Глава 207. Учитель, я хочу тебе кое-что рассказать
Мо Жань открыл дверь.
Не полностью, оставив лишь узкую щель, но ее было достаточно, чтобы за спиной купающегося в солнечном свете Сюэ Мэна разглядеть Ши Мэя в простой повседневной одежде.
— Мы принесли немного лекарства для твоих ран… — с ходу заявил Сюэ Мэн. — Чем ты там занимаешься? Открой дверь и впусти нас.
Помолчав еще пару секунд, Мо Жань все-таки опустил руку, давая возможность двум нежданным посетителям войти в его комнату. Сюэ Мэн сразу же подошел к окну и, вытянув шею, внимательно оглядел окрестности в свете догорающего заката. Оценив красоту пейзажа, он отвернулся от окна и пробормотал:
— Из твоей комнаты открывается такой красивый вид. Под моими окнами растут несколько камфорных лавров, которые закрывают обзор так, что вообще ничего не видно.
Мо Жань рассеянно ответил:
— Если тебе здесь нравится, я с тобой поменяюсь.
— Незачем. В общем-то, какая разница, я просто сказал, чтобы с чего-то начать разговор, — махнув рукой, ответил Сюэ Мэн. Послонявшись по комнате, он остановился у стола и сказал, — пусть Ши Мэй нанесет мазь на твою рану от лозы. Если ее не обработать, может и загноиться.
Потемневшие глаза Мо Жаня неотрывно следили за передвижениями Сюэ Мэна... В голове неотвязно крутилась лишь одна мысль: как бы он повел себя, если бы знал о событиях прошлой жизни, и о том, что за душа скрывается под телесной оболочкой его старшего двоюродного брата? Стал бы он тогда приносить ему лекарство и смог бы улыбаться так же тепло и доброжелательно?..
Поймав его взгляд, Сюэ Мэн почувствовал себя не в своей тарелке и, ощетинившись, спросил:
— В чем дело? У меня какая-то дрянь на лице?
Мо Жань покачал головой и сел за стол, опустив глаза.
Стоявший все это время в стороне Ши Мэй сказал ему:
— Сними верхнюю одежду, я осмотрю твою рану.
Пребывающий в подавленном состоянии Мо Жань, не задумываясь, поднял руки, снимая через голову верхнюю одежду:
— Прости, что беспокою тебя, — сказал он.
Ши Мэй покачал головой и тихо вздохнул:
— Ох, можно подумать тебе не все равно. Следуя за Учителем, ты перенимаешь не хорошие, а самые дурные его привычки. Так же как и он, при виде опасности бросаешься вперед и, в конце концов, сам себе вредишь, заставляя других людей волноваться и чувствовать себя виноватыми.
В процессе своего монолога он достал инструменты из походной аптечки, тщательно промыл и обработал нагноение на плече Мо Жаня, после чего густо намазал мазью и перебинтовал его. Закончив с перевязкой, Ши Мэй сказал:
— В ближайшее время старайся не мочить бинты и не делай резких движений. Эта лоза ядовита, так что потребуется время на то, чтобы рана затянулась. А сейчас вытяни руку, мне нужно проверить твой пульс.
Мо Жань тут же послушно протянул руку.
Похожие на белоснежный нефрит тонкие пальцы Ши Мэя на минуту коснулись места биения пульса, и в какой-то миг в его глазах промелькнула печаль.
Это выражение исчезло так быстро, что Мо Жань случайно заметил его лишь потому, что не сводил с него глаз.
— Что там?
Опомнившись, Ши Мэй поспешил успокоить его:
— Пустяки.
— Серьезное отравление?
Ши Мэй покачал головой и после небольшой заминки слабо улыбнулся ему:
— Не такое уж и серьезное, но не забывай усердно совершенствоваться и очищать свои духовные меридианы, иначе в будущем могут возникнуть осложнения, — он опустил голову и начал собирать свою аптечку. — Мне еще нужно разобраться с лекарствами, так что я, пожалуй, пойду, а вы поболтайте.
