Теперь же, честно говоря, я жду не дождусь этой поездки, я счастлив тем, что вот-вот сяду в самолет, полечу, прилечу в новое, неведомое место, несколько дней проживу совсем по-другому. Не будь впереди поездки, не знаю, что б со мной сейчас было, как бы я справлялся со своими душевными переживаниями; я ведь даже стал сосать успокоительные таблетки глицин. Еще недавно смеялся над "психическими", над их жалобами, а теперь вот самого подперло. Кажется, глицин действительно слегка помогает (аптекарша сказала, что средство хорошее), или это помогают мечты о поездке...

Добраться до самого здания посольства в этот день не получилось. В бетонной будке, напоминающей блокпост, у меня проверили приглашение, паспорт и выдали бланки анкеты и номерок, с которым я должен явиться сюда завтра в четырнадцать часов тридцать минут, чтобы сдать пакет документов на визу.

По обыкновению тихонько ругаясь (ведь, значит, завтра снова сюда приезжать и потом еще - за паспортом), иду к остановке. Как раз вовремя подруливает маршрутка "Газель". Через стекла вижу, что почти забита, но два-три места вроде бы есть... Опередив каких-то женщин, открыл дверь, запрыгнул внутрь. Плюхнулся на сиденье. Достал десятку... Поехали... Куда дальше? На работе не ждут (отпросился на целый день), в общагу... Кирилл сейчас блаженствует со своей женушкой в Париже, другой друг - Вася - пашет экспедитором на Лианозовском молочном комбинате. Вот и все варианты...

Лишь в метро вспоминаю - Сергей, с которым мы едем в Берлин, предостерегал: заполнение анкет - дело трудное, сам он перепортил их целую кипу, пока научился. Так что лучше заехать к нему и заполнить под его руководством.

Мнусь на платформе с телефоном в руке, не зная, подняться ли обратно или ехать к нему до "Шаболовки" и оттуда уже позвонить. Под землей мобильник не ловит... Выбираю второе. Вот и поезд.

Вагон пестрит от наклеек-рекламок. Водка "Флагман", шампунь для всех видов волос, игровая империя "Джекпот", слабоалкогольные напитки "Хуч", гордость Чехии - пиво "Козел"...

Поднявшись на эскалаторе, звякнул Сергею. Он дома, он меня ждет. Ловлю тачку и за тридцать рублей (тут недалеко) договариваюсь с водилой. Иногда очень приятно прокатиться на легковушке...

- Блин, ты зачем побрился?!

Еще во вторник у него была пусть не длинная, зато окладистая, романтическая борода. Как у геолога-изыскателя. А теперь - голые впалые щеки, беззащитно-городской вид.

- Да брат вот приехал. Не хотел пугать...

- Зря, зря. Немцы разочаруются.

- М-да-а. - Сергей виновато вздыхает, нагибается, снимает с полочки тапки. - Раздевайся. Чаю выпьешь?

- Хорошо бы. Два часа у этого посольства хренова проторчал. Завтра опять... Интересно, Пелевин так же визы получает, в общем порядке?

Серега пожимает плечами.

Прихлебывая горячий, настоявшийся чай, заполняю анкеты, а хозяин подсказывает. Но, как всегда при общении с казенными бумагами, волнуюсь, путаюсь, потею. Никак не привыкну... Одних объяснительных на имя ректора Литинститута, когда там учился, пришлось написать не один десяток. А исковое заявление о расторжении брака! Потом, вымучив его, узнал, что на стенде в суде есть образец. Порвал свое, с причинами, по каким совместное проживание с женой далее невозможно, спокойно переписал образец, вставив наши фамилии...

- Это брат, который в Америке, что ли, приехал? - Справившись с первым экземпляром анкеты, отваливаюсь на спинку стула.

- Угу. Отважился в конце концов... Сейчас с Любой пошел наши супермаркеты инспектировать.

- Хм...

Заполняю второй экземпляр, допиваю чай, но подниматься не тороплюсь. Сергей сидит рядом, крепко сжав в обеих руках свою большую чашку; так сжимают кружку промерзшие люди, вдруг оказавшись в охотничьей избушке, слушая потрескивание дров в камельке.

- Никуда в поход не собираешься? - спрашиваю. - Ты вроде говорил про Белое море.

