— Вообще-то, ты ничего не прояснила для меня, умница.

Но даже когда он сказал это так, словно она сводила его с ума, на его лице расползлась улыбка, радость, граничащая с безумием.

— Чему ты улыбаешься?

— Я скучал по тебе.

Эти слова выжали её сердце, как мокрое полотенце.

— Элиас, есть кое-что, что тебе нужно знать.

— Я знаю. Мне тоже есть, что тебе сказать. Мы можем поговорить по дороге, но нам нужно убираться отсюда. Я позабочусь об этом...

— Нет, видишь ли, это отчасти часть проблемы...

— Я вырубил охранников в передней части зала — выдал себя за слугу, подал им чай с наркотиком, они ничего не поняли, — сказал он, демонстративно одергивая свою атласскую голубую тунику. — Они просто подумают, что задремали. Мы можем выбраться отсюда до того, как они найдут тело...

— Я — Солейл.

О, это была ошибка. Она поняла это в тот момент, когда слова слетели с её губ.

Глупая ухмылка на его лице исчезла в одно мгновение, и на этот раз она не смогла прочитать его. Нельзя было точно сказать, о чём он думал, по движению его челюсти или подергиванию носа. Она видела его в ярости, видела его скорбящим, видела его счастливым, больным, пьяным, любящим, грустным и глупым. Она думала, что видела всё, чем мог быть Элиас Лоч.

Но она никогда раньше не видела такого выражения на его лице.

Осторожно, как будто она могла убежать при любом резком движении, он двинулся вперёд, его ботинки бесшумно ступали по мраморному полу. Медленно, очень медленно его руки скользнули по её щекам.

— Они думают, что я Солейл, — поправилась она, но он уже качал головой.

— Сорен, — сказал он, чертовски медленно, — ты позволила им использовать магию на тебе?

Её щеки пылали.

— Нет.

— Сорен Андромеда Никс, ты позволила им применить к себе магию?

— О, мы, правда, собираемся играть в эту игру, Элиас Тибериус Лоч...

— Сорен! — рявкнул он, быстро встряхнув её. — Это не шутка, ясно? Отвечай на вопрос!

Ей потребовались все силы, чтобы не вздохнуть. Может быть, её рыбье дыхание вернёт ему здравый смысл.

— Может быть! Да. Только немного.

Он выругался, грязное ругательство, которое произвело бы на неё впечатление, если бы он не выглядел таким сердитым — таким испуганным.

— Ты впустила их в свою голову?

— Только один раз! Всего на секунду, и это не было... это не было...

Как она могла объяснить, что цеплялась за ту же самую отчаянную идею, надеясь, что Джерихо каким-то образом изменила её память, чтобы она соответствовала их рассказу? Как она могла объяснить, что последние пару ночей не спала, преследуя теорию за теорией, не в состоянии увидеть мотив, не в состоянии понять, где утверждение, что никсианка родом из Атласа, имело какой-то чёртов смысл? Всё, что они могли надеяться получить от неё, это личные знания о Никс, но Каллиас не узнал бы, что она была одной из приёмных дочерей Энны на поле боя. Она не носила ничего с королевской печатью, и там тоже никто не использовал её титул. И даже если бы они знали, зачем рисковать, приводя врага во дворец, когда Никс уже проигрывал?

И, кроме того, это было не то воспоминание, которое действительно заставило её задуматься. Заставило её усомниться.

— Всё было не так, — просто сказала она. — Элиас, боги, перестань смотреть на меня так, будто я сломлена. Это я. Ты думаешь, я куплюсь на какой-нибудь глупый магический трюк? Я знаю, что это не так. Ты научил меня большему, чем это. Это не имело никакого отношения к тому, что они мне показали. Всё дело в короле Рамзесе. Я узнаю его. Он... Боги, Элиас, у него лицо моего отца.

Элиас резко вздохнул, его глаза широко распахнулись. Он знал, что это означает, знал, что иногда она просыпалась, оплакивая отца, которого потеряла давным-давно. Но он снова покачал головой.

— Сорен, их принцесса мертва.

— Ну, видимо, Мортем не хочется меня держать при себе, — слабо пошутила она, указывая на живот. — Может быть, если бы ты удосужился произнести эти молитвы…

Он не засмеялся. Он просто держал её, изучал, выискивая любую трещину, любой проблеск неправильности, который показал бы, что она околдована. Она это ненавидела.

— Давай, осёл, — прохрипела она. — Если бы они сделали что-то, чтобы сделать меня своей, я бы не стояла здесь и не разговаривала с тобой. Я бы звала на помощь, или... или напала на тебя, или что-то в этом роде. Верно?

Магия разума была не совсем тем, с чем она была знакома, но она слышала несколько действительно ужасающих историй у военных костров и за полусъедобным рагу Джейкоба. Достаточно, чтобы она поняла, почему Элиас смотрел на неё так, словно она была единственной, кто мог быть ненастоящей.

Наконец, он медленно выдохнул и отпустил её.

— Я знаю, что так бы ты себя и повела. Я просто... боги. Не пугай меня так.

Она сморщила нос.

— Не то, чтобы я заставляла тебя слишком остро реагировать.

— О, ты даже близко не подобралась к тому, чтобы увидеть, как я слишком остро реагирую.

