Глава 21

В интернете нет руководств по этикету о том, как сказать четырём своим бойфрендам, что ты переспала с номером пять. Этого просто не существует.

— Они были в бешенстве? — шепчет Миранда, широко раскрыв глаза, пока я сижу на диване в их с Кридом квартире, гадая, когда он вернётся, чтобы я могла увидеть его, прежде чем вернусь в свою комнату.

— Я просто… Я не понимаю, как это работает, — говорит Лиззи, слегка морщась, её упругие локоны собраны в высокий хвост. Она сидит на полу и крутит ложечкой в контейнере с мороженым. — Наверное, я слишком ревнивый тип. Я никогда не смогла бы делиться.

— Я тоже, — говорю я, виновато пожимая плечами. Я подтягиваю колени к дивану и обхватываю их руками. — Но я и не обязана этого делать. Им не разрешается встречаться с кем-либо ещё, вот как работает наша договорённость. Я сказала им, что это их наказание за всё то, что они со мной сделали. В кои-то веки в их избалованных, привилегированных маленьких жизнях они не могут иметь всё именно тогда и так, как они этого хотят.

— Мне кажется, ты изменила Крида к лучшему, — заявляет Миранда, и в её взгляде появляется мягкость, которая со временем становится всё мягче. Чем больше времени она проводит с Джесси, тем меньше смотрит на меня так. Не то чтобы я возражала. Я просто… безответная любовь — отстой.

Я невольно смотрю на Лиззи, и её янтарные глаза встречаются с моими.

Может быть, любовь Тристана вознаграждена? Я понятия не имею. Мы нечасто говорим о Лиззи.

— Итак, — начинает Миранда, и я вскидываю голову, чувствуя приступ грубости, готовый сорваться с её прелестных губ, — вы с Тристаном когда-нибудь спали вместе?

— Мэнди, — выдавливаю я, но она отмахивается от меня. Она только что съела одну из шоколадных конфет, которые я получила от Зейда в первый год обучения. Я ещё ни одной не пробовала, но Миранда нашла их в моих вещах и съела одну примерно… сорок пять минут назад. Почти уверен, что действие ТГК уже начинает сказываться.

— Всё в порядке, мы все подруги, — говорит она, и Эндрю отрывает взгляд от экрана своего телефона. — Что? Ты тоже мог бы стать девушкой, если бы перестал подлизываться к своему отцу и просто сказал ему, что хочешь трахнуть Гэри Джейкобса.

— Я не готов к этому, но ладно, спасибо, — отвечает Эндрю, закатывая глаза, а затем бросает взгляд на Лиззи. — Знаешь, ты не обязана отвечать на её вопрос.

— Знаю, — шепчет Лиззи, оглядываясь на меня. — Но всё в порядке, я не возражаю. Нет, у нас с Тристаном никогда не было секса. Мы поцеловались, но… в общем, это всё.

Моё сердце воспаряет, хотя я чувствую себя полной идиоткой, и я делаю всё возможное, чтобы подавить свои эмоции. Делали они это вместе или нет, не имеет никакого отношения к моим чувствам к Тристану.

Не знаю, почему я зацикливаюсь на этом. Я только что обсудила это с Заком.

Прошлое не имеет значения, кроме как как урок истории, серия ошибок, на которых нужно учиться. Нас определяет настоящее, а в будущее мы смотрим с надеждой. Снова становлюсь поэтичной. Я поискала это в Интернете, знаете, спонтанная словесная рвота в мозгу, и симптомом номер один, который постоянно всплывал, была любовь. Снова, и снова, и снова…

В отчаянии я швырнула свой телефон об стену и чуть не разбила его.

— Значит, они не разозлились? — спрашивает Миранда, возвращая нас по кругу к началу разговора.

— Ревновали, наверное, — отвечаю я, думая о стиснутых челюстях Зейда. — Но не злились на меня. Скорее, друг на друга.

— Хотела бы я, чтобы у меня был целый гарем девушек, дерущихся из-за меня, — говорит Миранда с тоскливым вздохом как раз перед тем, как открывается дверь и входит Крид. Он видит, что я сижу там, и снимает свой красный академический пиджак, одаривая меня той бесцеремонной ухмылкой, которую я раньше ненавидела, но теперь жажду с неистовством, которое не могу объяснить.

— Ты пришла, чтобы трахнуть меня? — спрашивает он, дерзко подмигивая, неторопливо подходя и раскладывая своё длинное, бескостное королевское тело на диване между мной и Лиззи.

— Нет. А ты проснулся с решением быть сегодня мудаком? — спрашиваю я, но всё, что получаю в ответ, — это пара голубых глаз с полуприкрытыми веками и бешено колотящееся сердце. — Мы только что обсуждали то, что произошло между мной и Заком. — Крид хмурится, но ничего не говорит. Как он может? В прошлом году он из кожи вон лез, чтобы выставлять девушек напоказ передо мной, просто чтобы заставить меня чувствовать грусть, одиночество и ревность.

И я делаю всё это не для того, чтобы заставить его чувствовать себя плохо.

Хотя… Я начинаю понимать.

Как долго я могу встречаться со всеми этими парнями, не причиняя им вреда?

Как я могу выбрать одного из них, не уничтожая остальных?

Это не тот вопрос, на который мне не терпится найти ответ.

Весенние каникулы дают мне ещё один шанс поговорить с Чарли о моих новых парнях. Я планирую это, но, когда возвращаюсь домой, первое, что он делает, это говорит мне, что перевёл своё лечение из медицинского центра семьи Харпер… куда-то ещё.

