Глава 17

Эмили такая эгоистка.

Хорошая подруга распределила бы оставшуюся в квартире еду на порции и не высовывалась из дома, как я и просила. Но не Эмили. Приспичило же ей средь бела дня пойти в магазин за продуктами, где ее мог увидеть кто угодно. Моей мамы в магазине не было, но она была в своей мастерской, когда Эмили вернулась в квартиру — ту, что располагалась прямо над вышеупомянутой мастерской.

— Просто не верится, что ты пошла на такие крайности, чтобы солгать мне. И втянула в это Эмили… Пенелопа, как ты могла?

Я закрываю лицо рукой и стону.

— Мама. Все в порядке. С Эмили все в порядке. Со мной все в порядке. Ей нужно было побыть наедине, а мне нужно было побыть немного вдали от нее, чтобы собрать информацию для книги о моем Том Самом Парне.

— Пенелопа Лейн Харт! — шепчет-кричит-шипит она. Звук такой громкий, что мне приходится отнять телефон от уха. — Ты все еще в доме того мужчины?

Я выглядываю из-под руки и вижу рядом с собой Джейка, он лежит без сна и с довольной улыбкой на лице. Видимо, он услышал.

Мама снова набрасывается на меня. И вместо того, чтобы встать и забаррикадироваться в другой комнате, чтобы Джейк не мог ее услышать, я поворачиваюсь на бок лицом к нему и включаю громкую связь. Мамин голос заполняет комнату на середине предложения:

— ...может быть насильником. В наши дни никогда не знаешь о людях наверняка. Особенно о людях оттуда. — Джейк приподнимает бровь, и я ухмыляюсь. — Они не похожи на нас. Мне все равно, на какие шикарные вечеринки он тебя водит, или насколько он богат, или какой он, по словам Эмили, милашка, я ему не доверяю.

— Мама...

— Как такой мужчина может быть до сих пор не женат?

— Мама...

— Эмили показала мне фотографию в Google.

— Мама...

— Но она не говорит мне, как можно проверить его биографию.

— Мама...

— Я уже испекла пирог, чтобы подкупить шерифа.

— Мама!

— Ты занимаешься с ним сексом, Пенелопа?

Боже, Луиза.

— Мам, ты на девятом уровне громкости. Мне нужно, чтобы ты снизила его до трех, прежде чем у тебя поднимется давление. Сделай несколько глубоких вдохов.

Пока она это делает, я обмениваюсь улыбкой с Джейком. Обычно мы либо спорим, либо флиртуем, либо трахаемся. Но это кажется нормальным. Уютным. Немного неловким, учитывая, что мама повторяет дыхательное упражнение.

Когда я думаю, что с нее хватит, спрашиваю:

— Лучше?

— Намного. Да. Хорошо. Я в порядке. Мне все еще не нравится, что ты там с этим странным мужчиной, но я отдаю это в руки Господа. Слава небесам, Библия говорит нам, что Он всегда прислушивается к нашим молитвам за тех, кто живет во грехе. Если бы это было не так, Он бы никогда не услышал меня, когда я молилась за тебя.

Джейк ухмыляется.

— Спасибо, мам, — говорю сухо.

— Убедись, чтобы он узнал, что твоя мама будет регулярно проверять тебя. Так что лучше ему не пробовать никаких штучек-дрючек. Я читала в газете, ты же знаешь колонку Конни о том, как женщине быть начеку в опасном мире? Так вот, только на прошлой неделе она написала, что большинство насильников не нападают на женщин, которые имеют активные отношения с семьей и друзьями. В основном, они нацелены на одиночек. Вроде... — ее голос падает до шепота, — шлюх.

Ничего не могу с этим поделать. Я смеюсь. Джейк закатывает глаза и показывает мне палец.

Ох, этот палец.

— Он хороший парень, мам. Тебе не о чем беспокоиться.

— Я — мать. Беспокоиться — моя работа, Пенелопа. — Печаль в ее голосе разрывает мне сердце.

Джейк протягивает руку и гладит мой висок большим пальцем. Я заставляю себя улыбнуться, но он не отвечает. Он задумывается еще на мгновение. А потом делает нечто действительно глупое.

— Мисс Харт?

Я ныряю за телефоном, но он хватает его и держит вне досягаемости.

— Какого хрена ты делаешь? — говорю я одними губами, но он меня игнорирует.

— Мисс Харт, это Джейк Суэггер. Пенелопа остановилась у меня.

Он такой любезный и обходительный. Говорит с теплотой в голосе и широко улыбается, даже если мама этого не видит. Но все исчезает, когда мамин тон теряет свое милое южное очарование и становится будничным.

— Что я могу для тебя сделать, сынок?

Я откидываюсь назад и ухмыляюсь. Это может оказаться довольно интересным.

— Я просто хотел, чтобы вы знали, что Пенелопа со мной в безопасности. И так будет все время ее пребывания в Чикаго.

Проходит мгновение тишины, прежде чем она отвечает.

— Джейк, да?

— Да, мэм.

— Что ж, Джейк, я ценю это. И раз мы говорим с тобой по телефону, хочу, чтобы ты кое-что понял.

О, Господи.

Мне знаком этот голос.

— Если моя дочь вернется домой с разбитым сердцем или в слезах… я возложу на тебя личную ответственность. Ты не захочешь, чтобы я приезжала в Чикаго, Джейк. Ты меня понимаешь?

— Да, мэм. Я позабочусь о ней.

— Не давайте обещаний, которые не сможете сдержать, молодой человек.

Джейк ухмыляется.

— Даже и в мыслях не было, мисс Харт.

