердито крикнул Мо Жань.

— Ты — опасный преступник мира совершенствования и мой долг…

Цедя между зубов эти слова, Му Яньли вдруг почувствовала холод за спиной и, повернув голову, увидела, как одна из марионеток с закрытым маской лицом замахнулась мечом, намереваясь ударить ее. Она поспешно повернулась, чтобы принять бой. В полоснувшем по нему взгляде ясно читались убийственные намерения:

— Мо Жань! Так вот каков твой коварный замысел! — громко крикнула она. Голос этой женщины был звонким и чистым, как воды горного ключа, поэтому его легко было узнать.

Ее крик тут же привлек внимание сражавшихся вокруг них заклинателей. Когда они посмотрели на них, то, конечно же, увидели, что одна из одержимых Вэйци Чжэньлун марионеток ожесточенно сражается с Му Яньли, всячески избегая контакта с Мо Жанем. После этого люди, наконец, осознали, что напавшие на Пик Сышэн марионетки Вэйци Чжэньлун как будто видели в Мо Жане своего соратника и все это время старательно избегали его, не нанося ему никакого вреда.

Кто-то гневно крикнул:

— Выходит, на самом деле все это сучий предатель Мо Жань намутил!

— Он заодно с этими марионетками!

Пламя гнева жгло людей изнутри, искаженные дикой яростью лица закружились перед глазами Мо Жаня, его уши наполнились тихим шепотом и злобным рычанием, горящие жаждой убийства налитые кровью глаза смотрели на него со всех сторон.

Одно накладывалось на другое, и все это нагромождалось и наслаивалось друг на друга.

Во всех этих наполненных гневом глазах он был демоном, который, даже глазом не моргнув, убьет любого. Казалось, он снова превратился в Тасянь-Цзюня: императора, который, растоптав бессмертных, заставил всех склониться перед ним, тем, кто силой оружия попрал тысячи заповедей и запретов, безумца, смотревшего на этот бренный мир, как на кучу дерьма!

Чей-то суровый голос скомандовал:

— Схватите его!

— Следите за ним, не дайте ему сбежать!

— Посмотрим, как долго он сможет притворяться!

В ушах с гудением отдавались голоса, один в один похожие на те другие, в которых были те же гнев и негодование, обида и осуждение, которые так же, все как один, требовали возмездия и справедливой кары.

Сцены из двух жизней были слишком похожими, вплоть до того, что его память вернула ему воспоминания о том, как он тогда сошелся с Чу Ваньнином в бою не на жизнь, а на смерть.

В тот день, который мало чем отличался от сегодняшнего, используя технику Вэйци Чжэньлун, он управлял живыми и мертвыми, зверями и птицами. Его огромная армия подобно грозовой туче разлилась по небу черными чернилами. Обнаженное оружие в руках его солдат отражало свет, словно освещенные солнцем заснеженные горные пики.

Презрительно ухмыляясь, он свысока наблюдал, как рушатся устои, мир переворачивается с ног на голову и тускнеет белый день, превращаясь в подернутые желтой пеленой сумерки.

В конце концов, именно Чу Ваньнин остановил его.

Тогда Чу Ваньнин бросил все свои силы на то, чтобы противостоять миллионам его марионеток. Оружие в его руках сменила Тяньвэнь, на смену Тяньвэнь пришел Цзюгэ, а потом дошла очередь и до Хуайша.