— Я не сражалась. Единственное, что я делала, —это искала способ сбежать.

— Так поступают, когда попадают в плен к врагу. — Я наклоняюсь, чтобы наши лица оказались на одном уровне. — Ты — воин. Я хочу услышать, Равенна, как ты это скажешь.

— Я воин, — бормочет она.

— Чертовски верно, ты воин. И не смей думать иначе. — Я прижимаюсь к ее губам, скрепляя это заявление.

Она обвивает руками мою шею, притягивая меня ближе. Не разрывая поцелуя, я хватаю ее под попку и поднимаю, чтобы усадить на ванную. Член такой твердый, желание снова овладеть ею сводит с ума. Неважно, что занимался с ней сексом всего десять минут назад, я жажду большего.

Равенна обхватывает меня ногами за талию и берется за футболку, пытаясь стянуть ее через голову.

— Не здесь, — шепчу ей в губы. Мы не будем ничего делать в месте, овеянном плохими воспоминаниями. Я поднимаю ее и несу в спальню.

Возле кровати Равенна расцепляет ноги вокруг моей талии и встает на край. Волосы у нее в полном беспорядке, пряди спутались и растрепаны. На ней белый топ и серые шорты, вывернутые наизнанку. Думаю, она не заметила, как надела их шиворот-навыворот. Мне нравится видеть ее такой.

Я снимаю футболку. В глазах Равенны замечаю блеск, когда видит татуировки на моей груди, и меня озаряет мысль: мы никогда не видели друг друга голыми. Между нами так много барьеров, но я могу легко разрушить этот. Быстро сбрасываю с себя остатки одежды и встаю перед ней, давая возможность ей налюбоваться мной.

Равенна медленно скользит взглядом по моей груди и прессу и останавливается на моем полностью твердом члене. Прикусывает нижнюю губу и зажимает ее между зубами, снова встречаясь со мной взглядом. Мне требуется все мое самообладание, чтобы не наброситься на нее немедленно. Она стягивает топ через голову, открывая кружевной белый бюстгальтер, обнимающий ее упругую грудь, темно-коричневые ареолы которой видны под тканью.

— Я должен видеть тебя всю, — бурчу я и заведя руку ей за спину, расстегиваю бюстгальтер, потом берусь за пояс шорт и спускаю их по ногам.

Затем белые кружевные трусики, и не спеша, дюйм за дюймом, я снимаю их. Когда Равенна полностью раздета, отступаю и любуюсь ее совершенством. Моя самая сокровенная фантазия воплощается в жизнь. Я скольжу взглядом по ее нежной шее и влекущим грудям, затем по узкой талии и широким бедрам, вплоть до кончиков пальцев ног. Даже ее ноги чертовски совершенны.

— Ты не можешь быть настоящей. — Я провожу кончиком пальца по ее ключицам, затем между грудями и останавливаюсь между ее ног. — Задержи дыхание.

Я жду, пока она вдохнет, затем ввожу два пальца в ее лоно. Равенна стонет и хватается за мою свободную руку, направляя ее к своему горлу. Я глажу нежную кожу ее шеи не спеша, в такт пылкой ласке ее сладкой плоти. Она дрожит под моими прикосновениями, острыми ногтями впиваясь в кожу моего предплечья. Я практически уверен, что кончу на месте, если в ближайшее время не войду в нее, но отгоняю это желание. Сейчас все для нее.

— Я все еще снюсь тебе? — спрашиваю и просовываю пальцы еще глубже.

— Да, — стонет она, насаживаясь на руку. — А я тебе снюсь?

Я убираю пальцы из нее и нажимаю большим пальцем на клитор.

— Каждую гребаную ночь.

Равенна громко стонет и кончает на мою руку.

Большим пальцем продолжаю ласкать клитор, продлевая удовольствие, пока ее бьет дрожь. Только когда Ровенна замирает, я убираю палец и подхватываю ее на руки. Мне хочется держать ее вечно, но я медленно опускаю ее на кровать.

— Хочешь узнать секрет? — спрашиваю, накрывая ее своим телом. Закидываю ее ногу себе на поясницу и, наконец-то, погружаю член в ее влажный жар.

— Да. — Она хватается за изголовье и заводит другую ногу мне за спину.

Начинаю входить в нее, и все это время мы смотрим друг на друга. Я впитываю каждый ее звук и стон. Сохраняю их на потом.

— Ты снишься мне, Рави, даже тогда, когда я не сплю.

Прижимаюсь к ее губам и вхожу в нее, пока не кончаю с рыком и не наполняю ее своим семенем. Все еще отхожу от оргазма, зарывшись лицом в ее шею, когда слышу ее шепот рядом с моим ухом.

— Ты возьмешь меня с собой, когда будешь уходить?

В воображении происходит землетрясение, сотрясающее мою метафорическую крепость. Эта мысль не давала мне покоя уже несколько дней. Я хочу взять ее с собой. Мы могли бы убежать куда-нибудь далеко-далеко, туда, где нас никто не найдет. Пока никто не найдет.

Мне придется беспокоиться не только о Крюгере. Как только я убью Рокко Пизано и правда о том, кто его убил, станет известна, мое имя окажется на первом месте в списке убийц «Коза Ностры». Аджелло не остановится, пока не выследит меня. Если я возьму с собой Равенну, она тоже станет мишенью.