— Это ты сейчас так говоришь. Но с Пенелопой может быть непросто.

— Я вполне осведомлен на этот счет, уверяю вас.

— Она всю жизнь была такой.

— Я, вообще-то, здесь, мам. И мой телефон вот-вот умрет.

Прежде чем она успевает что-то сказать, выхватываю телефон у Джейка, говорю ей, что люблю ее, и отключаюсь, не давая ей возможности ответить, а Джейку — попрощаться. За что он укоряет меня прищуренным, неодобрительным взглядом.

— Я проголодалась. Можем мы позвонить в Uber Eats?

Его лицо смягчается, и он ухмыляется.

— В Uber Eats не звонят, милая. Для этого есть приложение. И я уже заказал нам кое-что. — Он хватает свой телефон и проводит пальцем по экрану, затем поворачивает его так, чтобы я могла видеть. — Заказ будет доставлен через пять минут.

— Тогда нужно одеться, чтобы не встречать Альфреда голой. — Я откатываюсь от него и выпутываюсь из-под одеяла.

— У Альфреда сегодня выходной, но даже если бы он был здесь, то не поднялся бы сюда и не увидел бы тебя голой.

— Ты этого не знаешь.

— Нет. Знаю. Точно так же, как знаю, что Вэнс, другой консьерж, который сегодня работает вместо Альфреда, тоже не войдет сюда и не увидит тебя голой.

— Как скажешь. Я спущусь вниз, встречу Uber. — Я вздрагиваю, когда встаю. Все, что находится к югу от пупка, болит. И, как и вчера, в этом нет ничего приятного. Это просто не может быть нормальным. — Я не знаю Вэнса. Он может оказаться извращенцем.

Несмотря на смех Джейка, чувствую его обжигающий взгляд, когда очень медленно и очень обнаженно пересекаю комнату.

— И никакого секса сегодня, — бросаю я, изо всех сил стараясь не смотреть на него, растянувшегося в постели в одной лишь простыне, прикрывающей этот гребаный фонарный столб, который он называет пенисом. — Или завтра. Или, может быть, всю оставшуюся жизнь.

Он усмехается.

— Немного чересчур, тебе не кажется?

— Нет. Вероятно, потребуется столько же времени, чтобы мое влагалище вернулось к своему первоначальному размеру.

Его стон низкий и болезненный, и я готова поспорить на что угодно, что он гладит себя.

Мужчины.

— Не говори «влагалище», Пенелопа.

— Это подходящий медицинский термин, Джейк.

Гостевая ванная кажется за миллион миль отсюда. Я бы воспользовалась его зубной щеткой, но мне нужна моя. срочно. И как бы сильно я ни хотела быть такой же, как любая другая типичная героиня любовного романа, я не нуждаюсь в ней настолько сильно, чтобы пользоваться зубной щеткой Джейка.

Некоторые вещи я просто не буду делать.

Жалюзи в спальне Джейка были закрыты, но те, что в комнате для гостей, дают полный обзор на зловеще серое небо. Похоже на кадр из «Послезавтра». Все по-прежнему. Холод. Жуть. Даже глазам больно смотреть на такое. Но не так сильно, как мне больно видеть собственное отражение в зеркале ванной.

Я окутана тем самым свечением только что оттраханной героини, но без видимого свечения. Слишком зацелованные губы немного пересохли. Безумные, густые, неукротимые кудри беспорядочно торчат во все стороны. Тушь комочками прилипла к ресницам и размазалась под глазами.

Не то чтобы я осмотрела его, но почти уверена, что влагалище пребывает в таком же только что оттраханном состоянии, как и все остальное во мне. Боюсь, оно может быть уничтожено. Я бы закинула ногу на туалетный столик, чтобы визуально осмотреть повреждения, если бы не была так напугана тем, что могу обнаружить.

Рот чист, мочевой пузырь пуст, я роюсь в гардеробе мисс Симс, висящем в шкафу, в поисках чего-нибудь обычного. Замечаю в глубине что-то серое и прихожу в восторг. Кажется, это спортивные штаны.

Пожалуйста, пусть это будут спортивные штаны....

Это... штаны. На вид удобные. С подходящим верхом, на котором буква «С» перекрещивается с другой «С», только перевернутой. Такое чувство, что я должна знать, что это значит. Почти уверена, что это «Тренер» (прим.: от англ. coach — тренер). Я смотрю на бирку.

Chanel.

Я думала, они производят только духи.

— О, боже, потрясающее ощущение.

Не могу перестать водить руками по ткани. Она такая мягкая. Даже не имею представления, что это за материал. Но мне нравится.

Нахожу какие-то тапочки от Chanel, надеваю их поверх носков, потому что я модница, и направляюсь к лифту.

Уткнувшись носом в стену и напевая свою песенку, отвлекаюсь на мысль о том, какую еду заказал Джейк. Надеюсь, это не что-то полезное вроде омлета из яичного белка или бекона из индейки. Он похож на парня, который ест такую дрянь. Хотя он также из тех парней, которые без рубашки жарят настоящий бекон. Так что, откуда мне знать?

В вестибюле тепло и уютно. Человек, сидящий в машине и сигналящий? Не очень. Я думала, он должен пройти в вестибюль. Разве нет? Нет, потому что он говнюк. И я вынуждена выйти под снег и встретиться с ним у его машины.

Сколько сейчас на улице? Минус сорок два?

Мелкий паршивец, которому от силы не дашь больше пятнадцати, опускает окно, и я хочу схватить еду, показать ему палец и послать его к черту. Потом вспоминаю, что должна ему заплатить. А денег у меня нет.