ГЛАВА 44

ФИНН

Кость тускло поблескивала в слабых лучах зимнего солнца.

Финн чуть не подавился, тяжёлая вонь смерти проникла в его нос, в рот. Перед ним расстилалось обширное поле, ничего, кроме полосы мёртвой травы и грязи. Тела — некоторые стояли, некоторые лежали ничком, какие-то старые, какие-то свежие — были разбросаны повсюду, наполовину зарытые в грязь, как будто кто-то разрыл кладбище. Тела, у которых всё ещё были глаза, смотрели вверх, в их пустых взглядах отражались жёлтые снежные облака.

Где, глубины, он был? Он был только что с Солейл, он был... что он делал? Он был с Солейл? Он не мог вспомнить. Он всегда помнил, почему он не мог вспомнить сейчас?

Он попытался бежать, попытался позвать Каллиаса, или Солейл, или кого угодно ещё, но что-то твёрдое и неподатливое схватило его за лодыжки. Холодная земля послала резкий удар по его суставам, когда он растянулся и повернулся, чтобы посмотреть, что его зацепило...

Его желудок скрутило всерьёз, когда его глаза встретились с пустыми глазницами, в них светилась тошнотворная магия, ухмыляющийся череп усилил хватку на его лодыжках. Окоченевшие остатки того, что когда-то было пальцами, скользнули по его ноге, вцепившись в тунику.

— Ты видишь это? — прохрипел череп, его челюсть щёлкала, когда он говорил. От этого движения гнилой зуб выпал из его улыбки. — Ты видишь, что происходит, принц-обманщик?

Он видел. Он видел.

Вокруг него пылало его королевство.

Дворец снова был охвачен пламенем, но не естественным огнём. Огонь был тёмным, как грязь под его коленями, как корона, украшавшая чело принцессы, пробиравшейся к нему, окровавленные ботинки наступали на тела и конечности. Огненные волосы ниспадали идеальными локонами под витой терновой короной на её лбу, а её глаза теперь горели золотом, глаза, которые не знали его, не любили его и не обращали внимания на его мольбы.

— Солейл, — выдавил он сквозь дым и гниль, но его сестра едва моргнула.

Как будто она не знала этого имени. Как будто оно никогда ей не принадлежало.

— Разве ты не должен был быть самым умным? — засмеялась она с игривой улыбкой на губах. — Как ты мог этого не предвидеть?

И когда она сильно наступила ему на руку, хруст его костей был всего лишь эхом тех, что ходили вокруг него, Финну не хватило дыхания, чтобы закричать.

* * *

— В последний раз говорю, я не умираю, так что перестань суетиться — возмущенно сказал Финн, хотя из-за его слабого голоса было раздражающе трудно поддерживать такой настрой. — От меня просто отъели маленький кусочек руки.

Джерихо нахмурилась, глядя на него, её магия колыхалась вокруг его руки, а её глаза были далеки от веселья, которое он когда-либо видел.

— Это не чёртова шутка, Финн. Тебя могли убить.

— И всё же, я здесь, как обычно, разочаровываю всех.

Прошло три дня с момента нападения — три дня, как он был прикован к постели, приходя в лихорадочное сознание и выходя из него, магия Джерихо медленно вытягивала инфекцию, которую гнилые зубы никсианской нежити оставили в его крови.

Три дня ему снились черепа и короны, и его рука ломалась под ботинком, снова и снова, и снова.

— Заткнись, Финн, — пробормотала Солейл, прислонившись к стене.

Она выглядела совсем не так, как в его видениях; её глаза снова были зелёными, на ней не было короны, и она смотрела на него с чем-то почти похожим на беспокойство, если он достаточно щурился и не носил очки. И очень усердно использовал своё воображение.

— Все просто волнуются.

— И всё же, вы двое здесь единственные.

— Кэл разговаривает с мамой, потом они с Эли отправляются перезахоронить тела, — сказала Джерихо с лёгкой дрожью. — А Вон всё ещё восстанавливается. Папа справляется с паникой среди людей. Возможно, ты не заметил, но здесь присутствует никсианская магия смерти.

— Это не никсианская магия, — пробормотала Солейл. — Не... не конкретно. Артем тоже поклоняется Мортем.

— Они сказали тебе, что они никсианцы. И мы не воюем с Артемом.

— Ну, да, но...

— Об этом не стоит спорить, — простонал Финн, голова у него уже достаточно раскалывалась от их пререканий.

