Мо Жань еще несколько раз заглотил его член до основания, прежде чем отстранился и, окинув его жадным взглядом, произнес влажным от следов его похоти ртом:
— Золотце[188.5], тебе хорошо?
Чу Ваньнин чувствовал себя так, словно у него в голове взорвался фейерверк. Пребывая в полубессознательном состоянии, он даже не сразу понял, как назвал его Мо Жань. Сейчас он чувствовал только сладость и стыд, и когда они достигли предела, его тело, казалось, превратилось в желе. Но все же, как он мог произнести это вслух? Как он мог?..
Он ведь его учитель, да еще и такой старый. Он – Бессмертный Бэйдоу. Он…
— Ах...
Тихий хриплый стон снова прозвучал в погруженной во мрак притихшей комнате.
Мо Жань снова принялся облизывать его жаждущий ласки член, умело лаская шершавым языком все те потаенные местечки, к которым сам Чу Ваньнин прикасался крайне редко. От такой интенсивной стимуляции, на глазах у него выступили слезы. Так же как и в прошлой жизни, он до последнего продолжал отрицать свои желания и боролся со своей природой, но правда была в том, что несмотря на его сопротивление, он всегда хотел, чтобы Мо Жань принял его и занялся с ним любовью. И Чу Ваньнин сдался: его горло судорожно сжалось и из него вырвался хриплый вздох.
Он бессознательно прикрыл затуманенные похотью глаза, а Мо Жань, стараясь доставить ему еще большее удовольствие, начал ритмично двигать головой вперед-назад, каждый раз стараясь принять его член как можно глубже в свое горло. Не в силах терпеть, Чу Ваньнин протянул руку и, погрузив все пять тонких пальцев в темные волосы на его макушке, предприняв последнюю слабую попытку оттолкнуть его.
— Не... не делай этого... это грязно... ах...
Но Мо Жань лишь поднял на него свои горящие вожделением черные глаза и сказал:
— Я люблю тебя и хочу доставить тебе удовольствие... Как это может быть грязным?
Он мягко поцеловал налившуюся кровью головку его члена, на котором от напряжения выступили вены, и нежно добавил:
— В тебе все идеально.
После этих слов, он снова обхватил его плоть губами и с еще большим энтузиазмом принялся ласкать, лизать и сосать его. Это был первый любовный опыт Чу Ваньнина. Разве мог такой добродетельный и неопытный в вопросах телесной любви человек долго выдержать такой напор? Когда его возбуждение достигло пика, и он кончил, его член еще несколько раз рефлекторно толкнулся в горло Мо Жаня.
Мо Жань... должно быть, ему было очень неприятно?
Воспарив на крыльях сильнейшего в его жизни оргазма, Чу Ваньнин словно завис между небом и землей. Он никогда и подумать не мог, что сможет испытать настолько сильное чувственное удовольствие.
Но даже с головой погрузившись в море наслаждения, Чу Ваньнин продолжал мучиться угрызениями совести за то, что только что сделал. Он хотел сесть, вытереть уголки губ Мо Жаня, ласкать его и целовать, чтобы хоть как-то выразить свою благодарность.
Но его поясница обмякла, ноги и ступни совсем онемели.
У него не вышло даже подняться.
Пока Чу Ваньнин стыдливо прятал взгляд под опущенными ресницами, Мо Жань проглотил мутную жидкость, которую исторгло его тело. Осознав это, Чу Ваньнин совсем потерял присутствие духа. Его сознание опустело, шея онемела, и только яремная вена судорожно пульсировала, выдавая бешеный бег его сердца.
Наконец, Мо Жань нежно коснулся его лица и накрыл его безвольное тело своей раскаленной плотью. В отличие от обмякшего во всех местах Чу Ваньнина, нижняя часть, прижавшаяся к его животу, была жесткой и обжигающей. В глазах Мо Жаня все еще горел яростный огонь неудовлетворенного желания, а от тела исходил запах разгоряченного похотью дикого зверя, но, невзирая на это, он смотрел на него с той же любовью и нежностью.
— Я люблю тебя.
Я и правда, искренне и очень сильно люблю тебя.
Человек с волчьим сердцем, вернувшийся на праведный путь блудный сын, несмотря на неподъемный груз вины на душе, не готовый сдаться и отступить. Эгоистично, отчаянно, пылко и жадно...
Я люблю тебя.