Смех срывается с моих губ и я прикрываю рот рукой.

— Извини. Я не хотела смеяться. Ты только что сказал «особенный», и это прозвучало так...

— Ну говори. — настаивает он. Когда я качаю головой, он протягивает руку и щекочет мою ногу. — Давай же. Ты не можешь смеяться над таким парнем и не объяснять почему.

Я делаю одно из своих печально известных свиных фырканий.

— Кайлер, остановись! — Я плачу сквозь смех.

— Нет, пока ты не скажешь мне, почему ты смеешься. — Его пальцы легко скользят по моей ноге, пока я, наконец, не вскидываю руки в воздух, сдаваясь.

— Хорошо. Я рассмеялась, потому что это прозвучало как реплика из дрянного романтического фильма. — Я вытираю слезы смеха с глаз.

— Но это вроде как сработало, не так ли? — Его губы растягиваются в усмешке. — Ты довольно милая, когда так сильно смеешься, особенно со всем этим фырканьем. Это было очень привлекательно.

Я игриво шлепаю его по руке.

— Неважно. Мне нравится мое поросячье фырканье.

— Мне тоже, — говорит он искренне. — Это так реально. Многие девушки издают такой пронзительный фальшивый смех.

Я знаю, о каком смехе он говорит, потому что Ханна делает это все время.

На его лице появляется чрезвычайно напряженное выражение. Я понятия не имею, что он собирается сказать, но я задерживаю дыхание в ожидании. Однако, прежде чем он успевает что-либо сказать, мой телефон пиликает и портит момент.

— Это моя бабушка, — говорю я и отвечаю на звонок.

— Хорошо, я обо всем позаботилась, — торопливо говорит она. — Пока ты останешься со мной.

— Пока? — спрашиваю я в панике. — Значит ли это, что мне, в конце концов, придется вернуться?

— Нет, это означает, что на данный момент твой отец согласился, чтобы ты осталась со мной, пока все не успокоится, — объясняет она. — Однако мне придется сразиться с ним, как только Линн вмешается. Я в этом уверена. Но я буду бороться с этим. Не позволю тебе вернуться в тот дом. Но мне нужно, чтобы ты кое-что сделала для меня. Мне нужно, чтобы ты вела себя как можно лучше. Последнее, что нам сейчас нужно, — это дать им все, что они могут использовать против нас.

Я беспокоюсь о том, как это скажется на ее здоровье.

— Ты уверена, что хочешь в это ввязываться? Не хочу, чтобы ты нервничала.

— Нервничала? Будет облегчением узнать, что ты вдали от всего этого дерьма, — отвечает она как ни в чем не бывало. — Я и так провела много ночей, беспокоясь, все ли с тобой в порядке.

— Что, если они позвонят в полицию и заявят, что я сбежала? — нервно спрашиваю. — Я не хочу, чтобы у тебя были неприятности.

— Они не собираются вызывать полицию, — настаивает она. — Возможно, они и угрожали тебе этим, но у меня такое чувство, что, если бы они это сделали, у них было бы больше проблем, чем у тебя.

Тяжкий груз спадает с моих плеч, но я не могу не задуматься...

— С чего бы им попадать в неприятности?

— По многим причинам, дорогая. Например, если бы я сообщила о них как о невнимательных, жестоких родителях. И ты сказала мне, что она схватила тебя, верно?

— Все не так уж плохо, — тихо говорю я, обхватывая пальцами запястье.

— Мне все равно, насколько это плохо. Она не имеет права тебя хватать, - говорит она. — Плюс, есть вся эта история с компанией твоего отца.

А?

— О чем ты говоришь? Что происходит с компанией моего отца?

— Ничего такого, о чем тебе стоило бы беспокоиться, — поспешно отвечает она. — Послушай, мне нужно идти. Я готовлюсь пройти через охрану. Я буду дома около одиннадцати и мы еще поговорим. Не хочу, чтобы ты сидела без дела и переживала из-за всякой ерунды. Выйди и проветрись. Может быть, ты могла бы попросить этого парня Кайлера сводить тебя в кино или еще куда-нибудь. Держу пари, это было бы отличным развлечением.

Я сопротивляюсь желанию прикрыть трубку. Кайлер, вероятно, уже все равно слышал все, что она сказала.

После того, как я вешаю трубку, Кайлер подтверждает мои подозрения, что он подслушал каждое неловкое слово, сказанное моей бабушкой Стефи, когда он поворачивается ко мне и говорит:

— Она хочет, чтобы я сводил тебя в кино, да?

Я чувствую, как мои щеки горят.

— Тебе не нужно этого делать. Она просто не хочет, чтобы я сидела дома одна. Со мной все будет в порядке. Иногда мне кажется, что она все еще думает обо мне как о маленьком ребенке, за которым нужно присматривать двадцать четыре часа в сутки.

— Я уверен, что она просто беспокоится о тебе. — Он нажимает на тормоза, останавливаясь на красный свет. — Я не виню ее. Должно быть, тяжело иметь дело с такими родителями.

— Так и есть, но я к этому привыкла. — Пожимаю плечами, как будто в этом нет ничего такого.

