Глава 2

Лилит

Я моргаю, и место, где когда-то стоял Безликий, пустеет. Закрываю ладонью глаза и думаю о том, чтобы принять еще одну таблетку. Они должны остановить галлюцинации, но ничего не помогает.

В спальне раздается звонок телефона. Я не обращаю внимания на раздражительные слова Эвана из-за того, что люди стучат в дверь в семь утра и что теперь у него не хватает денег для своих хотелок. Я ни о чем не думаю, ноги сами ведут меня туда, где в центре кровати лежит мой телефон.

Мои брови сходятся вместе при виде незнакомого номера. Я ввожу пароль, чтобы прочитать сообщение. По телу пробегают мурашки, и я бросаю телефон обратно на кровать.

Нет.

Он общается записками, а не сообщениями. Это не может быть он. Когда Безликий перешел на современные технологии? Сообщение на телефоне – лучшее доказательство того, что он следил за мной все это время. Что я все это не выдумала.

Я делаю еще один вдох и беру телефон. Зажмурив глаза, считаю до трех и говорю себе, что ничего не выдумываю, снова открываю. Сообщение еще там, в сером пузырьке в папке «Входящие».

Неизвестный отправитель: Смерть приходит тенью на свет; ей не нужно ждать темноты. Я прихожу в виде урагана.

Сколько бы раз я ни перечитывала это послание, я не могу понять его смысл. Почему оно такое загадочное? Не задумываясь, я отправляю ответ:

Я: Кто ты?

Я смотрю на сообщение, ожидая ответа, но ничего не приходит. Все равно это была глупая идея. Вся эта ситуация в одни ворота: он разговаривает со мной, насмехается, но не хочет слышать моего ответа.

Я чуть не выпрыгиваю из кожи вон, когда телефон снова издаёт сигнал. Честно говоря, я не ожидала, что он ответит. Собрав всю свою эмоциональную энергию, я читаю сообщение.

Неизвестный отправитель: Ты знаешь меня так же хорошо, как и я тебя.

Что он имеет в виду? Мои пальцы летают по клавиатуре, печатая слова, чтобы дать ему понять, как мне надоели его игры, а в глубине души я надеюсь, что он не воспримет меня всерьез и все продолжит.

— С кем ты переписываешься? — резко спрашивает Эван, наблюдая за мной с порога.

Я чуть не роняю телефон, словно пытаясь спрятать улики. Я не сделала ничего плохого, и у меня в руках доказательство того, что сталкер мне не привиделся. Безликий - единственный, кто не относился ко мне так, будто я сошла с ума. Но я не могу заставить себя показать сообщения Эвану, боясь, что это может быть обман моего разума, и я правда сумасшедшая, как все говорят, или наоборот, что правда существует человек, который приходит в мою комнату по ночам и прикасается ко мне.

Я не убеждена ни в том, ни в другом.

Пытаюсь изобразить невинную улыбку, но потом понимаю, что обычно не улыбаюсь в ответ на такой вопрос. По крайней мере, та Лили, которая была после аварии, не стала бы. Та Лили, что была раньше, отшутилась бы и спросила, не ревнует ли он. Эта Лили как можно меньше говорит вне кабинета доктора Мэллори.

— По работе.

Он смотрит на меня с подозрением, но только хмыкает.

— Я пошел. У тебя кончился хлеб.

Я ничего не отвечаю, оставаясь на месте еще долго после того, как деревянный пол скрипит под его удаляющимися шагами, и хлопает входная дверь.

Раньше мы целовались перед его уходом. Мы договаривались, когда увидимся в следующий раз, как будто должны были точно знать, что солнце взойдет на следующий день. Он не был все время в моем сердце, но за последние полтора года я поняла, что он заполнял мое время и пустоту бессмысленного блуждания в жизни.

Мое внимание сосредотачивается на небольшом обрывке обоев над кроватью, как раз над тем местом, где спал Эван, и все мысли улетучиваются из головы, пока не остается только белый шум.

У тебя диссоциация, сказала мне однажды доктор Мэллори. Твой разум переходит в состояние защиты.

Я должна перестать оплакивать то, что у нас с Эваном когда-то было. Я должна перестать оплакивать свою прежнюю жизнь. Но, по правде говоря, я ее уже почти не помню. Нельзя оплакивать то, что потеряла, если не помнишь, что было.

Мой, казалось бы, идеальный парень, который теперь не так уж идеален, работа мечты и сестра, которой больше нет не в живых. Последнее я никогда не забуду, а вот первое я уже почти не помню.

Будильник на телефоне вырывает меня из безопасных мыслей, где никто не может причинить мне боль, и я не могу навредить себе. Я начинаю двигаться на автопилоте, хватаю сумку и ключи, затем еду через весь город, чтобы попасть на работу в час пик.

Я взяла за правило не проверять свой шкафчик, как только прихожу на работу, потому что никогда не знаешь, что можно там найти.

Утро проходит в шквале заказов, и, как посоветовал Эван, я стараюсь изо всех сил. Я наклеиваю на лицо очаровательную улыбку, хотя знаю, что она не искренняя, и расспрашиваю неблагодарных клиентов о том, как прошло их утро. Как сказал Эван, у меня нет хлеба, а он не так много работает, значит, я не могу незаметно украсть из его дома пакеты с лапшой быстрого приготовления и батончики с гранолой. Хотя, можно попросить... Нет, я пообещала себе никогда не клянчить у него. Значит, надо зарабатывать деньги.