Он провёл руками по лицу; он не брился в последнее время, заметила она, не совсем недовольная развитием событий. Его взгляд скользнул к месту, где сгорбился Финн, пуская слюни на пол.

— И это?..

— Второй Принц. Финник.

Элиас сделал глубокий вдох, который говорил о том, что она изматывает его последние нервы.

— Верно. Отлично. Так что именно ты предлагаешь нам делать?

Она колебалась.

— Не кричи на меня.

Его лицо вытянулось.

— Я ненавижу, когда ты начинаешь с этого.

— Это просто... Послушай, я поговорила с ними, и я подумала, даже если это неправда, пока они считают, что я их сестра или дочь, или что бы это ни было...

— Выкладывай, умница.

Её взгляд метнулся к его раненой руке.

Он моргнул. Один раз. Дважды.

— Нет, — сказал он. Затем значительно громче: — Ни в коем случае! Сорен, вот как мы оказались в этом проклятом Мортем дворце! Забудь это!

Она застонала.

— Видишь, орёшь! И это после того, как я специально попросила тебя не делать этого!

— Крик совершенно уместен в этой ситуации!

Она надула нижнюю губу.

— Да, ну, не очень приятен.

Элиас отошёл от неё, запустил пальцы в волосы, его широкие плечи напряглись, как натянутый канат, и прислонился лбом к стене, пряча от неё своё лицо. Жуткий полумрак от редких факелов колыхался над ним, превращая его в ещё одну тень, ещё один фантом, который мог исчезнуть с быстрым дуновением.

Несмотря на всю её браваду, это расстояние было слишком большим. Каждый шаг, который он делал от неё, посылал новую волну ужаса, пробегающую по её телу, как будто это мог быть сон, в котором она была в нескольких мгновениях от пробуждения.

И поэтому она пересекла это пространство между ними. Положила руку ему между лопаток.

— У нас больше никогда не будет такого шанса. Противоядие находится где-то в этом дворце.

— Я не могу позволить тебе так рисковать ради меня, — его голос скрежетал, как клинок, вынимаемый из ножен, но она заставила его замолчать, щёлкнув по затылку.

— О, прости, кто в настоящее время стоит посреди вражеского королевства в одиночной спасательной миссии, имея при себе только швейную иглу и украденную униформу, а? Разве это справедливо, что ты можешь быть идиотом для меня, а я не могу быть идиоткой в ответ?

— Ты начала это, — пробормотал он, но даже в темноте она увидела, как приподнялся уголок его рта. Легчайшая улыбка.

Их ссоры больше никогда не длились долго, и именно поэтому. Элиас Лоч, по сути своей, не был бойцом. Он состоял из всего мягкого, нежного и доброго, и хотя под его кожей жил волк, это был не тот волк, которого ей было трудно приручить.

Это был очень причудливый способ сказать, что её лучший друг был полной тряпкой.

Поэтому она надавила, прислонившись лбом к его раненому плечу, ненавидя то, что под ним лихорадит кожа. Она могла бы поклясться, что почувствовала запах гнили и разрушения, погребенными в его крови.

— Ты проделал весь этот путь один. Почему?

— Ты знаешь почему, — сказал он. — Вместе или никак.

Последние слова клятвы боевого товарища эхом отдались в этом тихом зале, слова, которые, как она догадывалась, никогда не произносились на земле Атласа.

"Куда ты идёшь, я буду следовать за тобой. Когда Мортем забирает нас, она забирает нас. Вместе или никак".

— Ты сдержал свои клятвы, — сказала она в одолженную ему рубашку. — Теперь позволь мне сдержать свою.

Его плечи поднимались и опускались в долгом, прерывистом дыхании. На мгновение он замолчал. Две секунды. Три. Затем, повернувшись к ней лицом, он сказал:

— Скажи мне, что у тебя есть план.

— Лучше. У меня их два. Я убеждаю их, что верю, что я Солейл, правда это или нет... Прекрати это, у тебя появятся морщины, — добавила она, протягивая руку и кончиками пальцев раздвигая его нахмуренные брови. — Как только они привыкнут ко мне, я заставлю их сказать мне, где именно находится противоядие. Или, если это не удается, я возвращаюсь к первому плану.

— И каков был первый план?

Она колебалась.

— Похитить одного из них, притащить в Никс и выкупить противоядие ценой их жизни.

Элиас бросил на неё взгляд.

— Так ты придерживаешься плана самоубийства или того, из-за которого тебя убьют?

Она вздохнула.

— Элиас.

— Не говори мне Элиас. Это не планы, это всего лишь идеи! Ты не сможешь справиться с этим в одиночку!

Она сделала драматический жест в его сторону.

— Но я не одна, не так ли?

Он фыркнул.

— Верно. И что, по-твоему, я должен делать?

В конце коридора скрипнула дверь. Громкий взрыв музыки, смеха и болтовни хлынул наружу, прежде чем дверь снова закрылась; затем послышались шаги. Приближаясь к тому месту, где два переодетых никсианца стояли подозрительно близко к потерявшему сознание принцу Атласа.

Сорен встретилась с широко раскрытыми глазами Элиаса и ухмыльнулась.

— Следуй моему примеру.

В мгновение ока она схватила Элиаса за запястья и обвила его руки вокруг своей талии, заставляя его крепко прижимать её руки к груди, как будто он прижал её. И во всю мощь своих лёгких она закричала: