Не выпуская из рук духовный фонарь, Мо Жань шел по дороге, глазея по сторонам. Осмотревшись, он с удивлением отметил, что в части архитектуры и быта это место не слишком отличалось от поселений смертных. Он насчитал восемнадцать пересекающихся улиц, девять в одном направлении и девять в другом, на которых, помимо простых домов, располагались таверны, притоны и торговые лавки. Куда ни кинь взгляд, призрачные мужчины, женщины и дети вели свою призразрачную жизнь: смеялись и веселились, грустили и безутешно плакали так, что можно было и забыть, что они были не более, чем разгулявшимися в ночи духами.

С востока до его слуха донесся скорбный плач недавно умершей молодой женщины:

— Как же мне быть, что же делать?! Все говорят, что женщина, которая вышла замуж во второй раз, будет разрезана пополам и поделена между своими призрачными мужьями: одному — голова, другому — ноги? Скажите мне, неужели это правда?

Рядом с ней сидела до пояса обнаженная молодая девушка с растрепанными волосами и тоже утирала слезы:

— Я не хотела идти работать в тот притон, но не смогла бы по-другому выжить. Перед смертью я хотела отдать местному храму все деньги, чтобы они установили порог. Тысячи прихожан храма, приходя помолиться, наступали бы на этот порог и искупили бы мои грехи. Но деревенский староста сказал мне, что только если я заплачу ему четыреста золотых, он разрешит мне установить перед храмом этот порог. И что мне оставалось делать? Если бы у меня было столько денег, разве стала бы я торговать телом…

На западе сидел мужчина и подсчитывал:

— Четыреста один день, четыреста два дня, четыреста три… мы ведь условились, что, как только я уйду, она последует за мной. Разве мы не решили умереть вместе ради нашей любви? Так почему же я здесь уже четыреста четыре дня, а она все еще не спустилась? Ох, она же такая хрупкая и слабая, и, может, заблудилась по дороге в загробный мир? Но если она сбилась с пути, то что же мне делать?

Новоприбывшие души жаловались и перешептывались, собравшись у арки с надписью. По всей видимости, они все еще не приняли свою смерть и не решались пойти дальше. Однако здесь можно было встретить и призраков, которые уже обжились в стране Нанькэ и, скрепя сердце, приняли эту новую реальность. Их легко было узнать по тому, как неспешно они перемещались по городу. Некоторые из них успели найти работу или открыть свое дело, а кто-то просто нищенствовал в долгом ожидании Суда.

Добравшись до третьей улицы, можно было наткнуться на большой рынок, ничуть не уступающий мирскому по шуму и суете.

В конце концов все эти призраки в прошлом были людьми и не могли отказаться от прошлых привычек, так как еще не выпили суп забвения. Если при жизни кто-то выступал в «Грушевом саду[106.8]», то он и сейчас давал уличные представления, если же делом его жизни было рукоделие, то после смерти и в Аду он продолжал шить одежду. Пожалуй, только мясник не осмеливался здесь убивать животных, но зато он мог неплохо подзаработать на заточке ножей и ножниц для других промыслов.

Кто-то зазывал клиентов, кто-то кричал и аплодировал артистам. Куда не кинь взгляд, везде царили оживление и суета.

Мо Жань подошел к призраку, который продавал картины и каллиграфию. Видимо, при жизни эта душа не особо преуспела в своем ремесле, так как, похоже, умер этот человек от голода. Даже сейчас он имел весьма истощенный вид: на лице выделялись обтянутые кожей скулы, живот буквально прилип к позвоночнику.

Увидев, что кто-то нежданно задержался у его лавки, писарь поднял на потенциального покупателя мутный взгляд, но довольно бойко спросил:

— Молодой господин желает приобрести картину?

— Я хотел бы, чтобы вы нарисовали для меня портрет.