Сергей грустновато улыбается:

- Да я всегда собираюсь. Но что-то не особенно получается в последнее время. Тут такой маршрут наметил по фьордам от Беломорска до Шуерецкого. Мы там с отцом были два раза, но я тогда совсем пацаном был...

- А я с детства в Мезень съездить мечтаю, - говорю в тон ему и тут же самого себя почти стыжу: да зачем врать, что мечтаю? - раза два приходила блеклая мыслишка - дескать, интересно бы посмотреть старинный и совсем на отшибе город Мезень, тем более что там неподалеку протопоп Аввакум сидел... И, чтоб притушить эту свою внутреннюю пристыженность, задаю Сергею новый вопрос: - Что пишешь-то сейчас?

Он пожимает плечами:

- Пока так... ничего. Может, после Германии... Сейчас мандраж какой-то...

Досиделся до возвращения Серегиной жены Любы и его брата.

- Дмитрий! - бодро, широко улыбаясь, протянул он мне руку.

Высокий, грузноватый человек лет за сорок. Да, сразу видно, что ему за сорок, но в голосе, одежде, вообще в поведении больше юношеского... Не знаю, может, из-за собственного возраста, но мне в последнее время кажется, что большинство окружающих мужчин выглядят моложе своих лет. Или это на самом деле? Наверняка, ведь вот недавно слышал по радио жалобы одного театрального режиссера: очень трудно сейчас найти актера-мужчину лет сорока, именно мужчину, а не постепенно стареющего юношу, и привел в пример актера Кальныша (или как там его правильно?), единственного сегодня актера-мужчину сорока лет...

Дима весело достает из пакетов "Арбатское" и еще какое-то вино с нерусскими этикетками, ленту сарделек, бледно-желтый, без дырок (костромской, наверное) сыр, соленые огурцы... Люба уже хлопочет с кастрюлями возле плиты.

- Это Роман Сенчин, - уточняет Сергей, - его рассказы я тебе по Интернету тогда посылал.

- Я понял, понял, - кивая мне с симпатией и одновременно вроде как с укоризной, отзывается Дима. - Очень приятно!..

- И мне, - тоже киваю и пытаюсь широко улыбаться, - очень приятно. Сергей о вас рассказывал.

Серегин брат по отцу живет в Америке, в каком-то средненьком штате, работает химиком на сахарном заводе... Уехал отсюда, когда уезжать стало не только модно, но легко и безопасно, - на грани восьмидесятых и девяностых. Там во второй раз женился, родился у него сын, потом дочка... Как-то Сергей сообщил, что отослал ему несколько моих вещей; брат пришел в ужас - хотел, мол, приехать посмотреть, как стало в России, уже настроился, а теперь, после таких рассказов, все желание пропало. Но вот - решился. Пересилил, значит, свой ужас...

Сергей откупорил бутылку вина с этикеткой на нерусском языке.

- А я - ваше продегустирую, - говорит Дима, вкручивая штопор в горло "Арбатского".

Я сижу оглядываю кухню с ее тумбочками, ножами, баночками для специй, дуршлагом, поварешками разных размеров, кошусь на хозяина Сергея, увлеченно режущего сыр тонюсенькими пластиками, на его молодую жену, напоминающую олененка, и завидую их безоблачной семейной жизни, этой уютной кухоньке... Хотя нет, не совсем она безоблачна, их жизнь. Когда знал их до свадьбы, они явно души друг в друге не чаяли, а теперь, через год после свадьбы, так однозначно это утверждать нельзя...

- Что ж, за встречу, за знакомство! - поднимает Дима бокал.

- Да, - отвечаю; чокаясь, интересуюсь: - Вы сегодня приехали?

- Сегодня в пять утра по Москве. Разбудил вот наших молодоженов.

Сергей и Люба переглядываются, и в их глазах сейчас столько нежности, что мне опять становится стыдновато.

Отпили из бокалов. Дима вслух строит планы, куда надо сходить, с кем встретиться за те дни, что он будет в Москве. Спрашивает Сергея о каких-то родственниках, знакомых, потом спохватывается, извиняется передо мной:

- Вам-то, наверно, Роман, кисло наши междусобойчики слушать. Простите... Вы, если не ошибаюсь, в Литературном институте сейчас преподаете?

- Мой учитель, - шутливо замечает Сергей.

- Да так, - говорю, - громко сказано - преподаю. Я вообще-то как бы ассистент у Александра Евсеича...