К тому времени, как открывается дверь Мейерсов, я проваливаюсь в яму жалости к себе и отвращения. Но я выкарабкиваюсь из нее, когда вижу в дверном проеме Кайлера, который смотрит на меня, запыхавшуюся, с дикими глазами, и беспокойство отражается на его лице.

— Ты в порядке? — спрашивает он.

Я еле сдерживаю слезы.

— Эм... Кай здесь? — Мне неловко, что он выглядит обиженным, но сейчас я хочу поговорить с Каем, ведь он знает, что происходит.

— Только что ушел. — Он смотрит на меня с беспокойством. — Что ты хотела? Что бы это ни было, я могу тебе помочь. Просто доверься мне, хорошо?

Я прячу руки в карманы куртки.

— Ты можешь отвезти меня к бабушке? Мне нужно с ней поговорить. — Это все, что я могу ему сейчас сказать.

Он не колеблется ни секунды.

— Конечно. Дай мне пару минут.

Он бросается обратно в дом, оставляя дверь открытой. Возвращается через две минуты, одетый в синюю толстовку с капюшоном и держа в руках связку ключей. Ничего не говоря, он берет мои сумки и трусцой спускается по задней лестнице в гараж. Я следую за ним, то и дело оглядываясь на свой дом. Вокруг тихо. Слишком тихо. Я беспокоюсь, что Линн может что-то замышлять, например, объявит меня беглянкой. Я подумываю о том, чтобы вернуться домой, но от одной мысли об этом у меня сводит живот.

После того, как мы с Кайлером садимся в его машину, он выезжает на дорогу.

— Ты помнишь, где она живет? — спрашиваю я, пристегиваясь ремнем безопасности.

Он кивает, увеличивая температуру в салоне.

— В сообществе Саннивейл-Бей, верно?

Кивнув, я откидываюсь на спинку сиденья.

— Да. И спасибо, что помогаешь.

Он открывает рот, чтобы что-то сказать, но мой телефон звонит, прерывая его. Я нащупываю его в кармане. Пожалуйста, пусть это будет бабушка Стефи. Пожалуйста. Пожалуйста. Пожалуйста.

— Слава Богу, — говорю я вслух, когда вижу, как ее имя высвечивается на экране. Я нажимаю кнопку ответа и подношу телефон к уху.

— Что, черт возьми, они с тобой сделали? — спрашивает она, прежде чем я успеваю даже поздороваться.

Я думаю рассказать ей, что объясню все, когда приеду к ней домой и рядом не будет Кайлера, но она объявляет, что уехала из города в поездку с Гарри.

— Но не волнуйся, дорогая. После того, как я получила твое сообщение, я запрыгнула в машину и отправилась прямо в аэропорт. Гарри сейчас разговаривает по телефону в поисках рейса домой. — Гнев наполняет ее тон. — Черт бы побрал этих двоих. Я не могу поверить, что они делают это с тобой.

— Я тоже. — Но как только я это произношу, понимаю, что это ложь. Я совсем не удивлена, что это происходит. На самом деле, оглядываясь на свои отношения с отцом и Линн, я удивляюсь, что они не попытались отослать меня раньше.

Слезы наворачиваются на мои глаза, когда каждое болезненное воспоминание и обидное слово возвращаются ко мне. Внезапно все выливается из меня в беспорядке. Я рассказываю бабушке Стефи о том, как Линн сказала, что моя мама умерла и что она была плохим человеком. Как я оттолкнула Линн и выбежала из дома. Как они обещали вызвать полицию, если я не поеду в Монтану. К тому времени, как я заканчиваю лепетать, я запыхалась и прекрасно понимаю, что Кайлер наблюдает за мной краем глаза.

— Будь проклят мой сын и эта глупая стерва, которую он называет своей женой, — говорит она, когда я заканчиваю. — Я не позволю им сделать это с тобой. Они никуда тебя не отправят. Ты останешься со мной.

— Но что, если они вызовут полицию? — Я поворачиваюсь к окну, не желая видеть выражение лица Кайлера прямо сейчас. Если раньше он не считал меня ненормальной, то теперь, наверное, считает. — Что, если они скажут, что я сбежала?

— Я сильно в этом сомневаюсь. — Ее голос звучит довольно уверенно. — Линн важна ее репутация. Вероятно, это одна из причин, по которой она приняла тебя как свою собственную дочь, чтобы скрыть интрижку твоего отца. Я собираюсь позвонить твоему отцу и убедиться, что его тупая задница не позволит ей это сделать.

— Что мне делать до тех пор? — спрашиваю я, вытирая глаза рукавом куртки.

— Где ты сейчас находишься?

— Эм... — я украдкой бросаю взгляд в сторону Кайлера. Он возится со стереосистемой, притворяясь, что не замечает этого сумасшедшего разговора, происходящего прямо рядом с ним. — Эм, на самом деле я сейчас с Кайлером. Кайлером Мейерсом. Помнишь, ты пекла для него печенье.

— О, тот парень, в которого ты была влюблена целую вечность, — говорит она слишком громко.

Мой взгляд снова скользит по Кайлеру, задаваясь вопросом, слышал ли он то, что она только что сказала. Его руки на руле, он смотрит прямо перед собой на дорогу, но, клянусь, уголки его губ подергиваются.

— Нет... Точнее, да, это он. Но это не так... — Я прикусываю язык, чтобы не сказать ничего лишнего. Во всяком случае, что-нибудь еще.

— Хорошо, я избавлю тебя от неловких разговоров. Но когда я вернусь домой, мне нужны подробности, — поддразнивает она меня. — Он может отвезти тебя ко мне домой?