Когда дверь за ним закрылась, Сюэ Мэн какое-то время еще смотрел ему вслед. Чуть нахмурившись, он сказал:
— Почему-то мне кажется, что в последнее время Ши Мэй постоянно не в настроении. Странно он себя ведет, словно его одолевают какие-то тайные мысли.
Мо Жань, который тоже не мог похвастаться хорошим настроением, ответил:
— Может, проверив мой пульс, он понял, что мой смертный час уже близок и теперь скорбит по мне?
— Типун тебе на язык, накаркаешь еще, — Сюэ Мэн возмущенно уставился на него. — Зачем себя сурочишь? Тем более я ведь не шучу, в последние дни Ши Мэй постоянно ходит мрачнее тучи.
Теперь и Мо Жань немного забеспокоился и, прекратив разрабатывать перевязанную руку, спросил:
— Это точно?
— Точно, — подтвердил Сюэ Мэн. — И вот что я тебе скажу, и раньше не раз бывало такое, что он как будто отключался от мира. Представляешь, замрет и смотрит в одну точку, я его зову-зову, а он не откликается. Как думаешь, может он…
— Что?
— Может, он влюбился в кого-нибудь?
Мо Жань: — …
Ши Мэй влюбился? Если бы восемь лет назад Сюэ Мэн сказал ему такое, он бы, скорее всего, тут же взвился бы от ревности и начал сыпать проклятиями, а сейчас всего лишь немного удивился. Оглянувшись назад, Мо Жань попытался найти хоть какую-то зацепку, но обнаружил, что все эти годы уделял Ши Мэю так мало внимания, что фактически совсем ничего о нем не знал.
— Вот только меня не спрашивай. Так или иначе, тот, кого он любит — это точно не я, — с этими словами Мо Жань запахнул полу исподней рубахи и начал натягивать верхнюю одежду. — Кроме того, с чего это ты, уважаемый, так беспокоишься о чужих чувствах?
Сюэ Мэн немного смутился, покраснел и даже закашлялся от смущения:
— Да мне вообще без разницы! Просто к слову пришлось!
Он уставился на Мо Жаня так, словно хотел испепелить на месте этого, от природы слишком смазливого и хорошо сложенного говнюка, черт бы его побрал, и внезапно понял, что тут что-то не так.
Он еще разок окинул его придирчивым взглядом и уже не смог отвести взгляд от мускулистой груди Мо Жаня…
Недовольный этим пристальным вниманием Мо Жань, не подумав, брякнул первое, что пришло в голову:
— И чего ты на меня уставился? Нравлюсь?
— … — но Сюэ Мэн молчал, не в силах выдавить ни звука.
Мо Жань же продолжил вещать все тем же убийственно серьезным тоном:
— Не стоит на меня так пялиться, все равно у нас двоих нет ни единого шанса.
Побелев как полотно, Сюэ Мэн поспешно отвернулся. Приложив руку ко лбу, он сделал вид, что ничего не случилось, и в тон Мо Жаню ответил:
— Фу, мерзость! Думаешь, такой сногсшибательный красавец?!
Но в это время сердце его билось как боевой барабан... ведь он увидел, что на шее Мо Жаня, а точнее, прямо на его голой груди, висит кулон из темно-красного горного хрусталя, который выглядел подозрительно знакомым. Сюэ Мэн был почти уверен, что уже где-то видел точно такой же, но никак не мог вспомнить где. Почему-то от одного вида этого кулона кровь зашумела в ушах, и все его тело с ног до головы покрылось гусиной кожей.
Где же он видел его раньше?
Тем временем Мо Жань закончил одеваться и вдруг заметил на столе несколько пятен от лекарства.
— У тебя есть платок? — спросил он Сюэ Мэна.
— А?.. Да, есть, — Сюэ Мэн, наконец, пришел в себя и, отыскав платок, вручил ему. — Вечно ты забываешь взять его с собой.