Кроме того, он ненавидел слушать споры, когда не был уверен, на чьей он стороне. Джерихо была права в том, что Смерть была сильной стороной Никса, а тело утверждало, что является агентом Никса, и само оно было телом никсианского шпиона, которого они недавно поймали... но что-то в этом всё же было не так. Так ясно заявить о себе врагу было в лучшем случае дерзко, в худшем — откровенно безрассудно, и хотя Никс проигрывал эту войну, это было не потому, что они были безрассудны.

Кроме того, именно Финн распространял слухи о том, что её альянс переходит от Никса к Атласу. Так что, если это был никсианец, если они нацелились на Сорен, потому что она "предала" их, это была его собственная чёртова вина, что у него не хватало куска руки. Это была его вина, что они пытались убить её. И он действительно не хотел взваливать вину за это на себя.

Джерихо наконец-то отпустила руки, и он вздохнул с облегчением, когда боль ушла из его руки.

— Ты почти здоров, но след останется, что бы я ни делала. Я могу поработать над этим позже, но я... я должна быть с Воном.

Финн отмахнулся от неё.

— Абсолютно. Иди. И скажи ему, что я прощу его за то, что он не рыдает у моей постели, если только он тоже выкарабкается, хорошо?

Джерихо даже не улыбнулась, она просто рассеянно поцеловала его в лоб, а затем ушла так быстро, что он едва успел попрощаться. Тогда остались только он и Солейл.

— Я всё ещё жду благодарности, — сказал он.

Солейл фыркнула, а затем начала смеяться, издавая ужасный, уродливый звук, как будто кто-то терзал две тёрки внутри её груди. Она закрыла лицо руками, застонав сквозь смех.

— Боги, я не знаю, почему я беспокоилась о тебе.

Невольно он ухмыльнулся.

— Ты, правда, волновалась?

Она поджала губы и опустила руки, скрестив их на груди.

— Заткнись.

— О-о-о.

— Я просто боялась, что не буду той, кто это сделает, вот и всё.

— О-о-о-о...

Она ударила его по плечу, что, он был почти уверен, переводилось как "Я рада, что ты жив" на языке Солейл.

— Я задушу тебя подушкой.

Что-то тёплое и светящееся образовалось в его груди.

— Конечно, убийца.

Её плечи поднялись и опустились со вздохом.

— Итак, — сказала она. — Некромантия.

— Похоже на то.

— Полагаю, ты уже знал.

— У меня... возможно, были какие-то догадки.

— А кто-нибудь ещё?

Он моргнул.

— Эли тебе не сказал?

Солей нахмурилась, её брови приподнялись.

— Сказал мне что?

— Ну, Кэл знает почти столько же, сколько и я, — сказал Финн. — Он заставил Эли и Симуса работать над проблемой ещё несколько недель назад.

Глаза Солейл слегка расширились, её губы сжались.

Ой-ёй. Она в бешенстве.

Он ничего не должен Эли, и у него не было причин спасать его задницу, даже временно. Но если Сорен уйдёт отсюда, чтобы наорать на него, она может не вернуться, и...

Прошло много времени с тех пор, как у него был друг. Настоящий, не такой, как Луиза, которой он никогда не мог доверять, не такой, как Каллиас, который видел только то, что он позволял ему видеть, но тот, кто видел сквозь каждую маску и обман и всё ещё заботился о том, чтобы поговорить с ним. Который видел каждый опасный угол, которым он играл, каждое оружие, которым он владел, и всё ещё не боялся его.

Солейл знала, что он был обманщиком, теневым королём, лжецом, который построил свой трон из досок таверн и карточных башен, а кровь тихо лилась в темноте. И всё же она смеялась над его шутками, и вязала ему свитер, и верила, что он не даст ей утонуть, даже если она не доверяла ему свою спину. И, возможно, это делало его настоящим дураком, но он не был готов отпустить это.

— Я устал от этой комнаты, — добавил он, отбрасывая одеяло и раскачивая ногами, осторожно проверяя их прочность, упираясь пальцами ног в пол. Они казались достаточно устойчивыми. — И мне действительно не помешало бы выпить.

Солейл подозрительно прищурилась, глядя на него.

— Ты не пьешь.

— Есть больше, чем один вид напитка. Хочешь приключений?

Солейл колебалась, и, боги, это было смешно, то, как его сердце колотилось между ударами, с надеждой ожидая её ответа. Наконец она сказала:

— Конечно. Но если мне придётся тащить сюда твою стонущую, лихорадочную тушу, мы будем считать это пусть пожизненным долгом. Договорились?

Его сердце, наконец, пропустило следующий удар, и он оттолкнулся, быстро согнув спину.

— Договорились, — сказал он. — Надеюсь, твоя любовь к сладкому в такой же готовности, как и твой язык.