ГЛАВА 31

ЭЛИАС

Первое, что Элиас усвоил, будучи молодым послушником, это то, что во всём есть порядок, естественная закономерность, которой всегда нужно следовать в точности: рождение, жизнь, смерть. И больше ничего после. Во всяком случае, не в этом мире, а дела Инферы и Аркеи были гораздо сложнее. Но здесь это не имело значения. На самом деле, по словам Симуса, который, казалось, был полон решимости доказать, что Элиас совершенно бесполезен, ни одно из его знаний вообще не было полезным.

Что, конечно, было неправдой, если только Симус не провёл восемь лет своей жизни, плетясь за жрецами и жрицами, не ложась спать до поздней ночи, читая любую божественную литературу, которая попадалась ему в руки, или оплакивал своего потерянного отца в шестнадцать лет и был одержим необычайной потребностью знать, что происходит с мёртвыми после того, как их души покинули свои тела. Или если его мать тоже испытала на себе бич некромантии в юности.

Всё это Элиас находил крайне маловероятным.

— Это бесполезно, — объявил Симус, отбрасывая в сторону уже третью книгу за столько же часов, потирая виски, как будто за ними действительно что-то работало. — Здесь нет ничего такого, что не было бы общеизвестно. Ничего, что помогло бы нам найти этого монстра и посадить за решетку.

— Я уже говорил тебе, — сказал Элиас, его терпение иссякало, на зубах был странный привкус из-за того, что они были слишком сильно стиснуты, — мы ищем не в тех местах. В публичных библиотеках не будет выставлено ничего полезного. Книги по некромантии были собраны и спрятаны давным-давно. Нам нужно искать частные коллекции.

Он хотел бы, чтобы Каллиас не дал добро на их совместную работу над этой проблемой. Обычно он преуспевал в охоте на кого-то, кто разрушал работу Мортем. Но когда дело дошло до неуклюжей белокурой няни, это казалось значительно менее стоящим.

Словно вызванный этой мыслью, мгновением позже в дверном проёме показался Каллиас. Он выглядел измученным, его волосы были собраны в беспорядочный узел вместо обычной аккуратной косы, губы потрескались от пережевывания, совсем как у Сорен, когда она была чем-то взволнована.

— Есть какой-нибудь прогресс?

— Нет, Ваше Высочество, — хором ответили Элиас и Симус.

Элиас ненавидел, когда это происходило; его паранойя каждый раз вспыхивала, он был уверен, что законный акцент Симуса делает его голос явно фальшивым.

Каллиас выдохнул проклятие, потирая уголки глаз.

— Тогда забудьте об этом. Симус, возьми Эли и отправляйтесь сегодня вечером в обычные места для сплетен. Посмотрите, не шепчется ли кто-нибудь о расхитителях могил. Я хочу разобраться с этим к Фестивалю Солёной воды.

— Да, Ваше Высочество, — сказал Симус, на этот раз один.

Элиасу не слишком хотелось преклонять колени, в основном потому, что он не был подлизой... хотя Сорен могла бы и не согласиться.

— И ведите себя незаметно, — добавил Каллиас. — Пока у нас нет представления о том, кто несёт ответственность, любой является подозреваемым. Я не хочу, чтобы они поняли, что мы охотимся, и сбежали куда-то ещё в королевстве, прежде чем мы сможем их поймать.

Не только это; Элиас понял, что Каллиас также не хотел, чтобы королева узнала об этих инцидентах. То ли потому, что это была обязанность Каллиаса, то ли по какой-то другой, более странной причине, но Элиаса это не особо волновало. Всё, что имело значение, это то, что это сигнализировало о ещё одной потенциальной слабости семьи Атлас.

— Ваше Высочество, — медленно произнёс Элиас, — если я могу спросить... что именно представляет собой Фестиваль Солёной воды?

Каллиас и Симус оба посмотрели на него так, словно он выплюнул перья.

— Насколько на самом деле мал твой город, Эли? — спросил Каллиас.

Его щёки вспыхнули, и он потёр затылок, пожимая одним плечом. Казалось разумным стыдиться своего невежества перед принцем.

— Достаточно маленький, чтобы город был небольшим преувеличением.

От дальнейших трудностей его спас стук в дверь, и голова Алии просунулась внутрь, её тёмные глаза уставились на Каллиаса.

— Ваше Высочество, ваши сёстры хотят, чтобы вы присоединились к ним в комнате принцессы Джерихо.

Сёстры. Кислый страх пронзил язык Элиаса. Он обещал Сорен время, но каждый день, который они проводили здесь, казалось, отдалял её всё дальше от него, распутывая её по крупицам, затягивая всё глубже в лоно Атласа.

Он думал, что знает, что такое пытка. Он не ожидал, что будет просто наблюдать за тем, как его боевой товарищ медленно отдаётся этим лжецам ради него самого. Кнуты, солёная вода и цепи — он мог бы вынести. Но вид его уверенной в себе, дерзкой, нахальной боевой подруги, выглядевшей такой потерянной, убьёт его задолго до того, как это сделает этот яд.

Он проглотил этот страх, приготовившись к тому, что вкус будет таким, словно он выпил рюмку крепкого алкоголя. Сорен знала, что делает, всегда знала, даже когда они сталкивались с невероятными трудностями и непредвиденными обстоятельствами. Она стояла на ногах, подпрыгивая и уворачиваясь от ударов, обрушиваемых на неё, всегда готовая нанести острый хук справа.

