Глава 111. Учитель подобен мечу, Государь[111.1] подобен воде 18+
В резиденцию Четвертого демонического князя был только один вход, который находился под неусыпной охраной его личной гвардии[111.2]. Естественно, Мо Жань был не настолько глуп, чтобы ломиться напролом через главные ворота. Опасаясь, что свет духовного фонаря в этой кромешной тьме может привлечь к нему ненужное внимание, он спрятал его в сумке цянькунь[111.3], а затем легко, как ласточка, взлетел на стену и взмыл на карниз черепичной крыши.
Эта временная резиденция[111.4] Призрачного князя снаружи выглядела очень внушительно. За внешними стенами большую часть огромного двора усадьбы занимала похожая на лабиринт извилистая крытая галерея[111.5], переходы которой многократно пересекались и наслаивались друг на друга. В пару прыжков Мо Жань оказался на крыше одной из привратных башен[111.6] и, пригнувшись, слился с угольно-черной черепицей. Посмотрев вниз, он с сожалением отметил, что двор резиденции был похож на маленький городок, оценить истинные размеры которого на первый взгляд было просто невозможно.
Сердце Мо Жаня наполнилось безмерной тревогой.
Теперь он понимал, почему люди не хотели ему говорить, где именно находится его учитель. Все эти призраки до смерти боялись прогневить Четвертого князя. Теперь же, хотя Мо Жань знал, где земная душа Чу Ваньнина, и даже проник в нужный дворец, он по-прежнему понятия не имел, где его искать…
В этом дворце не меньше тысячи помещений и еще столько же галерей, где именно ему искать Чу Ваньнина?
До этого момента он чувствовал себя как человек, который почти нашел сокровище. От мысли о возможной неудаче руки начали трястись, и сердце затрепетало как пойманная птица.
Чу Ваньнин…
Где ты?
Из этих мыслей его вырвало появление группы людей, которые, громко печатая шаг, двигались в темноте, держа в руках красные фонари. Все они были одеты в золотые доспехи[111.7] и армейские сапоги[111.8]. Следуя друг за другом, они уверенно шли от восточных ворот по лабиринту крытых галерей и после десятка поворотов остановились у ничем не примечательного домика. Пригнувшись, Мо Жань осторожно следовал за ними по крышам.
Чуть в стороне от этого домика росло раскидистое старое дерево софоры, за которым Мо Жань смог спрятаться и наблюдать за происходящим, однако половина двора оказалась скрыта от него за ветками и цветами.
После того, как призрачные стражники зашли во внутренний дворик, до его ушей долетели звуки перетаскивания столов и стульев, звон посуды, крики и хохот. Вдруг на фоне этого веселого гама слух резанул пронзительный крик. В этот момент во двор втолкнули растрепанную сопротивляющуюся женщину. Волосы незнакомки рассыпались по плечам, верхнее платье было наполовину расстегнуто. Один из призрачных воинов грубо толкнул ее, и одежда соскользнула с плеч, обнажив белое как снег тело.
— Сбежать она собралась! Я тебе, блядь, сбегу!
Кнут безжалостно опустился на беззащитное тело женщины. Должно быть, в призрачном царстве он был орудием наказания, ведь при желании даже призрака можно было довести до того, что он начинал мечтать о прекращении существования.
Дрожащая женщина ползала по земле, словно ища способ улизнуть, но ее окружили стражники, и ей некуда было бежать.
— Вонючая сука, думала, что сможешь уйти, когда захочешь, после того как вошла во дворец Четвертого князя?
— При жизни я была чиста и непорочна, не грешила и не совершала преступлений! Почему вы делаете это со мной?! – звонко крикнула женщина[111.9]. — Отпустите меня! Я хочу войти в круг перерождений! Я не хочу оставаться здесь!
С новыми ударами плети ее крики сменились стонами.
— Служение Четвертому князю спасло тебя от горечи и мук перерождений! Не ценишь добра, бесстыжая!
— Но он ведь даже не взглянул на меня! Почему я не могу уйти? Я… ааа!
Плеть хлестнула по ее лицу, и женщина разрыдалась. Ее тело била дрожь, но она все равно упрямо пыталась ползти к выходу, похожая на измученное, загнанное животное. Это зрелище, видимо, пришлось по вкусу собравшимся, и призрачные слуги Четвертого князя с громким хохотом обступили ее.
Когда в дом были загнаны другие «дары[111.10]», командир призрачной стражи обратился к своим подчиненным с речью:
— Дорогие мои сослуживцы, все это время вы тяжело трудились. Теперь, когда Четвертый князь сделал выбор, во дворце осталось только то, что не пришлось ему по вкусу. Я знаю, как трудно было вам сдерживать свои желания, поэтому каждый из вас сейчас может выбрать себе то, что его порадует, и позабавиться от души. Если вы положите глаз на кого-то и захотите взять «игрушку» к себе домой, вам нужно будет зарегистрировать ее у меня.
Похотливые демоны[111.11], служившие Четвертому князю, довольно взревели. Безумно смеясь, они поспешили к дому, чтобы выбрать самые красивые «вещи». Женщина во дворе тоже не могла избежать этой незавидной судьбы и в тот же миг была окружена несколькими призраками там же под деревом. Они набросились на нее, как стая голодных волков, словно хотели разорвать и сожрать ее душу.