Либо она, либо моя месть. Я не могу получить и то, и другое. Выбор, стоящий передо мной, — это обоюдоострый меч. Могу ли я отбросить все, над чем работал последние восемь лет? Единственную цель в этой жизни? Обещания, которые я дал себе и Натали? Смогу ли жить с этим?

Я закрываю глаза и вдыхаю аромат Равенны.

— Я не могу.

Глядя на потолок над своей кроватью, я замечаю крошечные трещинки, которые расходятся от места крепления люстры. Я довольно долго смотрела на этот потолок и впервые заметила повреждения. Алессандро лежит рядом со мной и тоже взирает на потолок.

— Я знаю, что ты планируешь убить моего мужа, до того как уедешь.

Если он и удивлен тем, что я связала все воедино, то никак этого не показывает. Его лицо остается совершенно невозмутимым.

— Да планирую, — отвечает он. — Дон быстро догадается, кто это сделал, и придет задавать тебе вопросы. Расскажи ему все, кроме того, что ты знала, что я собираюсь убить Рокко.

— Ты думаешь, Аджелло придет за тобой?

— Да.

Кончиками пальцев провожу по его щеке.

— Что он сделал? Почему ты хочешь убить Рокко?

Алессандро застывает и несколько минут не произносит ни слова.

— Это произошло в пятницу утром, чуть больше восьми лет назад, — наконец говорит Алессандро. — Я только что вернулся с задания и проехал всего один квартал от своего дома по дороге в штаб-квартиру. Я мог бы сразу вернуться домой и отчитаться позже, но не хотел, чтобы жена увидела на мне всю кровь.

У меня заныло в груди, когда смотрю на его профиль. Его жена?

— Она думала, что работаю охранником, а на самом деле я убивал людей для правительства, — продолжает он. — Странно, что попытка защитить любимого человека может привести к его гибели. Если бы я отправился прямиком домой, она, возможно, осталась бы жива. Это было мое последнее задание, и мы планировали уехать в тот же день.

— Что случилось? — с придыханием спрашиваю я.

— Пьяный водитель, превысив скорость почти в два раза, проехал на красный свет. Он просто оставил ее раненую на улице и скрылся с места происшествия. — Он поворачивает голову и встречается с моими глазами. — Твой муж.

Его голос тихий и угрюмый, но слова взрываются в голове, как будто он их выкрикнул. Рука, лежащая на щеке Алессандро, начинает дрожать. Я открываю рот, чтобы что-то сказать, но не нахожу слов. Единственное, что могу сделать, — это смотреть на его лицо с жесткими чертами, высеченными в граните.

— Я потратил годы на поиски виновного. Отец Рокко так хорошо все скрыл, что я узнал имя водителя только несколько месяцев назад. — Он убирает прядь волос, упавшую мне на лицо, обнажая шею. — Я намеревался разрушить жизнь Рокко Пизано по кусочкам, а в качестве последнего шага перед тем, как покончить с ним полностью, хотел заставить его смотреть, как убиваю его жену.

Алессандро не сводит с меня глаз, перемещая руку к моей шее и проводя кончиком пальца чуть ниже уха.

— Око за око, — шепчет он, медленно двигая пальцем по моему горлу до другого уха. — Его жена за мою.

Никогда не думала, что тишина может физически угнетать, но когда он смотрит в мои глаза, я чувствую, как она давит на меня со всех сторон. Звуки отсутствуют настолько, что кажется, будто кто-то выключил звук в фильме.

Алессандро перестает касаться моей шеи. Он целует подушечку пальца, прижимает его к моему горлу, к тому месту, где собирался ее перерезать.

Встает с кровати и надевает трусы, открывая мне вид на свою голую спину в татуировках. Зрелище жуткое: куча обугленных черепов, охваченных пламенем, а на вершине кучи — человек, висящий на веревке, голова его склонилась, оранжевое пламя лижет его ноги. Над изображением, поперек лопаток, начертано латинским шрифтом: «Oculum Pro Oculo».

Око за око.

Я моргаю, пытаясь остановить слезы, но они все равно текут. Сколько раз, видя меня, он вспоминал о том, чего лишил его мой муж? Столько боли и обиды.

Не могу поверить, что я попросила его взять меня с собой. Где-то в глубине души знала его ответ еще до того, как он его озвучил, но все равно надеялась, что скажет «да». Я бы с радостью отправилась за ним куда угодно. Я так сильно люблю его, что неважно, любит ли он меня в ответ. Единственное, на что надеялась, что в конце концов он полюбит меня.

Теперь, после того, что он мне только что рассказал, понимаю, что эта надежда тщетна. Как он мог полюбить кого-то, кто олицетворяет собой столь сильное отчаяние?

Алессандро тянется за футболкой, брошенной у изножья кровати, и в этот момент кожаный шнурок на его запястье развязывается и соскальзывает на пол. Я заметила этот браслет в первый же день знакомства и сочла его необычным. Других украшений он не носит.

Он подбирает кожаный шнурок с висящим на нем маленьким кулоном в виде плюшевого медвежонка и направляется к двери.

— Это принадлежало твоей жене? — шепчу я.

Он останавливается на пороге и несколько долгих мгновений просто стоит, перед тем как ответить:

— Да.

Дверь за ним захлопывается с тихим щелчком. Я закрываю рот рукой, отчаянно пытаясь подавить всхлип, но он прорывается независимо от моих усилий.