Она была выжившей, вот и всё. Она делала всё, что требовалось, чтобы выдержать, и каким бы беспомощным он себя ни чувствовал, он никому не помогал, погружаясь в беспокойство. Прямо сейчас лучшим способом помочь Сорен было продолжать проявлять себя, даже если он предпочёл бы засунуть свои чётки в глотку Каллиаса и равнодушно помолиться Мортем за душу принца.

— Отлично, — вздохнул Каллиас, но улыбка на его лице противоречила его раздражённому тону. — Интересно, чем они сейчас занимаются?

— Мы разберёмся с этим, Ваше Высочество, — сказал Элиас, заработав ещё один горький взгляд Симуса.

— Вы идите.

Боги, к этому нужно было привыкнуть.

* * *

Только когда он сидел один, вдали от дворца и городской суеты, которая продолжалась далеко за полночь, Элиас понял, что было причиной острой боли в груди, ощущения, как будто его грызли изнутри. Боль, которая не исчезала в течение нескольких дней, даже когда он пытался помассировать её или расслабить мышцы тёплым душем, даже когда он прижимал к ней подушку, чтобы попытаться зафиксировать то, что было выбито.

Он тосковал по дому.

Он скучал по дворцовым кухням, куда они пробирались вместе с Сорен, когда весь персонал ложился спать, пытаясь испечь печенье, не давая ей вместо этого съесть всю миску сырого теста. Он скучал по матери, по её тёплым объятиям, пахнущим дымом, по урокам кулинарии и по её строгому, твёрдому способу дать ему понять, что его безмерно любят. Он скучал по братьям и сёстрам, по их смеху и ногам, бегающим по их маленькому домику, пока окна не начинали дрожать в рамах, их вес валил его на пол, когда они все разом хватали его.

Этот праздник не помогал. Там дома, время подходило к Зимней ярмарке, и сходство было почти невыносимым. Уличных торговцев, аппетитных запахов выпечки и ощутимой радости, витавшей в воздухе, когда он шёл от дворца к этой таверне, было достаточно, чтобы ему захотелось вытащить Сорен и отвезти её домой прямо сейчас, к чёрту все её хитроумные планы.

В этом году у него даже не было для неё подарка. Ничего, кроме того факта, что он во всяком случае был здесь, а это не казалось большим подарком.

Хорошо. В его рюкзаке было кольцо. Но это открыло бы совершенно новую сферу шуток от неё, которые он не был уверен, что в этот раз сможет вынести.

Он сбросил рюкзак со спины, роясь в нём, пока не нашёл кольцо. Он надел его на кончик второго пальца, рассеянно крутя, наблюдая, как оно сверкает в свете удивительно красивой люстры таверны, которая подсказала ему, что это подходящее место для сплетен. Таверна, которая могла позволить себе быть красиво оформленной, получала деньги более чем от одного человека за хранение своих секретов, и не было необходимости хранить секреты в местах, где о них не рассказывали — и не продавали.

И он был не единственным, у кого сегодня были открыты уши.

Он не был уверен, как Финнику Атласу удавалось дурачить всех здесь шарфом и слегка пониженным тембром голоса, но, чёрт возьми, если это было не так. Он влез в карточную игру, к которой Элиас уже не смог присоединиться, и, если Элиас не ошибался, у него, похоже, была целая колода карт при себе, припрятанная в разных местах.

И он определенно знал, что Элиас наблюдает за ним.

Значит, Сорен была права; Финник был опасным, тем, кто поймает их, когда удача отвернётся. И не стоило противостоять ему сейчас, рискуя, когда он был слишком далеко от Сорен, не в состоянии предупредить её.

Поэтому Элиас пил свой терпкий, слишком сладкий напиток, от которого у него скручивался язык, и оставалось послевкусие гнилых фруктов, прислушиваясь к малейшему шёпоту о нечестивых делах.

Не потребовалось много времени, чтобы что-то привлекло его внимание; шёпот здесь, тихое проклятие там. Но это не имело никакого отношения к некромантии.

— Проклятые никсианцы, — пробормотал мужчина в армейской форме Атласа, его глаза были полны призраков, которые тоже посещали Элиаса по ночам. — Они уже больше года не инициируют нападения. Что, в глубинах, побудило их попробовать это сейчас?

Только по милости Мортем Элиасу удалось взять себя в руки, прежде чем он смог проявить очевидный интерес. Тем не менее, от шока его палец слегка постучал по стенке бокала, пока он пытался вслушаться повнимательнее.

— Мы удерживали Дельфин пять лет, — прорычал седой солдат, с грохотом опрокидывая свою рюмку, — и они забирают его обратно за день? Мне не нравится этот запах. Что-то изменилось. У них есть лучшие стратеги или лучшее оружие, может быть, новый союзник...

— О, у них действительно есть оружие получше, — усмехнулся молодой человек, который налил старому солдату ещё выпить. — Мы впустили одно из них прямо во дворец и вручили корону. Ходят слухи, что солдаты, захватившие Дельфин, выкрикивали её никсианское имя. Сорен, Сорен, Сорен...