— Мы уже направляемся туда, — говорю я, прислоняясь головой к окну.

— Хорошо. Под ковриком у входа есть запасной ключ. Индиго вернется около десяти, но отправь ей сообщение, чтобы она знала, что ты там и сразу ехала домой.

— А как насчет Линн и моего отца? — Я спрашиваю. — Что, если они появятся там?

— Позволь мне разобраться с ними. — То, как она это говорит, заставляет меня содрогнуться. Я до смерти люблю бабушку Стефи, но мне жаль человека, который станет ее врагом.

Однажды она ругалась с одним из своих соседей о высоте кустов у нее во дворе. Он угрожал вызвать полицию, говоря, что они отвратительны на вид и должны быть ниже, чтобы их не было видно.

Когда он, наконец, подал официальную жалобу, она срубила свои кусты, а затем, посреди ночи, пробралась в его двор и вырвала все розы парня, которые были его гордостью. Чувак был одержим своими розами до такой степени, что проводил все выходные, ухаживая за ними.

После того, как она уничтожила их, она сложила свои кусты и розы в бочку, поставила ее посреди его двора и подожгла. Он выбежал из своего дома, взбешенный, и все, что сказала моя бабушка, было:

— Вот так. Теперь обе наши проблемы решены. Тебе больше не нужно смотреть на мои кусты и мне не придется смотреть, как ты возишься со своими розами.

Мужчина пришел в ярость и вызвал полицию. Полиция составила рапорт, но я думаю, что они сочли это забавным, потому что они продолжали шутить о фетишах розового куста, когда делали записи.

— Ты позвонишь мне после того, как поговоришь с ними, правда? — спрашиваю я ее.

— Конечно, — обещает она. — Дай мне немного времени и я тебе сразу перезвоню.

После того, как мы прощаемся, я заканчиваю разговор и убираю телефон. Затем я замолкаю, не зная, что сказать Кайлеру. Я вроде как просто хочу оставаться так до конца поездки, чтобы ничего ему не рассказывать, но Кайлер решает нарушить молчание.

— Я всегда знал, что Линн была той еще стервой, но не думал, что все настолько плохо. — Его хватка на руле крепче, когда он бросает на меня взгляд. — Иза, мне так жаль, что тебе пришлось пройти через все это.

Пожимаю плечами, изображая полное безразличие, хотя внутри я — кучка бодрых, накачанных сахаром обезьян.

— Это не твоя вина.

— Я знаю, но... — с его губ срывается оглушительный вздох. — О том, что Ханна сказала ранее, я хочу быть с тобой честным, хорошо?

Тпру. Мы-таки пришли к этому. Именно сейчас.

— Я просто хочу, чтобы ты знала, что я никогда не называл тебя неудачницей. — Он делает паузу, и я начинаю благодарить его, но затем он добавляет: — Но…

Достойное презрения «но» — слово, которое люди используют, прежде чем сказать что-то, что вы, возможно, не захотите слышать.

— Я никогда по-настоящему не пытался остановить тех, кто говорил что-то плохое о тебе. — Его голос мягкий, скрывающий неловкость ситуации.

Не знаю, что сказать. Отчасти мое увлечение Кайлером было вызвано тем фактом, что я думала, он заступается за меня, как тогда, когда Ханна дразнила меня и он вмешался. Или когда его друзья загнали меня в угол и он заставил их оставить меня в покое, сказав, что они опаздывают на тренировку. Втайне я всегда представляла его рыцарем в сияющих доспехах, который заставлял всех перестать смеяться надо мной, даже когда меня не было рядом, чтобы это услышать.

— Иза. — Его осторожный тон заставляет меня застыть. — В прошлом я делал некоторые вещи, которыми не горжусь, но я хочу, чтобы ты знала, что я больше не такой.

С каких это пор? С тех пор, как я вернулась из Европы с новым имиджем? С тех пор, как я стала, как выразилась Индиго, «горячей штучкой»? Я хочу спросить его, но боюсь, что мне придется наблюдать, как он ерзает на сиденье и подбирает ответ. Что его реакция сокрушит последние пять лет, которые я провела, мечтая однажды быть с ним. Именно эти мечты-фантазии о другой жизни помогли мне пережить одни из самых тяжелых дней в старшей школе. Я всегда убеждала себя, что однажды я изменюсь, все это увидят — Кайлер это увидит — и моя жизнь наладится.

Но сейчас я сижу здесь с ним, полностью изменившись и все же моя жизнь разваливается на части.

— Я иногда наблюдал за тобой, когда ты рисовала на балконе, — признается он. — Ты неизменно интересовалась этим. Я завидовал тому, как ты можешь вот так отключаться от всего. Мне всегда было очень трудно не обращать внимания на то, что люди делали, думали, говорили.

— Я не всегда была сосредоточена на своих рисунках, — признаюсь я. Внутри меня порхают святые купидоны и шоколадные сердечки. Кайлер наблюдал за мной так же, как я за ним? — Иногда я просто притворялась, что это так, когда... когда я беспокоилась, что ты можешь меня увидеть.

На его лице появляется улыбка.

— Значит, ты тоже наблюдала за мной?

Я закатываю глаза.

— Ты и так знал, что я это делала.

— Нет, не знал, — пытается солгать он. Но когда я бросаю на него скептический взгляд, он сдается. — Хорошо. Хорошо. Я действительно знал, но мне нравилось знать, что ты знаешь. Это помогало мне чувствовать... — Он колеблется. — …себя особенным.