— Мы нравимся Богине Смерти? — Финн фыркнул. — Ты мог бы подумать, что она была бы немного милее тогда.

— Заткнись, Финн, — хором ответили остальные четверо, и Сорен добавила голосом, похожим на колыбельную:

— Продолжай, Эли.

— Анима была любопытной богиней, — повторил Элиас, сопротивляясь желанию взглянуть на Финна, который всё ещё смотрел скептически, — и она жаждала вкусить жизнь в собственной форме. Поэтому она начала искать по всему миру кого-то, кто мог бы ей помочь.

— Даже с преимуществом божественности прошли десятилетия, прежде чем она нашла то, что считала идеальной формой: молодую женщину по имени Иса. Она была садовником, сиротой и незамужней, без семьи, о которой можно было бы говорить. Она поклонялась Аниме с редкой страстью, принося свои самые красивые растения в храм Анимы и сажая их на ступенях алтаря... обычай, которому многие служители Анимы следуют и сегодня, — добавил он, и Джерихо кивнула. — Однажды, когда она молилась и сажала в храме, Анима пришла к ней в видении.

— Я думал, что Оккассио загнала в угол рынок видений, — сказал Финн.

— Видения будущего и визит богини — это совершенно разные вещи, — сказал Элиас со всем терпением, на которое был способен.

Это ничем не отличалось от гостевой лекции в храме Мортем, которую он не раз читал по приглашению жрицы Кенны, несмотря на тот факт, что он не закончил учебу перед тем, как отправился в казармы. Ему просто нужно было притвориться, что Финн был переусердствовавшим шестилетним ребёнком — и вряд ли тут было какое-то притворство.

— Только обладатели благословенной магии могут видеть видения будущего, но божество может посетить любого, если пожелает.

— А ты когда-нибудь разговаривал с божеством, Эли? — спросила Джерихо так тихо, что он почти не расслышал её из-за треска и журчания пламени.

Он встретился с ней взглядом.

— Пока нет. И, скорее всего, никогда не поговорю. Это случается только раз в несколько десятилетий, если не столетий. Боги теперь редко дают о себе знать.

— Да, да, прекрасно, — Финн нетерпеливо махнул рукой, сдвигая очки обратно на переносицу. — Извините, что спрашиваю. Просто закончи рассказ.

Элиасу пришлось прикусить язык, чтобы не ляпнуть, что он был бы рад, если только они все перестанут перебивать.

— Анима попросила Ису об одолжении: она хотела однажды принять форму девушки как свою собственную, чтобы увидеть мир, которым правила. Иса согласилась и впустила богиню, отдав своё тело так, как если бы оно принадлежало Аниме.

Каллиас пробормотал что-то, похожее на молитву или проклятие, делая ещё один глоток вина.

— Намерения Анимы были чисты, — сказал Элиас, изо всех сил пытаясь удержать отвращение, которое закисло на его языке, чтобы не сделать то же самое с его словами, — но это был первый раз, когда богиня приняла носителя. Она не знала, что произойдёт... что уже произошло. В конце дня, когда она покинула тело Исы...

— Иса упала замертво, — пробормотала Джерихо.

Её взгляд был расфокусированным, отстраненным, задерживаясь на огне с озабоченным наклоном бровей.

— Даже тело, созданное для божественности, не может вместить две души. Более сильная душа всегда победит, и невозможно бороться с душой, пропитанной божественностью.

Холод пронзил живот Элиаса.

— Значит, ты знаешь эту историю.

— Я и вполовину не так хорошо рассказываю, как ты, — сказала Джерихо с застенчивой улыбкой. — И я никогда не рассказывала им её. Кроме того, ты прекрасно справляешься. Пожалуйста, заканчивай.

— Анима обезумела, — сказал Элиас, — и пыталась вернуть Ису с помощью своей магии. Но душа Исы уже улетела слишком далеко в царство Мортем; она была мертва больше суток. Ничего нельзя было поделать. Итак, Анима вернулась в тело Исы...