— Просто у меня нет такой привычки.
С каменным лицом Сюэ Мэн сказал:
— Просто признай, что когда бахвалился тем, что Учитель вышьет для тебя платок, то просто пыль в глаза пускал.
Мо Жань теперь тоже вспомнил, что когда-то просил Чу Ваньнина подарить ему платок с вышитыми цветами яблони. Может Учитель забыл или ему просто было лень, но Мо Жаню до сих пор так и не удалось получить обещанный подарок. Чувствуя себя немного смущенным, он откашлялся и ответил:
— В последнее время у Учителя было так много хлопот, что ему просто некогда…
— Даже если бы у него было море свободного времени, он не стал бы вышивать платок только для тебя одного, — Сюэ Мэн холодно усмехнулся, — как минимум на один могу претендовать я… и есть еще Наньгун Сы, он ведь теперь тоже имеет право на свою долю.
При упоминании Наньгун Сы Мо Жань, который и до этого пребывал не в лучшем расположении духа, помрачнел еще больше.
— Ты ходил проведать его?
— Нет, зачем мне его навещать? — ответил Сюэ Мэн. — Кроме того, их с Е Ванси поселили рядом с этим мелким бесом Цзян Си. Если бы я мог, убрался бы за тридевять земель[207.1], лишь бы оказаться подальше от него, так что, конечно, я и не думал туда идти.
Мо Жань кивнул:
— Хорошо, что они там. Хотя у Цзян Си дурной характер и куча других недостатков, но все же он достаточно здравомыслящий человек и не создаст им дополнительных проблем.
Сюэ Мэн тут же в негодовании взвился:
— Он? Если окажется, что этот сукин сын — здравомыслящий человек, я возьму его фамилию и буду зваться не Сюэ Мэн, а Цзян Мэн.
Мо Жань: — …
Сюэ Мэн всегда умел устраивать скандалы на ровном месте. Стоило ему открыть рот, и он начинал шуметь, громко возмущаться несправедливостью мира, и в глаза рубить правду-матку без оглядки на чины и сословия. Но сейчас, возможно как раз потому, что он вот так искренне кипел от возмущения, Мо Жань вдруг почувствовал, как в его холодный мир вошло немного человеческого тепла.
Ужасный кошмар прошлой жизни, наконец, начал понемногу отступать.
— Кстати, раз уж мы об этом заговорили, — сказал Сюэ Мэн, — возможно ли, что на самом деле Учитель не хотел брать Наньгун Сы в ученики?
— Раньше Учитель точно этого не хотел, — ответил Мо Жань, — но теперь ни ты, ни я не сможем его остановить.
Сюэ Мэн опешил от его заявления:
— Почему?
— Давай, я спрошу тебя, — со вздохом отозвался Мо Жань. — Прежде Ли Усинь глубоко почитал Наньгун Сы, но, несмотря на более высокое положение и почтенный возраст, этот старик никогда не осмеливался ему и слова поперек сказать. Почему?
— Разумеется, потому что его могущественный отец был главой величайшей духовной школы Верхнего Царства.
— Хорошо, тогда я спрошу по-другому: почему именно сейчас Хуан Сяоюэ и ему подобные неизвестные «герои» осмеливаются задирать и третировать его?
— …Ну, из-за обиды?
На какое-то время Мо Жань просто дар речи потерял. Про себя он не мог не подумать о том, что такое мог сказать только Сюэ Мэн.
Внезапно ему стало очень завидно. Он подумал, что несмотря на то, что Сюэ Мэну уже больше двадцати лет, порой его мысли бывают такими же наивными и простыми, как у ребенка. «Как ребенок» было очень точным описанием для Сюэ Мэна, потому что наиболее очевидными чертами ребенка являлись чистосердечие, простота и прямолинейность. Но одновременно это значило, что его брат так и не вырос, оставшись незрелым и безрассудным.