Призрака, похоже, огорчил его ответ:

— Портретной живописи по сравнению с изображениями гор и рек недостает истинной красоты и художественной глубины. Взгляните, например, на этот прекрасный пейзаж. Гора Тай утопает в облачной дымке…

Мо Жань перебил его:

— Мне не нравятся пейзажи, я хочу, чтобы для меня нарисовали одного конкретного человека.

— Не нравятся пейзажи? – взгляд писаря стал еще печальнее. — Благородному человеку должно быть по нраву смотреть горы и реки, и вам, юный господин, должно развивать свой художественный вкус. Умение разбираться в искусстве живописи подобно вдыханию самого прекрасного аромата. Изначально я не собирался продавать этот пейзаж облачной горы Тай, однако, раз уж вы сами подошли ко мне и кажетесь не лишенным некоего зерна мудрости, я уступлю эту картину по самой низкой цене, всего за…

— Я хочу купить портрет.

Писарь нахмурился.

Две пары глаз уставились друг на друга. Писарь и правда оказался достойным противником, однако он не стал долго упорствовать и неохотно отступил. Хотя именно рисованием он и зарабатывал на жизнь, на лице призрака вспыхнул гневный румянец:

— Я тебе не маляр какой-нибудь! Хочешь портрет, значит заплати в десятикратном размере.

— В Царстве Мертвых тоже нужны деньги? – удивился Мо Жань.

— Конечно. Семья и друзья ведь сожгли для тебя ритуальные деньги? – холодно ответил писарь. — Когда есть деньги, можно заставить и черта жернова крутить. Хоть я и не люблю мерзкий запах денег, даже благородный человек вынужден зарабатывать, чтобы на что-то жить. Ты мне не друг и не родственник и наверняка даже не знаком с творениями Бо Я или Цзыци[106.9], так отчего же мне что-то делать для тебя просто так?

Этот призрак так много болтал о разной непонятной ерунде, что не блещущий образованием Мо Жань тут же нахмурился:

— Я только что прибыл сюда и еще никто не успел сжечь для меня погребальные деньги.

— Нет денег, нет товара, — отрезал этот книжный червь.

Мо Жань на мгновение задумался, и ему пришла мысль, что облачная гора Тай, возможно, все-таки сможет ему помочь. Ткнув в сторону картины, он обратился к писарю:

— Хорошо, не хочешь продавать — не надо. Однако мне все равно нечего делать, так что, может, расскажешь мне о пейзажной живописи?

В первый момент писарь остолбенел, но очень быстро сменил гнев на милость:

— Хочешь послушать про это?

— Конечно, я бы очень хотел повысить свой уровень образования. За этот урок мне же не нужно будет платить?

— Нет конечно, – ответил писарь с весьма высокомерным и заносчивым видом. Он постарался придать своему изможденному лицу подобие достоинства, что на деле выглядело довольно жалко и смешно. – Я не желаю говорить о грязных деньгах. Образованный и благородный человек никогда не опустится до такой вульгарной вещи.

Мо Жань молча кивнул головой. Он уже понял, почему этот книжный червь умер с голоду. Хоть он и считал это смешным, в душе все же пожалел, что в его карманах не завалялось серебра, потому что он на самом деле хотел отдать его этому призраку.

Между тем преисполненный радости писарь взял в руки тот самый пейзаж и поставил его на подставку перед ними. Робея, он несколько раз прочистил призрачное горло, в чем, в общем-то, не нуждался и, вновь приняв свой заносчиво-достойный вид, обратился к Мо Жаню:

— В таком случае, я начну.

Увидев, что этот книжный червь попался на его крючок, Мо Жань с улыбкой сказал:

— Позвольте услышать ваше мнение, как эксперта.

Автору есть, что сказать:

в этой главе присутствует множество отсылок к произведениям Лу Синя[106.10]. Некоторые персонажи, а также часть реплик женщин-призраков и призрачного ученого заимствованы мной из рассказов «Моление о счастье» и «Кун И Цзи». Я честно признаю это, чтобы не возникло недоразумений.