24 ЗАЩИПНУЛА

РОУЭН

— Знаешь, Черная птичка, хоть я и отказывался, не думал, что мне так понравится охотиться вместе с тобой, — говорю я, вытирая мясницкий нож белой тряпкой.

Слоан смеется, но не оборачивается, ее внимание слишком поглощено кровавыми полосками муслина¹⁵, которые она прикрепляет к леске.

— Попробую угадать. Потому, что твоя любимая часть не убийство, а то, как ты меня заводишь?

— В значительной степени, — я ухмыляюсь, когда она бросает на меня дразнящий взгляд через плечо, потом смотрю на крошечные зазубрины на заточенном лезвии в моих руках. Провожу тряпкой еще раз по краю, откладываю нож в сторону к другим инструментам. Пила для костей. Мясорубка. И мой любимый нож «Ulu» из дамасской стали, который Слоан подарила на день рождения. — Но мне правда понравилось. Очень. Кайфово работать с тобой.

— Мне тоже. Я считаю, мы должны вместе поймать Лесного призрака в следующем году, даже несмотря на то, что технически я победила, на случай, если ты забыл. И ты заслуживаешь приз за второе место, поскольку на этот раз тебя даже не вырвало, — говорит она, указывая на глазные яблоки, свисающие на леске над головой доктора Стефана Ростиса. — Вон, смотри.

— Я никогда не привыкну, да?

— Думаю, нет.

Пока Слоан продолжает приклеивать последние кусочки нитей, я сам занимаюсь последними приготовлениями. А потом просто откидываюсь на спинку стула и наблюдаю за своей Черной птичкой, которая творит уже не в монохромном, а в ярком цвете.

Закончив, она отступает назад и осматривает свой холст за трупом. Три слоя паутины смешаны со всплесками цвета. Оттенки драгоценной зелени в один слой. Синеватый в другом. Красные и пурпурные в последнем, каждый из которых был тщательно выкрашен ее собственной рукой. Это потрясающая инсталляция, которая, подобно витражным стеклам, исходит от подвешенного тела с раскинутыми руками и ногами. Закрепить его к стенам и потолку было моим самым большим вкладом, если не считать того, что я отрезал несколько кусочков кожи, которые Слоан вшила в муслин. Искусство? Это все она.

— Прекрасно, Слоан, — говорю я.

— Спасибочки, — тепло отвечает она, но не оборачивается, иначе увидела бы, что я смотрю не на холст, а на нее.

Пока ее взгляд остается прикованным к цветовым слоям, я меняю плейлист на телефоне.

— ФБР будет в замешательстве. Ты развиваешься, а не деградируешь. И не думаю, что они поймут, что нити — это карта, теперь уж точно, когда все цветное.

— Я и не надеялась им помогать, — говорит она после легкого смешка, затем качает головой и пожимает плечами.

— Однако одна вещь никогда не меняется…

— Какая?

Я киваю в сторону тела, когда Слоан поворачивается ко мне лицом. Вопрос в ее глазах быстро перерастает в подозрение. Когда она складывает руки на груди, я поднимаю свои в знак извинения, хотя мне совсем не жаль о сказанном. И она это знает.

— Что? — безучастно спрашивает она.

Я указываю на изувеченного доктора, кровь которого стекает по лицу подсыхающими струйками.

— Дырка левого глаза. Всегда немного раздолбанная.

Слоан издает смешок, но он стихает, когда я пожимаю плечами. Тень сомнения прорезает складку между ее бровями.

— Не-а.

— Прости, но это так.

— Ты бредишь.

Я подтаскиваю стремянку к телу и указываю на нее жестом.

— Посмотри сама.

Губы Слоан приоткрываются, щеки вспыхивают от растущего разочарования. Чертовски очаровательная. Взволнованная птичка со взъерошенными перьями и когтями наготове? Моя любимая версия. И я наслаждаюсь каждым мгновением, от ее свирепого взгляда до решительных шагов, когда она топает к лестнице, чтобы рассмотреть все поближе.

— Роуэн Кейн, ты гребаный шизик, ничего я не долби…

Ее разгневанный взгляд останавливается, когда она рассматривает кровавую дыру, затем переводит взгляд вниз, на меня, снова обратно. Хотя мне удается подавить смешок, я не могу скрыть веселье в своих глазах, по крайней мере, от нее.

— Что это, нахуй, такое? — спрашивает она, указывая на лицо мертвого доктора.

— Не знаю, Черная птичка. Может, тебе стоит проверить. Если только…

— Если только что?

— Ты ведь не брезгуешь, да?

При этих словах у нее вырывается смех, хотя он короткий и неуверенный.

— Как там нынче с мороженым, Палач? Уже успел испечь печенюшки?

— Ой, Черная птичка, — говорю я, прижимая руку к сердцу. Оно гремит под моей ладонью. — Ранила, в очередной раз.

Слоан улыбается, у нее появляется ямочка рядом с губой, а затем она сосредотачивается на безжизненном лице перед собой, с налитыми кровью глазами и дряблыми чертами. Она дотягивается пальцами в перчатках до левой глазницы и достает маленький круглый пакетик, обмотанный скотчем.

— Видишь? — говорит она, взвешивая комочек на ладони и спускаясь по лестнице. — Защипнула. Вытащила прямо оттуда.

— Ты сделала это. Также, как и раньше. Элегантно защипнула.

Она останавливается передо мной, ее глаза весело блестят, встречаясь с моими.

— Что это?