Он что-то обдумывает, изучая меня. Не сводит с меня глаз, пока не загорается зеленый свет, а затем включает поворотник и сворачивает налево, нарушая около пяти правил дорожного движения.

— Я не позволю тебе сидеть одной весь день. — Он ведет машину по дороге, ведущей в центр Саннивейла. — Я буду развлекать тебя, пока твоя бабушка не вернется домой.

Бросаю взгляд на часы на приборной панели.

— Но это еще восемь часов.

Он выгибает бровь.

— Ты думаешь, что я не смогу отвлечь тебя на восемь часов?

Я держу рот на замке, отказываясь говорить то, что вертится у меня в голове: может быть, если ты снимешь рубашку. Вместо этого я говорю, сохраняя потрясающе спокойный тон:

— Что мы будем делать?

Его глаза озорно сверкают.

— У меня есть идея.

— Хорошо. — Я немного нервничаю, но любопытство берет надо мной верх. — Что за идея?

Он останавливает машину у небольшого парка, затем глушит двигатель.

— Игра в Лошадки. (1)

— Звучит забавно. — Я отстегиваю ремень безопасности. — Но я не уверена, что даже ты сможешь играть в Лошадки восемь часов.

— О, это только начало отвлечения внимания. — Он злобно ухмыляется. — Я собираюсь превратить это в небольшую игру.

Я ухмыляюсь ему.

— Эм, ты же понимаешь, что Лошадки — это и есть игра, верно?

Он возражает с невозмутимым видом.

— Я не это имел в виду.

Я не могу удержаться от хихиканья.

— Тогда что ты имел в виду?

Он вынимает ключи из замка зажигания.

— За каждый раунд, который я выиграю, я выбираю что-то сумасшедшее, что мы оба должны сделать. И за каждый раунд, который ты выигрываешь, ты можешь что-то придумать.

— Ты же понимаешь, что я крута в этом, верно? И я уже надирала тебе задницу в этом раньше.

— Я немного практиковался с тех пор, как мне было двенадцать. — Он тянется к ручке двери, одаривая меня дерзкой улыбкой. — Но, если ты слишком боишься, что тебе надерут задницу, мы можем сделать что-нибудь другое.

Мне вроде как хочется обнять его прямо сейчас, потому что я улыбаюсь и почти не думаю о Линн, моем отце и о том, как это будет ужасно, если они в конечном итоге отправят меня в Монтану.

— Игра начинается, парень. — Я провожу пальцами по волосам и ловлю свое отражение в зеркале. Фу. У меня не было возможности привести себя в порядок после вчерашнего скандала. Из-за размазанной подводки для глаз и потекшей туши я выгляжу так, словно решила стать готом. — Всего одну секунду.

Достаю из сумки расческу и стягиваю волосы в хвост, пока он выходит из машины и достает из багажника баскетбольный мяч. Я использую край рубашки, чтобы стереть с лица размазанный макияж. Я подумываю о том, чтобы нанести новый, но не хочу заставлять Кайлера ждать меня. Прошло много времени с тех пор, как я выглядела так естественно и, признаюсь, я чувствую себя немного неловко. Тем не менее, я высоко держу голову, когда выхожу из машины и иду к кортам с Кайлером. Я не собираюсь чувствовать себя плохо из-за того, что я — это я и выгляжу естественно. Я провела слишком много дней, чувствуя себя так.

Когда мы подходим к площадке, Кайлер приближается ко мне.

— У тебя самые милые веснушки. — Он проводит пальцами по моей щеке. — Я всегда так считал.

Мне приходится напоминать себе, что нужно дышать. Его прикосновение так интимно, что я не знаю, как реагировать. Странно, что то, что он считает во мне милым — это то, что я отчаянно прикрывала косметикой.

Я не знаю, что делать с тем, что происходит между нами, но я определенно улыбаюсь. Однако улыбка исчезает, стоит мне заметить темно-синюю машину с тонированными стеклами, проезжающую мимо парка в замедленном темпе.

Сначала я не обращаю на нее слишком много внимания, но, когда она в третий раз огибает парк, почти замедляясь, чтобы остановиться рядом с кортами, во мне шевелится беспокойство. Что, если кто-то ищет меня? Может быть, мои родители? Это не их машина, но я бы не отметала мысль, что они одолжили ее только для того, чтобы неожиданно напасть на меня. Или это может быть полицейская машина без опознавательных знаков?

— На что ты смотришь? — спрашивает Кайлер, пробегая трусцой по корту, собираясь размяться.

— Я... — Я оглядываюсь назад, туда, где стояла машина, только чтобы обнаружить, что она мчится в сторону главной дороги. — Там была машина, которая ездила вокруг, но я думаю, что это ничего не значило.

Он бросает мяч, его брови хмурятся.

— Ты думаешь, это могли быть твои родители?

— Нет, я так не думаю... Это была не их машина. И я не думаю, что они будут искать меня здесь. — Они не знают меня достаточно хорошо.

Я стряхиваю с себя беспокойство, как могу и поднимаю руки перед собой, сосредоточившись на игре. И все же что-то кажется не совсем правильным, как затишье перед бурей. Я просто хотела бы знать, когда эта буря настигнет меня.

(1) — игра с баскетбольным мячом, заключающаяся в бросании мяча в кольцо с разных позиций.