— Подожди, — прервала Сорен, наклоняясь вперёд, её челюсть негодующе отвисла. — Она убила девушку, а потом просто забрала её тело обратно?

— Почему нет? — сказал Финн, нерешительно пожав плечами. — Девушка была уже мертва, верно? И не похоже, что богиня убила её нарочно.

— Однако. Это кажется... тьфу.

— В любом случае, — сказал Элиас, повышая голос, чтобы перекричать их спор, — Анима сохранила тело Исы и жила как она, пока её форма не износилась под бременем божественности. И когда брат и сёстры Анимы увидели, что можно сделать, что они могут ходить по земле и всё ещё сохранять свою магию... они начали охоту на своих собственных носителей. Так началась эпоха новых богов, и это продолжалось до тех пор, пока их заимствованные тела не распались.

В течение нескольких ударов сердца не было слышно ни звука, кроме урчания огня и тихого, прерывистого дыхания королевской семьи Атлас. В тишине он практически мог слышать, как их мысли лихорадочно работают, переваривая гулкое эхо, которое оставили после себя его слова.

Мягкий храп Вона, наконец, нарушил тишину. Принц-консорт отключился, его губы приоткрылись. Джерихо большим пальцем разглаживала морщины между бровями, её собственный лоб был изборожден беспокойными складками.

— Бездна, — выругались Финн и Сорен на одном дыхании, одним и тем же тоном, с одинаковым тихим беспокойством.

— Это происходит и сейчас? — спросил Каллиас, теперь окончательно проснувшийся и уставившийся на Элиаса такими суровыми глазами, что он поймал себя на том, что вспоминает сломанную лопату и лёд там, где раньше не было. — Они всегда... здесь?

— Нет, — Элиас почувствовал, как напряжение со свистом покинуло комнату, словно вздох облегчения. — Прошли столетия, может быть, даже тысячелетия с тех пор, как боги в последний раз могли требовать себе носителей, и даже это только слухи. Легенды гласят, что человек так редко рождается со способностью удерживать душу бога, что за всё время это случалось только трижды. И даже тогда носитель должен дать своё добровольное согласие, прежде чем бог смог принять его форму. Только истинные фанатики выбрали бы этот путь.

Это было пустым заверением, и он хотел бы сказать больше, но даже жрица Кенна не знала больше подробностей, кроме этой истории. Единственное, что она сказала ему, это то, что, согласно легенде, Мортем принимала носителя только один раз, и больше никогда. Никто не знал, по какой причине она не последовала примеру своих братьев и сестёр.

— Ну что ж! — громко сказал Финн, хлопая в ладоши и рассеивая беспокойство, которое опустилось на комнату, как саван, пленку, оставленную историей, которую никому не следует позволять рассказывать после захода солнца. — Думаю, можно с уверенностью сказать, что никто из нас не сомкнёт глаз после этого... веселья? ...этой маленькой истории. Держу пари, я могу съесть больше этих булочек, чем все вы.

— О, я в деле, — сказала Сорен, сползая с дивана, чтобы выхватить булочку у него из-под пальцев.

Прежде чем Элиас смог полностью избавиться от покалывания на коже или зуда в горле, им снова овладел смех, Каллиас умолял Сорен не подавиться булочкой, а Джерихо громко подтрунивала над Финном, заставляя его запихивать в рот опасное количество выпечки сразу.

И Элиас действительно пытался присоединиться — пытался смеяться, пытался сосредоточиться на том, чтобы хлопнуть Сорен по спине, когда она неизбежно задыхалась, пытался не покраснеть, когда она упала навзничь к нему на колени, голова прижалась к его животу, а её полупьяная улыбка вспыхнула в свете камина.

Но даже с её рукой, переплетенной с его, и криками "Ты можешь вместить больше, трус!" и "Финн, клянусь богами, я дам тебе умереть, если ты начнёшь кашлять", и тёплым сиянием огня, окрашивающим всё в золотые оттенки... даже тогда Элиас чувствовал себя немного не в своей тарелке, немного напряжённо, немного наблюдаемым.

Как будто его поймали на том, что он делился секретом, которым не должен был делиться.