Тишина внутри дома мгновенно взорвалась какофонией звуков. Кто-то рыдал навзрыд, кто-то пронзительно кричал, кто-то просил пощады. Нашлись и такие, кто, не желая терпеть пытки и стремясь облегчить свою участь, пресмыкались и лебезили, изо всех сил стараясь угодить сильным. Все же, будь то в Аду или в смертном мире, гниль, что таится в человеческой природе, не изжить.
Мо Жань ловко перепрыгнул на крышу дома и в темноте легко пробрался к тому месту, от которого шел самый сильный шум. Судя по тому, что сказал ему дядюшка у лотка с вонтонами, Чу Ваньнин был схвачен совсем недавно, а значит Четвертый князь еще не видел его, и здесь его быть не должно. Но все же на душе у Мо Жаня было неспокойно. Он осторожно отодвинул несколько кусков черной черепицы и осторожно заглянул вниз.
Ему открылась будоражащая своей пошлостью картина плотских утех[111.12]. В мешанине тел его взгляд выхватил одно знакомое лицо… Жун Цзю.
В прошлой жизни Мо Жань души не чаял в этом юноше, но в ответ на его искреннюю любовь и обожание, тот замышлял отнять достигнутый им уровень совершенствования, чтобы отдать другому продажному мужчине.
Он был хитрым и хорошо знал, что такое жизнь и смерть.
Внутри этой комнаты множество людей отчаянно боролись, не желая подчиняться. Некоторые призраки в забытьи хватали ртом воздух и по привычке звали любимых людей, оставленных в мире живых. Некоторые, помня о своей репутации, плевались и ругались. Но Жун Цзю вел себя совсем иначе. Мо Жань прекрасно знал, что больше всего этот человек любил жизнь и богатство. После смерти, конечно, он не мог любить жизнь, но очень высоко ценил свою душу и вовсе не горел желанием снова страдать.
На огромной кровати, где другие «дары» сопротивлялись из последних сил и молили о пощаде, только он один, закрыв глаза, без сопротивления позволил призрачному стражнику пользовать себя. Его тело было податливо как масло, а тихие вскрики были нежны, как мурлыканье кошки.
Мо Жань посмотрел на его лицо, залитое румянцем возбуждения[111.13], и сердце сжали тиски страха.
Он подумал о Чу Ваньнине.
Если Жун Цзю был гибким, хоть на палец мотай, то Чу Ваньнин был похож на стальной клинок.
На первый взгляд может показаться, что перед тобой холодная закаленная сталь, которую не сломать. Но вот в такой непростой ситуации Жун Цзю и не будет сражаться. Он будет милым, кротким и заискивающим, если потребуется, с легкостью прогнется и подставит свой зад, чтобы в итоге при помощи мягкой силы выстроить вокруг себя нерушимую защитную стену.
А что Чу Ваньнин?
Мо Жаню не нужно было долго думать, чтобы точно сказать, что сделает этот человек. Он скорее выберет Восемнадцатый уровень Ада или предпочтет, чтобы его душа рассеялась. Разве кто-то сможет прогнуть его?
Поток воды не переломить, но стальной клинок можно сломать.
Бах!
Этот звук прокатился тревожным эхом по резиденции. Призраки внутри комнаты и человек на крыше испуганно замерли.
Побледневший Мо Жань обернулся.
Посреди двора объятая бушующим пламенем стояла та самая воительница, над душой которой надругались призрачные стражи. Слезы лились из ее глаз, в груди зияла дыра, и дух уже начал рассеиваться.
Она застыла на мгновение.
И в один миг рассеялась прахом.
Все ее три души и семь духов были уничтожены[111.14].
Призрачный страж, что убил ее, бранясь, поднялся на ноги. На лице его была рана. Скорее всего эта женщина завладела усмиряющей души плетью и отхлестала его. Призрак злобно выплюнул:
— Еб твою мать! Жалкая сука! Стала призраком, а все еще трепыхается, тьфу! Дурная баба!
Мо Жаня словно бросили в прорубь.
В этот момент ему показалось, что он увидел судьбу вовсе не какой-то незнакомой женщины. Словно кто-то свыше показал ему, какой именно выбор сделает Чу Ваньнин.
Между тем Жун Цзю по-прежнему использовал свои уникальные навыки выживания, заигрывая с развратным призрачным стражем. Как шелковая повилика[111.15], он цеплялся за того, кто мог стать его опорой[111.16], опутывая своей мягкостью, чтобы взять под контроль и поглотить его жизненные силы.
Все «дары» постепенно сдались и уступили. В воздухе так сильно воняло кровью и похотью, что к горлу подступала тошнота.
Казалось, эта порнографическая драма будет длиться бесконечно, но и она подошла к концу.
Жун Цзю на самом деле удалось привязать к себе одного из слуг Призрачного князя. Удовлетворенный стражник оделся и вместе со своими сослуживцами отправился к своему командиру регистрировать приглянувшегося ему призрака. Во временной резиденции Четвертого князя было принято, что тех, кого не выбрал господин, могли забрать к себе в дом его подчиненные.
Души, которые вошли в свиту Четвертого князя, выпадали из цикла перерождений. Под покровительством таких демонов можно было очень неплохо обустроить свой быт в Призрачном Царстве, избежав дальнейших унижений и оскорблений.