Первый, кому я звоню в панике — Виндзор, прячась в углу моей комнаты возле шкафа и надеясь, что папа не услышит, как я разговариваю по телефону.

— Винд, он меняет лечебный центр, — выдыхаю я прежде, чем принц успевает поздороваться. Последовала долгая пауза и медленный непринуждённый смешок человека, который знает, что ему принадлежит весь мир.

— Да, я знаю. Я собирался поговорить с тобой об этом, когда заеду.

— Заедешь? — спрашиваю я, и Винд снова смеётся.

— Мне негде остановиться на весенние каникулы, поэтому я подумал…

Я прищуриваю глаза и прислоняюсь спиной к стене. Это типичное поведение Виндзора Йорка прямо сейчас, он ведёт себя невинно, в то время как на самом деле на протяжении какого-то времени всё просчитывал.

— Ты думал, что останешься здесь снова? — я смотрю на себя в зеркало на туалетном столике в другом конце комнаты, в свои большие, распахнутые карие глаза, полные страха за Чарли. Я не могу потерять его. Я, чёрт возьми, не могу потерять своего отца, иначе эта сияющая новизна, которую я чувствую, находясь рядом с парнями, просто превратится в унылый фоновый шум. Весь мой мир развалится на части.

— Только, если ты не против, — говорит он, и я слышу скрип матраса, когда он устраивается поудобнее. — Я собирался сказать тебе, что, несмотря на правила Клуба, я не доверяю Харпер и её семье. Я перевёз твоего отца в ещё лучшее медицинское учреждение, которым владеет подруга моей матери.

— Ты поменял лечебный центр моего отца, не сказав мне? — спрашиваю я, и наступает долгая-предолгая пауза. Я не злюсь, в общем-то, но это прекрасный пример того, почему, хотя я доверяю Винду, я просто… не знаю, что к нему чувствовать. С одной стороны, я в приподнятом настроении, но с другой, мне просто жаль, что он не посоветовался со мной.

— Это было сделано в последнюю минуту, — произносит он внезапно уставшим голосом. И это странно. Потому что Виндзор Йорк никогда не устаёт. — Я не хотел помешать тебе принять решение вместе с твоим отцом, я просто… перегружен и пытаюсь добиться успеха без сбоев в программировании, если ты понимаешь, что я имею в виду.

— Ты? — я задыхаюсь. — Ты перегружен?

— Такое случается раз в жизни, — отвечает он, возвращая в свой голос часть обычной королевской уверенности. — Знаешь, за кулисами Клуба Бесконечности происходит много всякой ерунды. Когда ты, наконец, согласишься выйти за меня замуж и присоединишься к нам, ты сама вё узнаешь.

— Я скорее умру, чем вступлю в этот Клуб, — весело говорю я, и Виндзор смеётся.

— Я так и думал, любовь моя. Вот почему я присоединился к тебе.

Повисает долгая пауза, пока я с облегчением сползаю по стене и прислоняюсь к ней головой. О папе всё ещё заботятся. Хорошо. Это хорошо. Выглядит он неважно, но клянётся, что эта новая настойка, которую постоянно приносит миссис Флеминг, творит с ним чудеса. По крайней мере, он кажется счастливым.

— Ты можешь прийти и поужинать с нами в пятницу, — говорю я Винду, уже отчасти жалея, что сегодня не пятница, чтобы я могла его увидеть. Он делает меня счастливой, когда он рядом. Даже если он странный и совершает сомнительные поступки, у него есть харизма, действующая как наркотик. Я просто хочу большего. — Принеси немного того игристого безалкогольного сидра для моего папы — он любит пузырьки.

— А тебе? Ещё одну пару трусиков?

— Если ты принесёшь их, я не буду их надевать, — язвительно замечаю я, а потом, когда он замолкает, понимаю, как это прозвучало.

— Хорошо. Я принесу несколько пар, и, может быть, ты сможешь несколько дней обходиться без трусиков.

Виндзор вешает трубку, прежде чем у меня появляется шанс ответить каким-нибудь (возможно, не очень) остроумным подшучиванием в его адрес.

Виндзор Йорк появляется с гигантской деревянной коробкой, полной модных безалкогольных сидров со всей Калифорнии, от которых у моего отца практически текут слюнки.

— Его я люблю больше всех остальных твоих друзей, — шепчет он, открывая на кухне и проводя пальцами по этикеткам на бутылках. Я стою там какое-то мгновение, глядя на спину Чарли, а затем — поскольку Виндзор обладает этим волшебным качеством вытягивать из людей честность — я просто выпаливаю это.

— Я встречаюсь с ним.

Папа делает паузу, а затем оглядывается через плечо, моргая, чтобы скрыть своё удивление, прежде чем повернуться ко мне лицом.

— Правда? — спрашивает он, и я киваю. Папа протягивает руку, чтобы поправить шляпу, и свистит. — Ладно, ух ты. Я имею в виду, я этого не ожидал, но он кажется вежливым и ухоженным, и, по крайней мере, он не хулиган. — О, папа, если бы ты только знал: Виндзор Йорк — задира из задир. Ему нравится причинять боль людям, которым нравится причинять боль другим. Я имею в виду, это не так плохо, как то, что делают Гарпии, но всё же…

— Ты не… злишься? — спрашиваю я, и папа одаривает меня такой мягкой, милой улыбкой, которая пугает меня. Я не хочу видеть таких улыбок, улыбок, которые говорят, что однажды меня здесь не будет, так что тебе нужно учиться у меня, пока ты можешь. Я ненавижу это.