— Думаю, смысл подарка в том, чтобы его открыть, — говорю я, целуя ее в лоб в ответ на закатывание глаз. Она берет салфетку, которую я предлагаю, и начинает вытирать кровь. — Хорошо смой. Внутри важные документы.

Лицо Слоан морщится, ее красивые карие глаза сужаются, когда она пытается сопоставить мои слова с небольшим размером упаковки.

— Документы…?

— Да, документы, меняющие жизнь. Так что… будь осторожна.

Бросив последний подозрительный взгляд в мою сторону, Слоан переключает свое внимание на комок скотча и протирает каждую складку, пока не остается крови. Как только все готово, она отклеивает полоски липкого пластика, откладывая каждую в сторону до тех пор, пока не разворачивает внешний слой.

Там сложенная бумажка. А внутри — еще один подарок, заклеенный скотчем.

— О боже мой, Роуэн. Ты сохранил это…? — спрашивает она с недоверчивым смешком, читая мой почерк, нацарапанный под логотипом в виде тающего рожка мороженого на салфетке.

Палач и Черная птичка

Ежегодный августовский поединок

Со сроком 7 дней

В случае «ничьей» — камень-ножницы-бумага

Лучшие из пяти жертв

Победитель забирает «Лесного призрака»

— Подожди секунду, — говорю я, когда она зачитывает вслух каждую строчку. — Здесь чего-то не хватает. Дай на секунду, пока будешь разворачивать.

— Что ты задумал, шизик?

— Хочу высморкаться в этот милый кусочек салфетки. Отдавай.

Слоан смеется и в замешательстве качает головой, но отдает салфетку обратно мне, и я беру ручку рядом с инструментами, чтобы написать новую строчку, все время украдкой оглядываясь, следя за ее движениями, пока она разворачивает другой подарок. Как и в каждое мгновение, что я был со Слоан, мое сердце, черт возьми, колотится так, будто сейчас вырвется из костяной клетки.

Когда она готова оторвать последний кусочек скотча от упаковки подарка, я накрываю ее руку своей, зажав салфетку между пальцами. Если она и чувствует дрожь в моей руке, то не говорит об этом.

— Я все исправил, — говорю я, бросая взгляд на салфетку. — Сначала прочитай.

Она на мгновение задерживает взгляд, берет бумажку и разворачивает ее, осторожно и медленно. Я наблюдаю, как ее взгляд скользит по словам. Губы плотно сжимаются. Когда она читает вслух, ее голос дрожит.

— Женись на Слоан Сазерленд и люби ее вечно, если она тебе позволит, — шепчет она.

Большие карие глаза застилаются слезами, когда она поднимает на меня взгляд. Я забираю маленькую салфетку обратно. Она отрывает последний кусочек ленты от черной ткани и разворачивает ее, смотря на обручальное кольцо — серо-голубой сапфир в золотой оправе с изящными листиками вокруг камня.

И я опускаюсь на одно колено.

Слоан сглатывает. Взрыв нервов разливается по моим венам, и я уже собираюсь высказать все, что хочу ей сказать, когда она спрашивает:

— Ты только что сделал предложение, засунув в глазницу кольцо в салфетке?

Я моргаю. Мой рот открывается. Тишина кажется чересчур долгой.

— Знаешь, в моей голове это казалось довольно милым, но оглядываясь назад… может быть, это слишком?

Она качает головой.

— Не очень?

Она снова мотает головой, и несколько слезинок скатываются с ее ресниц.

— В самый раз?

— Чертовски идеально, — всхлипывает она.

— Ох, слава богу, — долгий выдох со свистом вырывается из моих легких, когда я прижимаю ладонь к груди. Накрываю своей рукой ее дрожащую, которой она сжимает кольцо. — На минуту я подумал, что пиздецки облажался.

Слоан издает какой-то сдавленный писк. И начинает подпрыгивать. Сначала чуть-чуть, но с каждой секундой еще быстрее.

— Ты кажешься взволнованной, любимая.

С ее губ срывается неразборчивый, искаженный звук.

— Тс-с. Здесь мужчина-парень пытается сделать предложение.

— Роуэн…

— Слоан Сазерленд, моя прекрасная Черная птичка. С первой встречи ты изменила ход моей жизни. Я не могу вспомнить, было ли мне также весело без тебя. Не помню, чтобы чувствовал что-то, кроме оцепенения, пока ты не ворвалась в мой мир, сидя в маленькой вонючей клетке с пастой орзо, — говорю я, улыбаясь, когда ее смех прорывается сквозь слезы. Крепче сжимаю ее дрожащую руку. — Я не могу представить себе будущее без тебя. И не хочу представлять, никогда. Так что выходи за меня замуж, Слоан, и мы будем вечно пускаться в безумные приключения, будем лажать, будем лучшими друзьями, будем заниматься карате в гараже и любовью каждый день, и состаримся вместе. Потому что я не могу представить себе никого, с кем хочу провести все эти моменты, только тебя.

Я вырываю кольцо из ее рук и надеваю его на кончик ее пальца.

— Что скажешь, Черная птичка? Выйдешь за меня?

Слезы струятся по ее веснушкам, когда она кивает, ее голос напряжено произносит слова, которые я ждал месяцы, а может быть, даже годы.

— Да, Роуэн. Конечно, я выйду за тебя.

Я надеваю кольцо ей на палец, она едва бросает на него взгляд, врезается в меня, почти сбивая с ног, обхватывает мое лицо ладонями, шепчет «да, да, да» и отчаянно целует.