Это обычная кофейня. Никто не дает хороших чаевых, все хотят лишь получить свою дозу кофеина по дороге на ненавистную работу, усаживая непослушных детей в машину, а затем сидеть в пробке еще час. Если бы я была на их месте, я бы тоже не хотела светские беседы и раздавать чаевые баристе, которая напоминает об этой ужасной жизни.

Ажиотаж утихает, а банка для чаевых остается такой же жалкой и пустой, как и вчера. Одинокий стакан с водой на прилавке зовет меня ближе, оставленный кем-то из клиентов. Взяв его в руки, я отстраняюсь от окружающих, резко зациклившись на отражении в воде: черная тень, скрытая под капюшоном.

От осознания этого факта у меня бегут мурашки, и я сужаю глаза, глядя на отражение.

Мягкое дыхание обдувает мое лицо, а затем шепот:

— Скоро, мой ночной монстр.

Бокал выпадает из рук, и я поворачиваюсь, хотя знаю, что не найду его там. Вместо этого, клянусь, вижу Далию, стоящую по другую сторону окна. Но ее там тоже нет.

Сердце гулко ударяется о грудную клетку, и все возвращается ко мне, подвергая бомбардировке все мои чувства. Черная футболка, прилипшая к спине, черные джинсы, впивающиеся в живот со шрамами, запах кофе, плачущий ребенок, абстрактные картины.

Слишком много. Всего слишком много. Я хочу закричать, чтобы он оставил меня в покое. Умолять его показать мне свое лицо. Неужели потерять родных - недостаточное наказание? Теперь он преследует меня, охотится за мной, дразнит. Что он хочет? Сломать меня? Но, я уже сломлена. Сделать мне больно? Ладно, я знаю, что такое боль. Что? Какой бы извращенной ни была эта игра, она должна закончиться. Даже если иногда я получала от нее удовольствие.

Я не совсем уверена, что Безликий существует, но точно знаю, что Далия мне привиделась. Она мертва. Она никогда не вернется. Я обязательно встречусь с ней. Когда-нибудь. Не сегодня, — говорю я себе.

Я отшатываюсь назад, когда мягкие руки касаются моей кожи, и я думаю, что это он. На долю секунды единственное слово, которое приходит мне в голову в ответ на это прикосновение, - наконец-то.

— Извини, я не хотела тебя напугать. С тобой все хорошо, Лили? Ты какая-то бледная, — Брит моложе меня, но она ведет себя взрослее, чем я. Не дожидаясь моего ответа, она начинает наводить порядок, но при этом смотрит на меня обеспокоенными карими глазами.

Я киваю, качаю головой.

— Я пойду отдохну, голова закружилась.

— Ну, можешь отдохнуть до конца дня...

— Нет, — твержу. Я не могу пропускать работу. — Просто не ела, вот и все.

Я пытаюсь спрятать дрожащие руки в фартук и заставляю себя не оглядываться по сторонам, чтобы не увидеть, как он смотрит на меня. Или, что еще хуже, снова увидеть Далию.

Она хмурится, но кивает головой. Я бегу в комнату отдыха, пока Брит не передумала и не позволила кому-то из других сотрудников сделать перерыв. Моя сумка лежит на столе, где я ее оставила, я вожусь с молнией и роюсь в содержимом, пока в руках не оказывается оранжевый пузырек с таблетками. Я глотаю пилюлю без воды, и прикусываю внутреннюю сторону щеки, чтобы не подавиться горьким вкусом.

Наклоняюсь перед, хватаюсь за стол, пытаясь восстановить дыхание, когда замечаю, что из сумки выглядывает телефон. Он же писал мне. Значит, я наконец-то могу ответить и дать ему понять, что именно я думаю о его играх.

Не теряя времени, я достаю телефон и набираю сообщение.

Я: Оставь меня в покое!

Неизвестный отправитель: Никогда, мой драгоценный цветочек.

У меня перехватывает дыхание, потом опять, когда вспоминаю, что пора подойти к своему шкафчику. Брит всегда отчитывает меня за то, что я единственная из персонала оставляю свои вещи на столе. Говорит, что хозяин проявил любезность, поставил шкафчики, поэтому мы должны ими пользоваться, и что беспорядок в комнате отдыха ведет к беспорядку на всем рабочем месте.

Несколько шагов до шкафчика наполнены предвкушением. Может быть, с оттенком волнения. Я никогда не знаю, что скрывается за бледно-голубой алюминиевой дверцей. Может быть, подарок? Еще одно письмо?

Первое письмо он оставил на подушке рядом с моей головой.

Мы снова встретились, мой ночной монстр.

За две недели до этого я только выписалась из больницы, и это письмо чуть не отправило меня обратно. Я свела все к больной шутке и забыла об этом, сосредоточившись на выздоровлении и скорби; по крайней мере, пыталась.

Я до сих пор слышу, как все говорят мне - чудо, что я осталась жива, никто не способен выжить в той аварии. Она почти убила меня. Жаль, что это не так. Я месяц пролежала в коме, потом еще месяц в больнице, прежде чем меня отправили домой, не оставив ничего, кроме обезболивающих препаратов и травмы в придачу.

Прямо перед тем, как машина завернула за дерево, я почувствовала зов: Смерть. Я была готова к тому, что она примет меня с распростертыми объятиями.